нам не пришлось много отдать землянам.
– Они не стали требовать двигатели, работающие с помощью управляемого ядерного синтеза?
– Нет. Они от этого отказались.
– Почему?
Руди лукаво усмехнулся:
– Потому что наша методика ядерного синтеза требует продвинутых технологий для утилизации отходов и обработки морской воды. На Земле ядерная энергетика наиболее развита в Европе, а наилучшими технологиями обработки морской воды владеют американцы. Ни те, ни другие друг с другом делиться наработками не хотят – опасаются за свои прибыли в будущем. Если бы захотели с нами сотрудничать китайцы и русские, у них всё могло бы получиться, но они терпеть не могут друг друга… Делегаты из небольших стран особенно сильно не хотят, чтобы двигатели на основе управляемого ядерного синтеза достались крупным государствам – они опасаются, как бы это не стало угрозой для них. И в итоге вся делегация отказалась от этого запроса.
– И что же они попросили вместо этого?
– Две технологии: документацию по конструкции стен в нашем Большом Театре с применением магнитного поля и по устройству и оборудованию наших туннельных поездов. За туннельными поездами земляне уже какое-то время охотились, о них говорили и во время двух последних раундов переговоров. На Земле полным полно небоскребов, а перемещение между ними с помощью туннельных поездов стало бы гораздо эффективнее, чем с помощью самолетов и автомобилей. Что касается устройства стен в театре, то это стало результатом моих личных контактов с человеком по имени Теон.
– Теон? – переспросила Люинь и словно бы что-то для себя уяснила. – Значит, его визит в театр в тот день…
– Да, – кивнул Руди, очень довольный собой. – Это я организовал. – Понимаешь, хотя я не думаю, что война – это так уж ужасно, дедушка против войны, поэтому мне пришлось кое-что придумать. Но я сам удивился, что всё получилось. Теон более влиятелен, чем я думал. Я чуть было не недооценил его – посчитал, что он просто из разряда развлекателей, но такое впечатление, что экономический кризис на Земле во многом связан с ним. Как бы то ни было, мы практически по-хулигански заключили с ним сделку насчет театра вместо управляемого ядерного синтеза.
Люинь задумалась и немного погодя спросила:
– А что думает дядя Хуан?
– Пока что ему придется придержать свои планы насчет войны. – Руди загадочно улыбнулся. – Но, как тебе известно, в делах внешней политики… Ладно, замнем этот вопрос.
Руди был не в форме, как во время пребывания на Марсе делегации землян, а в простой хлопковой рубашке. Он держал руки на коленях и притоптывал ногой, словно бы в такт какой-то безмолвной музыке.
Люинь ощущала возникшее между ней и братом расстояние. Руди перестал быть тем мальчиком, которого она хорошо знала, а она уже не была знакомой ему девочкой. Люинь не могла понять, не стало ли это ощущение дистанции самой большой потерей за время ее скитальческой жизни на Земле. Руди явно всецело принадлежал политике, а Люинь не знала, где ее дом.
* * *
В это самое время Эко застегнул пряжку ремня безопасности, сидя в кресле шаттла. За бортом каменистая ровная поверхность Марса отражала солнечные лучи. Кратеры и камни тянулись до самого горизонта. По одну сторону от шаттла изящный переход соединял его фюзеляж с Марс-Сити. Переход состоял из нескольких изогнутых секций, изготовленных из пригнанных одна к другой металлических ферм, обрамленных стеклами, сияющими на солнце. Шаттл-порт был чудом, состоящим из всевозможных невероятно точных механических устройств. Крытые переходы тянулись во всех направлениях, повсюду на поле в безмолвной дремоте стояли воздушные и космические суда.
Шаттл отсоединился от перехода и приступил к рулению. Вскоре он взлетел, и последняя связь между ним и городом оборвалась.
Эко бросил последний взгляд на терминал. В иллюминатор он увидел Джанет Брук. Она пришла не с официальной группой марсиан, а сама по себе. Она была в просторном белом платье – возможно, это было то самое платье, которое она надела, десять лет назад провожая Артура Давоски.
Эко попытался себе представить, о чем думал, что чувствовал в те мгновения его учитель. Возможно, он, как и Эко, сидел у иллюминатора, махал рукой Джанет и думал о том, как прилетит на Марс в следующий раз. Может быть, Давоски был полон амбиционных мечтаний, как сейчас Эко. И может быть, Эко, как и его учитель, никогда не возвратится на Марс. Он начал понимать те сложные чувства, которые его учитель питал к этой планете. И чем сильнее им овладевало отчаяние из-за того, что он никогда не сможет сюда вернуться, тем сильнее ему хотелось надеяться на возвращение.
Джанет помогла ему упокоить память об учителе. После этого Эко ни разу не заходил в центральный архив. Он не знал, в каком состоянии пребывает мем-тело его учителя. Может быть, он, как Ронен, с радостью несет вечную стражу в башне мудрости. Может быть, ему даже удавалось время от времени поговорить с Джанет. Эко не суждено было стать свидетелем этих бесед, но ему очень хотелось верить, что всё это случится.
Теон, сидевший рядом с Эко, просматривал какие-то документы на компьютерном экране. Эко знал, что Теон считает себя наиболее удачливым из всей земной делегации. Технология устройства стен Большого Театра с использованием магнитных полей могла принести много нового в Парки Мечты. Это позволило бы создать у посетителей ощущение более глубокого погружения во всевозможные эффекты. Теон колебался, что выбрать – «Чары» Джиэль или магнитные стены. В итоге склонился к стенам.
– Почему ты решил поработать с Руди, а не с его сестрой? – спросил Эко. Он знал, что его вмешательство к этому отношения не имело.
Теон хмыкнул:
– Потому что я четко увидел, чего он хочет. Он отвечал за оборудование магнитных стен, и если бы удалось заключить такую сделку с Землей, это гарантировало бы ему немало лет стабильного финансирования исследовательского проекта и рост штата подчиненных. Я заметил, что парень амбициозен и мечтает как можно скорее взобраться наверх по карьерной лестнице. С такими людьми проще всего иметь дело, поскольку в данном случае от хорошей сделки мы оба были бы в выигрыше. А вот Люинь, наоборот, оказалась «черным ящиком». Мне совершенно не было понятно, чего она хочет.
Для Теона тот, кто не стремился максимально увеличить свою прибыль, был непостижим – в самом прямом смысле слова. Ему были известны все виды экономической целесообразности, и получалось, что все люди так или иначе стремятся увеличить свой доход. У Теона был большой опыт чтения людских настроений и эмоций, но он вынужден был признаться в том, что не понимает Артура Давоски и Люинь Слоун.
