Вдоль рядов неторопливо прохаживались покупатели: хазары в длинных полосатых халатах, евреи в черных одеждах и желтых развевающихся шарфах, армянки в черной власяной маске, скрывавшей черные лучистые глаза, византийцы в необычных фиолетовых одеждах с вытканными павлинами, тиграми и другими экзотическими животными, арабы в черно-желтом одеянии, светловолосые, голубоглазые славянки. Каких народов здесь не было! В раскаленном, пропитанном пылью воздухе раздавались выкрики торговцев, ржание лошадей и рев ишаков и верблюдов, щекотали нос острые запахи тут же изготовляемой снеди. В этом столпотворении Сварун чувствовал себя уверенно и спокойно: он всю жизнь торговал, любил свое дело и здесь он был на месте.
Он шел к еврейскому купцу Самуилу, с которым был давно знаком и поддерживал дружеские отношения, настолько дружеские, насколько они возможны между торговыми людьми. Самуил был близок к правящим кругам Хазарии, часто давал дельные советы, которые позволяли Сваруну разбираться в сложной внутренней обстановке страны. Кроме того, через него он поддерживал тесные отношения с еврейской общиной, за последние годы получившей огромную власть в стране. Дело в том, что Хазария славилась своей веротерпимостью и пригрела на своей земле многих гонимых за религиозные верования, в том числе и иудеев. После разгрома арабами среднеазиатского государства Согдиана был порушен Шелковый путь, шедший из Китая в Европу. Еврейские купцы, проживавшие в Хазарии, взялись за его восстановление. Они перенесли его севернее Каспийского моря через город Итиль, и китайские товары стали доходить до Франции и Испании. Им удалось обновить Янтарный путь от Балтийского моря до стран Востока, поддержать торговцев по Волге, которые везли свои товары из Биармии (Перми) – страны мехов. Люди грамотные, с высокой древней культурой, они кстати пришлись хазарским правителям. Постепенно тюркская знать стала ведать только военными делами в государстве, а гражданские передоверила евреям, которые стали у нее чиновниками, советниками, дипломатами, финансистами. Государственной религией Хазарии становится иудаизм.
Самуил встретил его очень радушно, обнял и усадил за стол, на котором были кувшин вина, виноград, чай, орехи. Русоволосый и голубоглазый, он не был похож на своих соплеменников, видно, кто-то в его роду был выходцем из северных стран и наложил на своих потомков заметные следы. Часто пошмыгивая вечно простуженным носом, он вежливо расспрашивал Сваруна о его родных, интересовался, как он добрался до Итиля, сам отвечал на вопросы русского купца. Тогда Сварун вынул из сумки подарки – меха песцов и горностаев, которые привели Самуила в восторг: в Итиле это было настоящее богатство!
Наконец разговор подошел к интересующей Сваруна теме. Он знал, что в руководстве каганата шла борьба тюркской и еврейской партий, и надеялся извлечь выгоду из этой борьбы или, как он говорил, намерен был поймать в мутной воде золотую рыбку.
– Хотелось бы мне, – начал говорить он, старательно подбирая слова, – наладить надежную связь с кем-нибудь из окружения кагана, чтобы не ошибиться при принятии важных решений в торговле на рынках Итиля…
Самуил вскинул на него быстрый внимательный взгляд, подумал, не спеша ответил:
– Нужный человек в правительстве торговцу нужен, ты прав. Только не там его ищешь.
– Каган – верховный правитель Хазарии. Где же еще могут быть знающие государственные тайны люди?
– Только не во дворце кагана. Не так давно в стране произошли большие перемены, о чем тебе надобно знать…
И Самуил поведал, что да, трон занимает великий каган из династии Ашина. Но теперь власть его условная, для видимости, несуществующая, символическая. Он только царствует, но не правит. Он не издает ни приказов, ни каких-либо распоряжений. Он лишен всякой власти. Каган живет затворником в своем дворце, самом крупном и красивом в Итиле. Даже высшие чиновники и военачальники редко допускаются лицезреть божественного кагана. Он нужен для страны, он объединяет народ воедино в самые ответственные моменты, появляется на виду воинов в сражениях, чтобы вселить в них новые силы и веру в победу. Но если случается засуха или поражения в войне, то люди идут ко дворцу и кричат, что ослабла божественная сила кагана, и требуют убить его. И кагана убивают, если войско не защищает его. Нового кагана ведут во дворец и, накинув на шею веревку, спрашивают, сколько будет он править-царствовать? Если через это число лет он не умирает, его убивают… Но если он называет большое число лет, то его убивают в сорок лет, потому что после сорока лет у человека убывает божественная сила…
– Но во всех соседних странах страшатся гнева кагана, почитают его верховным правителем Хазарии! – произнес пораженный Сварун.
– Настоящим правителем страны является бек. В его руках армия, государственный аппарат, финансы. Недаром арабы называют его каганбеком или даже царем. Власть его стала наследственной. Но он ведет скромный образ жизни, оставляя весь блеск правителя кагану, к нему он является только босиком, подчеркивая свое ничтожество…
– Стало быть, своего человека надо искать среди окружения бека…
– Да, только там. Только там решаются дела на государственном уровне.
– И сложно подобраться? – птичья головка Сваруна вжалась в худенькие плечи, и весь он как бы уменьшился в размерах. Он боялся ошибиться хотя бы в одном слове. Самуил ответил не сразу. Сначала сложил губы трубочкой, шумно втянул воздух, поморгал голубыми глазами и наконец произнес решительно:
– Есть у бека сын-шалопай. Завел гарем, ведет разгульный образ жизни. Денег, разумеется, ему не хватает…
– Не могу понять, – озадаченно проговорил Сварун, – знать хазарская приняла иудаизм. Ваша религия запрещает многоженство. Как же допустили гарем у этого царского отпрыска?
– А принятие новой религии не изменило быта местных богачей. Как имели они гаремы раньше, так продолжают содержать и в наше время. Что поделаешь, приходится нам, поклонникам бога Яхве, мириться с таким положением.
– Да, такому дитя много требуется денег на различные утехи! Вот он-то мне как раз и нужен!
– Но он дорого тебе встанет! Могут расходы перевесить доходы!
– Не важно. Убыток потом возверну!
– Хорошо подумал?
– Не сомневайся. Мне не двадцать лет!
– Ну смотри. Я остаюсь в стороне.
– Конечно, конечно! Но за знакомство с сыном бека с меня сорок мехов.
– Тогда Самуил сегодня же начнет хлопоты.
Сын бека, Мугань, оказался тридцатилетним повесой, со смазливым лицом, нагловато-умильной улыбкой, готовым в любую минуту и унижать и унижаться. Сварун раскусил его с первого взгляда. Такой при случае мать родную продаст. Конечно, на этого бездельника ему придется потратиться, но и он, Сварун, вытянет из него все без остатка!
– И чем же может удивить меня новгородский купец? – спросил Мугань, оглядывая чисто прибранную, с побеленными стенами комнату, где жил Сварун. В помещении они были одни.
Сварун молча выложил перед ним ворох драгоценных мехов. У сына бея разбежались глаза.
– И что требуется от меня? – сглотнув слюну, спросил он.
– Немного, – просто ответил Сварун. – Будешь извещать меня о военных намерениях отца. Куда он намерен будет направляться в поход, против кого станет собирать войско.
– А ты представляешь себе, что за такое предложение тебя вздернут на первой же виселице?
– Конечно, но ты не донесешь на меня.
– Почему ты так уверен?
– Очень просто. Тогда ты не получишь ничего из моего состояния. Я тебе показал только самую малую толику, а оно, поверь мне, немалое!
– По закону Хазарии, конфискованное имущество преступника переходит в руки властителя!
– Да, в руки твоего отца, но не тебе. К тому же я не так глуп, как тебе представляется. У меня нет ничего, кроме того, что лежит на столе. Абсолютно ничего! Все остальное записано на другие имена и недоступно хазарскому правосудию!
Мугань присел на скамейку. Он вдруг вспотел, но даже не пытался вытереть лицо. Дрожащими руками погладил меха, некоторое время помолчал, потом произнес глуховатым голосом:
– Хорошо, я согласен. Какие твои условия?
Сварун с облегчением откинулся на спинку кресла. Ответил:
– За каждое известие я плачу немедленно. В зависимости от важности сообщения. Станешь посылать ко мне доверенного человека, с ним я буду отправлять оплату. А сейчас вручаю эти меха как залог нашего дальнейшего сотрудничества.
Потянулись однообразные дни. Сварун для вида приторговывал на базаре, но главным было поддержание связей с Муганем. Они осуществлялись через Чегиртке, веселого, беззаботного, но смышленого парня, который слово в слово пересказывал важные сведения из дворца, сообщенные ему его господином, Муганем. Несмотря на большие расходы, Сварун был доволен. Теперь он знал каждое движение мысли бека, его планы и намерения.
