Разумеется, такая уступка для колдунов понравилась далеко не всем поборникам. Самые яростные фанатики, которым было наплевать на все политические расчеты, выражали возмущение действиями принца и утверждали, что он ничем не лучше отступника-короля, а то и хуже, потому что лишь прикрывается словами преданности Святой Вере, а на самом деле попирает ее, вынуждая Конгрегацию пренебрегать своей главной обязанностью – защитой благословенной лахлинской земли от адских исчадий.
Однако Лаврайн не отступал от своих намерений. Очевидно, знакомство с Фейланом аб Мередидом отбило у него малейшее желание связываться с колдунами. Его совсем не вдохновляла перспектива вслед за бланахским комендантом и старшими поборниками Дын Делагана и Касневида посмертно присоединиться к сонму мучеников Святой Веры…
Перекинувшись с Бриханом еще несколькимим словами, Кыван отправился к самой дальней от тропинки пещере, отведенной для колдунов. На плато горели три костра, вокруг которых собралось два десятка повстанцев, а остальные уже укрылись в пещерах, где обогревательные чары надежно защищали их от лютого ночного мороза. Люди почтительно приветствовали Кывана, но никто не пытался остановить его и завязать разговор. С ним бывшие каторжники держались с еще большей опаской, чем с другими колдунами, потому что он был не только колдуном, а еще и дворянином – то есть дважды чужаком для простого народа.
Сам Кыван не слишком из-за этого огорчался, даже находил в своей отчужденности определенный позитив: ему не нужно было постоянно следить за собой, чтобы случайно не сболтнуть чего-нибудь лишнего. Нет, конечно, он бы ни при каких обстоятельствах и словом не обмолвился о Темной Энергии и Тындаяре, об Элвен и короле Имаре, однако мог невольно выдать свою чрезмерную осведомленность в государственных делах и разных событиях, происходящих во всех уголках Лахлина. Несмотря на то что Кыван до сих пор оставался самым младшим из всех колдунов-повстанцев, Элвен рассматривала его в качестве заместителя Эйнара, доверяла ему даже больше, чем самому Эйнару, и держала его в курсе всех важных дел.
В пещере Кыван застал всех пятерых свободных от дежурства колдунов. А компанию им составлял Аврон аб Кадуган – самый старший из предводителей повстанцев, в прошлом преподаватель Хангованской офицерской академии, попавший на каторгу из-за клеветы коллеги-завистника. Разумеется, такого уважаемого человека не осудили бы на основании одного лишь голословного доноса, однако поборники, проведя обыск в его доме, обнаружили тайник, где профессор аб Кадуган держал свои заметки с резкой критикой деятельности Конгрегации. Этого вполне хватило, чтобы трибунал признал его виновным в тяжком преступлении против Святой Веры и приговорил к пожизненным каторжным работам.
Аврон аб Кадуган принадлежал к немногочисленным повстанцам, не испытывавшим ни малейшего страха перед колдунами и их чарами, поэтому часто и охотно общался с ними. Особенно с самыми младшими из них – Кываном, Бриханом и Нейве, в лице которых нашел не только благодарных слушателей для своих пространных рассказов о далеком прошлом, но и прилежных учеников, утолявших его жажду к учительствованию. Неграмотную Нейве он обучал чтению и письму, чуть более образованного Брихана – каллиграфии и арифметике, а Кывану преподавал лейданский язык, право и основы философии – как общей, так и натуральной. Профессор был человеком широких и глубоких знаний, а главное – талантливым учителем.
Войдя в пещеру, Кыван в ответ на вопросительные взгляды товарищей передал им распоряжение Эйнара касательно изменений в сегодняшнем ночном дежурстве. Он мог свободно говорить об этом в присутствии Аврона аб Кадугана, поскольку тот, как и остальные бывшие каторжники, считал, что колдуны круглосуточно стерегут подступы к ущелью, чтобы заблаговременно предупредить повстанцев в случае внезапного нападения врага. Впрочем, профессор знал немного больше других – в частности, ему с самого начала было известно, что у Эйнара есть несколько сообщников за пределами лагеря, исправно снабжающих его провизией и разведывательной информацией. Хотя, конечно, он и не догадывался, что эти сообщники живут в Ханговане, занимая высокие должности при королевском дворе.
Нейве быстренько вскочила, набросила на себя шубу и побежала в продовольственную пещеру за ужином для Кывана. А сам Кыван, сняв подбитый мехом плащ и шапку, которые в обогретом чарами помещении были лишними, присел на тюфяк рядом с Мирвел вер Валан, второй женщиной-колдуньей среди повстанцев, и принял из ее рук чашку горячего чая. Поблагодарив, отхлебнул глоток и стал прислушиваться к разговору Аврона аб Кадугана с Шилтахом аб Рогвалом – молодым колдуном, присоединившимся к ним всего лишь три дня назад. Он родился и вырос в небольшом городке на восточном побережье и на протяжении последних нескольких лет работал помощником у местного аптекаря, потихоньку откладывая деньги для переезда на Абрад. Однако нынешней осенью аптекаря арестовали по обвинению в изготовлении волшебного зелья, а Шилтах не стал ждать, когда придут и за ним, чтобы осудить за компанию со старым аптекарем, и тот же час сбежал. При этом он лишился большей части своих сбережений, потому что держал их в аптеке, которую считал более надежным местом для тайника, чем переполненный братьями и сестрами родительский дом. Сменив имя, юноша поселился во Фланлине, где перебивался случайными заработками и, по собственному признанию, вынашивал планы ограбить какого-нибудь богатого купца, чтобы раздобыть денег на переезд. Заслышав об архарском восстании, Шилтах недели две сомневался, но наконец умыкнул коня у одного пьяного в стельку дворянина и отправился на север, в горы.
Эйнар проверил историю юноши, а убедившись в ее правдивости, вчера утром отвел его к Элвен. От нее Шилтах получил власть над Темной Энергией вместе с доступом в Тындаяр и сейчас лишь понемногу привыкал к новым ощущениям, приспосабливался к тому, что границы его мира резко раздвинулись, открыв перед ним доселе невиданные горизонты. А профессор, даже не подозревавший об этих переживаниях, наседал на него, предлагая взяться за изучение хотя бы натуральной философии – дисциплины, на его взгляд крайне необходимой для любого колдуна. Шилтах, как мог, отбивался от этих настойчивых уговоров и твердил, что его первейшая задача – научиться правильно чаровать, поскольку он совершенно ничего не умеет. Аврон аб Кадуган пытался было апеллировать к опыту Кывана, но тот решительно встал на сторону Шилтаха.
– Мы с ним в разном положении, – объяснил он. – Я с детства развивал свою силу, считая, что так будет легче ее контролировать, а Шилтах, наоборот, подавлял ее, пряча глубоко в себе. На мой взгляд, это было неправильно, но так уж сложилось, и тут ничего не поделаешь. Сейчас ему следует целиком сосредоточиться на магии. А с расширением кругозора можно подождать до лучших времен.
– Так я об этом и говорю, – отозвался Шилтах, приободренный поддержкой Кывана. – Мне совсем не до науки, сударь. В конце концов, я умею читать, писать и считать, даже знаю немного лейданских слов – без них в аптеке никак. А со всем остальным подожду, это не горит.
– И правда, профессор, – присоединилась к разговору Мирвел, – не нужно давить на парня. Сейчас ему только ваших философий не хватает. Сегодня Эйнар гонял его целый день, завтра уже я с ним с самого утра буду заниматься. А по вечерам он пусть отдыхает и просто слушает ваши занимательные истории о былых временах.
– Конечно, я буду слушать, – живо подхватил Шилтах. – Мне очень понравилось, как вы вчера рассказывали о том хамрайгском короле – Гвынфоре, кажется, аб Киране.
– Только не Гвынфоре, а Вынфоре, – уточнил Аврон аб Кадуган, уже смирившийся с тем, что ему не суждено заполучить себе еще одного ученика. – В Гулад Хамрайге был также и король по имени Гвынфор, но он правил гораздо позже, в конце четырнадцатого столетия.
– Вот и расскажите нам об этом Гвынфоре, – предложила Мирвел. – Все лучше, чем забивать Шилтаху голову лишними премудростями. Вы не подумайте, что я против науки, совсем нет, я бы и сама охотно училась у вас, только мне, наверное, уже поздно. Да и время сейчас неподходящее.
Мирвел вер Валан была самой старшей из колдунов-повстанцев и самой умелой среди них – если, конечно, не считать Эйнара. Кыван не знал, как ее зовут на самом деле, точно так же, как и не имел представления, почему она в таком возрасте (а на вид ей было около сорока) до сих пор оставалась на Лахлине. Но уж точно не из-за нехватки денег – прибыв сюда, она принесла с собой большой кошелек, туго набитый золотыми монетами, и предложила их для нужд восстания. Однако Эйнар вежливо отказался от этого пожертвования, объяснив, что деньги для них не проблема.
Мирвел пришла в повстанческий лагерь всего лишь неделю назад, но на удивление быстро освоилась здесь, почти сразу завоевав среди повстанцев уважение. Да и Темной Энергией овладела молниеносно, в считаные дни превзойдя даже «старожила» Кывана. Поэтому, когда к восстанию присоединилось еще двое колдунов – уже упомянутый Шилтах и Кеган аб Эйвир из Шогайрина, – она принялась помогать Эйнару в их обучении.
