— Как правило, — ответил я. — Для большего устрашения.
— И публичного резонанса, — добавил Солонин, приторачивая себе под куртку довольно сложное сооружение.
— Это что у тебя? — спросил я.
— Химический анализатор, — ответил он, запахивая куртку. — Реагирует на запахи, вернее, на отдельные молекулы, выделяемые в атмосферу пластической взрывчаткой. Лучше я объясню это вам в другой раз, если не возражаете.
— Ты понимаешь, чем ты рискуешь? — спросил я. — Лучше бы рассказать Алекперу о том, чего мы опасаемся...
— Опять вы за свое, — поморщился Витя. — Лучше — хуже, кто это может знать? Они выбирают, когда им нанести удар, а не мы, когда схватить их за руку. Сегодня есть шанс. Ничтожный, но есть. И я рискую вместе с другими. А если скажете Алекперу, то меня схватят при входе в метро как лицо славянской национальности. И что дальше?
— Тогда договоримся так... — сказал я, стараясь сосредоточиться. — До часа пик осталось три, нет, четыре часа. Не будем рисковать. Через три часа я звоню Алекперу. И пусть принимают меры. А ты к этому времени должен успеть выбраться из метро. Согласен?
— Это разумно, — кивнул Витя, будучи уже в полной готовности. — Но боюсь, что террорист заложит бомбу именно в самом начале часа пик. Понимаете? Ему нужно всего-то несколько минут. Значит, поставит он часы минут на пятнадцать, не больше...
— Логично, — сказал я. — И что из этого следует?
— Что Алекперу вы позвоните через три с половиной часа.
Мы немного помолчали, думая каждый о своем. Я не мог удерживать его. Упускать хотя бы такой шанс нельзя.
— Кстати, тем самым мы предотвратим взрыв в Московском метро или в троллейбусе, — сказал Солонин, словно читая мои мысли.
Что я мог ему ответить? Я молча обнял его. И мы постояли так несколько секунд, как бы прощаясь, — на всякий случай.
— Кстати, вам тоже есть чем заняться, Александр Борисович, — сказал Витя уже в дверях. — За эти три часа вы можете совершить нечто экстраординарное. Например, вызвать к себе на разговор эту дамочку, любительницу бельгийских дипломатов... Она жена Мансурова, не забывайте. Муженек выбрался из-под контроля вашего друга Грязнова и теперь полагает, будто уже держит Аллаха за бороду... Что-то здесь вокруг этого Мансурова происходит. Делара, помните, во многом его обвинила...
— Вернее, его людей, — поправил я. — Но пока в этом много неясного. Алекпера он не похищал, это точно... Хотя в Тегеране действовали чеченцы, с которыми он связан. И они же похитили, вернее, сделали вид, что похитили Делару... Как это все увязать — не представляю.
— Словом, вам есть о чем подумать в мое отсутствие, — сказал Солонин. — Я начинал бы с этой дамочки, тем более что время не ждет.
Оставшись один и поразмыслив, я пришел к выводу, что Витя прав. Надо звонить этой Фирюзе прямо сейчас. Время утреннее, и она наверняка дома. Надо брать быка за рога. Время не ждет. Хоть какую-то зацепку, возможно, получу.
Я набрал номер.
— Госпожа Фирюза сейчас в ванной, — услышал я мелодичный женский голос.
— Так отнесите ей аппарат туда, — произнес я приказным тоном.
Вскоре я услышал женский шепот и плеск воды. Фирюза, видимо, выясняла у горничной, кто ее беспокоит.
— Да, я слушаю, — наконец сказала она в трубку.
— Госпожа Фирюза? — спросил я, поглядывая на экран телевизора, поскольку, не теряя времени, поставил в видак нужную кассету. — У меня к вам есть одно важное, не терпящее отлагательства, предложение.
— Сначала представьтесь... — потребовала она.
— Мистер Сэм Поллак, Продюсер, — сказал я. — Снимаю эротические фильмы. В настоящий момент звоню вам, поскольку не могу не выразить восхищения вашей работой в одном любительском фильме, снятом несколько дней назад в бельгийском посольстве. Алло! Госпожа Мансурова, вы меня слышите?
— Кто вы?.. — спросила она сдавленным голосом. — И как вы узнали номер моего телефона?
— Вас не это должно волновать. Телефон — дело техники. И ваш любовник к этому не имеет никакого отношения. Возможно, к этому имеет отношение ваш муж, который спит и видит себя в объятиях другой женщины, если не ошибаюсь...
— Это она вас подослала? — перебила меня Фирюза. — Ее зовут Делара, не так ли?
Я не смог скрыть своего удивления.
— Делара? Вы имеете в виду госпожу Амирову?
— А кого же еще! Эта старая перечница, которую даже годы не берут, на все способна. Ей мало этого несчастного Алекпера...
— Мне кажется, нам следует срочно встретиться, — сказал я.
— А как я могу знать, что вы говорите правду? — спросила она.
— Одну минуту... — сказал я. — Сейчас...
Я отмотал назад ленту. Где-то здесь должны быть отчетливо слышны все те нежности, которые она говорит своему возлюбленному. Я приставил микрофон телефона к динамику телевизора и прибавил звук.
— Вам хорошо было слышно? — спросил через несколько секунд.
— Ладно, я все поняла, — сказала она. — Сколько стоит ваша кассета?
— Боюсь, вам это будет не по карману.
— А вы не бойтесь. Думаете, вы первый, кто меня шантажирует? Я уже выкупила снимки. Но там хотя бы не осталось негативов. Могу я быть уверенной, что у вас нет копий?
— Можете.
— Хочу вас сразу предупредить, — сказала она. — Со мной шутить не следует. Мой муж сразу со мной разведется, ему нужен только повод, но он и расправится с теми, кто опорочил его имя. Поэтому если копии все-таки есть, вам лучше их сразу уничтожить... Я к вам сейчас приеду. Где вы находитесь?
— В гостинице «Интурист». Я встречу вас внизу.
— Я буду у вас через двадцать минут.
С выдержкой у нее было все в порядке. Не впала в панику. Наверно, не впервой. Она сказала что-то о снимках. Видимо, это те пацаны, с которыми встретился Витя на чердаке бельгийского посольства.
— Вы уверены, что вас не прослушивают? — спросил я на всякий случай.
— У меня цифровой аппарат с секретным кодом, — гордо сообщила она.
Ох уж эта провинциальная вера в божественную неподкупность современной техники. Ну- ну... Алекпер тоже верил.
В вестибюле я увидел ее сразу — она выглядела ничуть не хуже, чем на видеопленке. Лицо немного покраснело от холода, волосы скрывались под пушистой меховой шапочкой. Она очень торопилась, но это мне было только на руку...
Она сразу устремилась ко мне, не обращая внимания на окружающих, восхищенно смотревших на нее. Возможно, по моему равнодушному лицу она меня и вычислила.
Ей не терпелось добраться до видеопленки. В номер влетела как вихрь и, не обращая внимания на мою персону, сразу устремилась к телевизору.
— Где пульт? — спросила она, протянув ко мне руку и по-прежнему не глядя на меня.
Пульт я ей не дал. Сам включил видак и телик. Она стала смотреть на себя и на те фортели, что выкидывала в постели, отнюдь не сгорая от стыда при постороннем. Смотрела, не отрываясь.
Я-то полагал, что восточное воспитание делает здешних женщин целомудренными. Значит, не всех.
— Знаете, я бы с удовольствием, если случится развод, показала бы это своему мужу, — сказала она, когда пленка закончилась. — Делара, о которой он мечтает, на это не способна хотя бы в силу возраста...
— У нее с вашим мужем интимная связь?
— Не думаю. Я бы об этом знала. Она требует, чтобы он развелся.
— Алекпер, если не ошибаюсь...
— Вам хочется знать наши сплетни во всех подробностях? — спросила Фирюза. — Сейчас у президентского сына проблемы. Ходит инкогнито по врачам. Нарушена эрекция и все в этом роде... Об этом знают все. Слушайте, у вас можно курить? — спросила она и достала зажигалку и сигареты.
Неужели она тоже наполовину русская, подумал я, когда она закурила.
— Я люблю, когда все карты открыты, — сказала Фирюза после пары затяжек. — Вы ведь русский, правда? Хоть и скрываете это, пытаясь говорить с акцентом.
