обязаны всегда бдительно относиться к тем, кто готов унизить человечество, приравнять людей к компонентам диктаторской системы. Будущее человечества целиком и полностью зависит от нашей неустанной бдительности. Нельзя допустить, чтобы трагедия Марса повторилась на Земле».
Мне тогда стало жутко холодно. Наверное, даже губы побелели. Чанья, сидевшая рядом со мной, схватила меня за руку. У нее пальцы были ледяные. Я обвела взглядом зал, и у меня было такое впечатление, словно я вижу перед собой безликое море человеческих голов. Освещение было таким ярким, а голос оратора вылетал из динамиков жутко громко. Я была напугана и оставалась на своем месте исключительно по привычке. Думаю, это был самый долгий день в моей жизни.
Рейни подождал, пока Люинь немного успокоится, и сказал:
– Не относись к этой чепухе слишком серьезно. Не стоит прислушиваться к человеку, который столь откровенно и намеренно напал на тебя.
– Сейчас всё нормально, – сказала Люинь. – Мне довелось пережить несколько подобных атак, так что я к ним привыкла. Мне кажется, он не пытался нарочно наброситься на меня. Та радость, которую я слышала в его голосе, была радостью человека, говорящего правду. Мне безразлично, пытался ли он сделать мне больно. Мне важно понять, говорил ли он правду. – Она посмотрела на Рейни. – Скажите мне… мой дед наказал моих родителей?
– Да.
– Их… обвинили в измене Марсу?
Рейни ответил не сразу. Он снова опустился на колени рядом с Люинь и тепло посмотрел на нее.
– Это было давно. Не имеет значения, в каком преступлении их обвинили. Имеет значение вот что: твой дедушка надеялся, что тебя кое-чему научит Земля.
– Чему Земля могла меня научить?
– Твой дед… На самом деле, он поддерживал многое из того, о чем говорили твои родители. Но он консул, а потому не имеет права поддерживать такие точки зрения официально.
– Поддерживать… какие именно точки зрения?
– Об экономической свободе и свободе выбора карьеры. Твои родители хотели этого больше чего бы то ни было, но твой дед никак не мог оказать им в этом поддержку. Если бы он это сделал, рухнули бы и целостность центрального архива, и целостность нашей экономики. Он понимал необходимость управления жизнью на Марсе в этом ключе, но кроме того он понимал, что духовная свобода творчества зачастую обуславливается свободой индивидуума управлять собственной жизнью и своей средой. Однако, будучи консулом, он не мог открыто выразить подобное мнение. Ты понимаешь?
– А дед как считает, какая система лучше – наша или земная?
– Тут дело не в том, какая система лучше. Вопрос в том, могли ли мы когда-либо сделать выбор. Мы выиграли в войне только благодаря централизации: мы собрали все свои познания в одном пространстве и принимали решения на основании всеобъемлющих знаний. На самом деле электронное пространство центрального архива старше нашей республики. Всё наше искусство, вся политика были построены на этом фундаменте. Вопрос выбора не стоял. Вопрос был в другом: какая дорога продиктована историей. И твой дед лучше любого другого знает, что нам нашу историю выбирать не приходилось.
Пять лет назад, когда вся республика спорила о том, отправлять ли тебя и других учащихся на Землю, голос твоего деда был решающим во время последнего голосования по этому предложению. Можешь понять почему? Будучи консулом, он председательствовал в кризисный момент, когда голоса «за» и «против» разделились поровну, и решение было принято благодаря тому, как проголосовал твой дед. И на самом деле именно он выбрал название для вашей группы – «Меркурий». Он избрал имя посланца богов, бога торговли.
– Хотите сказать, что дед отправил меня на Землю… чтобы я поняла своих родителей?
Рейни не стал отвечать на ее вопрос прямо. Он вздохнул.
– Я много раз слышал, что он говорил, как сильно ты похожа на мать…
Люинь вспомнила сумерки в своей спальне – первый вечер после ее возвращения на Марс, и у нее к горлу подступил ком.
– Но что за человек мой дедушка на самом деле? – спросила она.
После долгой паузы Рейни ответил:
– Твой дед – старик, на плечах которого лежит тяжкая ноша.
Люинь не смогла сдержать слезы. Сомнения, терзавшие ее сердце столько дней, выплеснулись в этих слезах вместе с волнением и переживаниями, копившимися тысячу восемьсот дней.
– Доктор Рейни, вы изучаете историю?
– Нет, не сказал бы, – ответил Рейни. – Но что-то об истории знает каждый. Что-то уникальное, пережитое на своем опыте и понятое.
– Вы могли бы мне рассказать больше?
– Сегодня уже поздновато. Может быть, в другой раз.
Рейни обнял Люинь и бережно похлопал по плечу. Люинь прижалась к нему, безмолвно плача. Она давно так не плакала. Она прощалась с танцами, а со смертью родителей она сегодня соприкоснулась так же явно, как с тем, что у нее сломана нога. Она смотрела на небо, на поверхность родной планеты, на далекие звезды, до которых никогда не дотронется.
* * *
Рейни подождал, пока она не успокоилась окончательно.
– Пора спать, – сказал он. – Завтра всё станет лучше.
Они покинули обзорную площадку, залитую темно-синим светом, словно дно океана. Рейни повез Люинь в палату. Казалось, извилистые, тускло освещенные безлюдные коридоры полны тайн. Вертелись колеса коляски, проезжающей мимо лабораторий, приборов, операционных и палат, где спали пациенты.
Когда они повернули за последний угол перед палатой Люинь, перед ними возникли две темные тени.
Люинь вскрикнула. Темные фигуры тоже вскрикнули. Рейни включил в коридоре яркий свет. Люинь прищурилась и разглядела Анку и Миру.
– Что вы тут делаете?
– Пришли тебя навестить! – воскликнул Мира. – В палате никого не оказалось, и мы подумали, что ты еще в операционной. Решили подождать.
– Мы не так давно пришли, – добавил Анка.
Люинь была тронута.
– Что же вы свет не включили? – по-доброму укорила она своих друзей.
Мира улыбнулся:
– А мы рассказывали друг дружке детские страшилки. Их всегда лучше рассказывать в темноте.
Анка молчал. Они с Люинь смотрели друг на друга. Его синие глаза тепло блестели.
– Тебе хорошо бы вот это съесть, пока не остыло, – сказал Анка и протянул Люинь контейнер.
– Что это?
– Пудинг от старика Маури, – весело сообщил Анка. – Недалеко от моего дома есть его лавочка, я мимо проходил и заглянул туда. Прикупил несколько вкусностей перед твоим выступлением.
– Ты не представляешь, как трудно было найти место, чтобы это разогреть, – сказал Мира. – Мы в несколько магазинов ходили, но они все уже были закрыты. Кое-куда мы опоздали всего на пару минут.
Он добродушно рассмеялся. Люинь с радостью смотрела на его темное круглое лицо.
Она улыбнулась, перевела взгляд на Анку, но тот молчал. Его глаза были
