Рейтинговые книги
Читем онлайн Символ и ритуал - Виктор Тэрнер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 78

Здесь уместно вспомнить часто приводимую этимологическую гомологию между существительными «экзистенция» и «экстаз»; существовать (to exist) означает «находиться вне», т. е. находиться вне суммы структурных позиций, которые обычно человек занимает в социальной системе. Существовать — значит быть в экстазе. Однако для хиппи — как для многих милленаристских и «энтузиастических» движений — экстаз спонтанной коммунитас рассматривается как самый конец человеческих усилий. В религии доиндустриальных обществ это состояние рассматривается скорее как средство к достижению более полной вовлеченности в богатое разнообразие структурного исполнения ролей. В этом, должно быть, заключена великая мудрость, поскольку человеческие существа ответственны друг перед другом за обеспечение самым необходимым: едой, питьем, одеждой и прилежным обучением материальной и социальной технологии. Такая ответственность влечет за собой необходимость бережного управления человеческими отношениями и знаниями о природе. Существует тайна взаимной дистанции, которую поэт Рильке назвал «осмотрительностью человеческого жеста» и которая так же по-человечески важна, как и тайна интимной близости.

И вновь мы приходим к необходимости рассматривать социальную жизнь человека как процесс, вернее, как множественность процессов, в которых особенности той фазы, где главенствует коммунитас, глубоким, даже разительным образом отличаются от особенностей всех прочих фаз. Одним из величайших человеческих соблазнов, которому более всего подвержены утописты, является попытка не допустить исчезновения добрых и приятных качеств этой самой фазы, на смену каковым с необходимостью приходят трудности и опасности следующей фазы. Спонтанная коммунитас чрезвычайно богата аффектами, в основном приятного свойства. Жизнь в пределах «структуры» заполнена объективными трудностями: надо принимать решения, индивидуальные интересы приносятся в жертву желаниям и нуждам группы, а физические и социальные препятствия преодолеваются за чей-то личный-счет. В спонтанной коммунитас есть в этом смысле что-то «магическое». Субъективно в ней есть ощущение нескончаемой силы и власти. Однако, если эта сила не преобразована, ее невозможно тотчас использовать применительно к организационным факторам общественного бытия. Она не является заменой ясной мысли и направленной воли. С другой стороны, структурное действие быстро становится бесплодным и механическим, если те, кто его выполняют, не погружаются периодически в возрождающую пучину коммунитас. Мудрость всегда состоит в том, чтобы найти верные отношения между структурой и коммунитас при данных обстоятельствах времени и места, в том, чтобы принимать каждый из образов жизни, когда он господствует, не отвергая другой, и не цепляться за один из них, когда его импульс иссякает. Государство Гонзало, как иронически отмечает Шекспир, — это райская фантазия. Спонтанная коммунитас — это фаза, момент, а не постоянное условие. Зародыш социальной структуры появляется в тот момент, когда мотыга вонзается в землю, когда рождается жеребенок, когда отбиваются от стаи волков или арестовывают преступника. Это не просто цепочка, в каждом звене которой присутствуют люди, это те самые культурные средства, которые защищают достоинство и свободу, так же как и телесное существование всех мужчин, женщин и детей. В применяемых структурных средствах и в способах их использования может быть множество изъянов, однако еще с доисторических времен очевидно, что такие средства — это то, что наиболее явно делает человека человеком. Это не значит, что спонтанная коммунитас — просто «природа». Спонтанная коммунитас— природа лишь в своем диалоге со структурой, с которой она повенчана, как женщина повенчана с мужчиной. Вместе они составляют один жизненный поток: плодотворящая сила коммунитас и изобильное плодородие структуры.

Францисканская нищета и коммунитас

В промежутках между государством Гонзало и моделями сильно интегрированных структурных систем находится множество идеальных общественных форм. Отношение к собственности отличает модели коммунитас от более эмпирически ориентированных моделей, которые сочетают в разных пропорциях компоненты коммунитарного типа с четким пониманием организационных преимуществ институционализированных структур. Чрезвычайно важно отличать идеальные модели коммунитас, представленные в литературе или провозглашенные основателями движений или действующих общин, от социального процесса, который возникает в результате энтузиазма основателя и его последователей, пытающихся жить в соответствии с этими моделями. Только длительные исследования социальной среды — безотносительно к ее доминантным особенностям — могут пролить свет на существенные нюансы поведения и принятия решений, которые, в свою очередь, освещают структуру развития отношений между идеалами и практикой, экзистенциальной коммунитас и нормативной коммунитас.

Один из классических примеров такого развития можно найти в истории францисканского ордена католической церкви. М. Д. Лэмберт в своей книге «Францисканская нищета» [35], основанной на изучении первичных и вторичных источников францисканской истории и доктрины, поразительно ясно воссоздал цепь событий, ставших следствием попытки св. Франциска жить самому и призывать других жить в соответствии с определенным взглядом на нищету. Он рассматривает превратности, которые претерпела со временем группа, основанная Франциском, и то, какое отношение имели к ним структурная церковь и, имплицитно, окружающее светское общество… Таким образом, он вскрывает процессуальную парадигму судьбы спонтанной. коммунитас, когда она вливается в социальную, историю. Последующие движения, как религиозные, так и-светские, стремятся — в разное время по-разному — следовать образцу отношений францисканцев с миром.

Коммунитас и символическое мышление

Суть осторожных умозаключений Лэмберта об образе мыслей самого Франциска и его идей относительно нищеты приблизительно такова. Во-первых — и в этом Франциск похож на многих других основателей групп типа коммунитас, — «его мысль всегда была непосредственна, персональна и конкретна. Идеи являлись ему как образы. Последовательность мышления для него… состоит в перескакивании от одной. картинки к другой… Когда, например, он хочет объяснить свой образ жизни папе Иннокентию III, он облекает свои доводы в форму притчи, в других случаях, когда он хочет, чтобы монахи поняли его намерения, он прибегает к символам. Роскошь стола монахов Франциск демонстрирует, переодеваясь бедным странником. Аморальность прикосновенности к деньгам выражается посредством разыгранной притчи; наложенной Франциском на виновника как епитимья» [35, с. 33]. Этот конкретный, персональный, образный способ мышления в высшей степени показателен для тех, кто стремится к экзистенциальной коммунитас, дорожит прямизной отношений человека к человеку и человека к природе. Абстракции оказываются враждебными для жизненных контактов. Например, Вильям Блэйк, великий литературный представитель коммунитас, в своих «Пророческих книгах» писал: «Тот делает людям добро, кто делает его в Данную Минуту; Общее Добро — довод Лицемера и Негодяя».

И опять-таки, подобно другим пророкам коммунитас — древним и современным, — Франциск принял несколько важнейших решений на основании символики сновидений. Например, накануне того, как он решил отказаться от официального руководства орденом в 1220 г., «ему приснилась маленькая черная курица, которая изо всех сил пыталась, но не могла накрыть короткими крыльями весь свой выводок». Немного позднее ему предстали пороки его законодательной деятельности в другом сне, в котором «он безуспешно пытался накормить свою голодающую братию крошками хлеба, выскальзывающими из его пальцев» [35, с. 34]. Несомненно, что именно конкретность мышления Франциска (если бы мы только располагали полной суммой фактов о его социальной среде) и многоголосие его символики сделали его плохим законодателем. Создание социальной структуры, в особенности в протобюрократических рамках Римской церкви, потребовало бы склонности к абстракции и генерализации, умения создавать однозначные понятия и искусства обобщающей предусмотрительности; и все это должно было бы вступить в противоречие с непосредственностью, спонтанностью и подлинной приземленностью представлений Франциска о коммунитас. Кроме того, Франциск, — подобно другим до и после него, никогда не был способен преодолеть бесчисленные ограничения, которые, казалось, наложены на группы, максимализирующие экзистенциальную коммунитас. «Франциск был высшим духовным господином мелких групп; он был неспособен создать безличную организацию, призванную поддерживать мировой порядок» [35, с. 36].

1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 78
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Символ и ритуал - Виктор Тэрнер бесплатно.

Оставить комментарий