Глава двадцать четвертая
Междугородный звонок раздался в субботу, почти в полдень. Куинн маялся в пустой квартире, ожидая Марту: она с детьми собиралась приехать к нему на денек из Чикота, чтобы всласть поваляться на пляже. Однако с утра солнце затянула тонкая дымка тумана, похожая на полоску синеватой стали, и Куинн мрачно взирал из окна на пустынный пляж и угрюмое серое море, пытаясь придумать какой-нибудь другой план безмятежного отдыха.
Он поднял трубку, втайне надеясь, что Марта изменила решение и сейчас сообщит ему, что приедет попозже.
— Алло.
— Это мистер Джо Куинн?
— Да.
— Пожалуйста, не вешайте трубку. С вами будут говорить.
Затем послышался торопливый, дрожащий голосок Кармы.
— Я не собиралась вам звонить, мистер Куинн, даже порвала вашу карточку, но номер на ней запомнила и… ну, в общем, я испугалась. И тете рассказать не могу, потому что весточку от мамы мне получить хочется, а тетя не разрешает больше иметь с ней ничего общего…
— Погоди, Карма, не части. Что там о весточке от твоей мамы?
— Несколько минут тому назад мне позвонил брат Язык и сказал, что привез очень важное известие от моей мамы и хочет вручить его мне лично.
— Где?
— Здесь, у меня дома.
— Как он тебя нашел?
— А он знал о моей тете, я о ней часто упоминала. Так или иначе, я ему сказала, что он сюда приехать не может, потому что тетя дома, хотя это неправда — она сейчас работает на выставке цветов. Хризантемы в степной траве, а внизу спрятан фен, и поток воздуха заставляет траву колыхаться — знаете, как красиво получается?
— Не сомневаюсь, — согласился Куинн. — Почему брат Язык не передал тебе сообщение прямо по телефону?
— Он сказал, что обещал моей маме встретиться со мной лично. Наверное, чтобы посмотреть, как я тут, хотя об этом он и не говорил.
— Звонок был местный?
— Да, он в городе. И подойдет к дому к четырем часам. Я ему сказала, что тети в это время не будет. И решила рассказать об этом вам — вы ведь говорили, что, если произойдет что-нибудь, связанное с любым членом колонии, я должна вам позвонить.
— Рад, что ты это сделала. Теперь слушай внимательно, Карма. Как по-твоему, твоя мама могла бы выбрать брата Языка, чтобы передать тебе весточку?
— Нет. — Минуту помолчав, она с детской прямотой добавила: — Я всегда думала, что они друг друга ненавидят. Конечно, мы не должны были никого ненавидеть, но некоторые все равно это делали.
— Хорошо. Теперь давай предположим, что никакого сообщения нет, а у брата Языка совсем другая причина, чтобы с тобой встретиться. Ты не представляешь себе, что это может быть?
— Нет.
— Возможно, тебе это представляется каким-нибудь пустяком, а для него важно.
— Ничего не приходит в голову, — медленно произнесла она. — Разве что он хочет вернуть свою дурацкую пишущую машинку? Ну и пусть забирает. Тетя месяц назад подарила мне на день рождения новую, портативную, серую с розовым…
— Подожди-подожди! Брат Язык дал тебе старую машинку?
— Ну, не то чтобы ДАЛ. Я ее у него выпросила.
— Это была его машинка?
— Да.
— И он хранил ее в сарае?
— Да. Я, бывало, туда забиралась и играла с ней, пока лента не порвалась. Да и бумага кончилась. Я была тогда еще совсем маленькой.
— Почему ты так уверена, что она принадлежала брату Языку?
— А она у него уже была, когда мы с ним впервые встретились. Мы жили тогда в горах Сан-Габриэль. Я как-то раз бродила по окрестностям и услышала странный звук — было похоже, что бьют в барабан. Оказалось, это брат Язык сидел на крыльце своей хижины и печатал. Только он тогда еще не был братом Языком. Смешно, не услышь я тогда его машинку, он, может быть, так никогда им и не стал бы.
Краем уха Куинн услышал, как дверь в его квартиру открылась. Потом до него донеслись быстрые, легкие шаги Марты.
— Слушай, Карма, — торопливо сказал он. — Оставайся там, где ты есть. Запри все двери и не открывай, пока я не приеду. Я выезжаю прямо сейчас.
— Почему?
— Хочу кое о чем спросить брата Языка.
— Думаете, мама в самом деле велела ему что-то мне сообщить?
— Нет. Думаю, он хочет вернуть свою машинку.
— Но зачем? Она такая старая и разбитая… он все равно не сможет ею пользоваться.
— Зато полиция сможет. Эта машинка находилась на заднем сиденье машины О'Гормана в ту ночь, когда он был убит. Я это тебе говорю, чтобы ты поняла: он — человек опасный.
— Я боюсь.
— Не бойся. К четырем я уже буду у тебя.
— Обещаете?
— Обещаю.
— Я вам верю, — серьезно проговорила она. — Вы сдержали слово насчет лосьона от прыщей.
Куинн повесил трубку и прошел в переднюю. Марта стояла у окна, глядя на море, как всегда, когда она приезжала к нему.
— Итак, это еще не кончилось? — промолвила она, не оборачиваясь.
— Нет.
— У меня такое ощущение, Джо, что это никогда не кончится.
— Не надо так говорить, — он обнял ее и прижался губами к теплой шее. — Где дети?
— Остались с соседями.
— Они что, не захотели меня видеть?
— Еще как захотели. Для них это настоящее жертвоприношение — пропустить целый день с тобой. Да еще на пляже!
— Ради чего же это жертвоприношение?
— Ради нас, — слабо улыбнулась она. — Ричарду пришло в голову, что мне для разнообразия должно понравиться побыть с тобой наедине.
— А должно?
— Да.
— Перспективный паренек наш Ричард.
Она повернулась и серьезно посмотрела ему в глаза.
— Ты действительно так думаешь? Что он НАШ Ричард?
— Конечно. Наш Ричард, наша Салли.
— У тебя это звучит, как в сказке. «С тех пор они жили счастливо…
— Так и будет.
— …и беззаботно».
— Ого, еще с какими заботами! — ухмыльнулся он. — Но мы с ними справимся, если любим и верим друг другу. А я думаю, что это так. Верно?
— Да.
В ее голосе он ясно расслышал нотку сомнения. Она присутствовала всегда, но с каждой новой их встречей становилась все слабее, и он верил, что в конце концов эта нотка исчезнет совсем.
— Сейчас такой период, — мягко добавил он, — когда ты невольно все время сравниваешь меня с О'Горманом. И не в мою пользу.
— Неправда.
— Правда, правда. А еще ты будешь взвиваться, когда дети обидятся на меня, если я вынужден буду проявить строгость — я, мол, так поступаю, потому что они не мои. Вообще поводов для ссор хватит — взять хотя бы денежные проблемы…
— Не продолжай, — она прижала кончики пальцев к его губам. — Я уже думала обо всем этом, Джо.
— Тогда хорошо. Значит, мы оба знаем, что так может быть. Нельзя жениться с закрытыми глазами. Почему ты колеблешься?
— Не хочу совершить еще одну ошибку.
— Ты считаешь, что О'Горман был ошибкой?
— Да.
— В самом деле или просто потому, что думаешь, мне будет приятно это услышать?
— В самом деле — Он почувствовал, как ее плечи под его руками вдруг напряглись. — Наше замужество состоялось по моей инициативе, не по его. Потребность свить свое гнездо оказалась у меня настолько сильной, что заглушила здравый смысл. Я вышла замуж за Патрика для того, чтобы создать семью. Он на мне женился затем, чтобы… ну… было, наверное, много причин, но основная — у него просто не хватило сил мне противиться или меня огорчить. Теперь, зная, что он мертв, я могу объективно судить не Только его, но и себя. Основной недостаток нашего брака был в слишком сильной зависимости друг от друга. Он зависел от меня, а я была связана его зависимостью. Неудивительно, что он так любил птиц, должно быть, и себя частенько ощущал птицей в клетке… Так что случилось, Джо?
— Ничего.
— Нет, что-то произошло, я чувствую. Пожалуйста, скажи мне.
— Не могу. Во всяком случае не сейчас.
— Хорошо, — беспечно кивнула она. — Как-нибудь в другой раз.
Он многое бы отдал за то, чтобы этот другой раз наступил как можно позже, но знал, что так не получится.
— Я сейчас сварю кофе, — предложил Куинн. — Выпьешь чашечку?
— Нет, спасибо. Если нам надо к четырем быть в Лос-Анджелесе, лучше выехать сейчас же.
— Нам?
— Не для того же я сюда приехала, чтобы видеть тебя каких-нибудь десять минут.
— Слушай, Марта…
— Выслушать-то я тебя выслушаю, но предупреждаю — ничего не услышу. И не пытайся поставить меня по стойке смирно.
— Не в том дело. Звонок Кармы меня удивил. Я не знаю, в чем там дело. Может, и ничего особенного — вполне вероятно, ее мать действительно решила что-то ей передать с братом Языком. Но в случае, если все окажется не так просто, я бы предпочел, чтобы тебя рядом не было.
— А я бываю весьма полезна в тех случаях, когда все складывается не так просто.
— Даже если это непосредственно касается тебя?
— Именно тогда, — с горечью кивнула она. — У меня в этом смысле огромный опыт.
