Мать и Эмили принялись расспрашивать меня о том, что произошло в те дни, пока они отсутствовали. Самым беспристрастным тоном я сказал им, что Оливер Грантчестер пытался прибрать к своим рукам исчезнувшие миллионы пивоваренного завода.
– Он либо задумал эту кражу вместе с Норманом Кворном, либо узнал о ней и шантажировал Кворна. Точно я пока еще этого не знаю.
– Нет, не может быть. Только не Оливер! – запротестовала моя мать, отказываясь верить своим ушам. – Мы столько лет знали его. Он был адвокатом Айвэна и завода... – Ее голос дрогнул. – Айвэн доверял ему.
– И Норману Кворну тоже. Кворн и Грантчестер... Оба они были люди как люди, знающие свое дело специалисты, но возможность поживиться за чужой счет сыграла с ними злую шутку. Им казалось, что они нашли легкий путь к мешку золота – не в буквальном смысле слова, потому что «Золотой кубок короля Альфреда», которым Грантчестер намеревался завладеть, был для него чем-то вроде утешительного приза, когда настоящий приз уплыл из рук. Грантчестер, может, и был хорошим адвокатом, но мошенник оказался никудышный. Он так и не сумел добраться ни до Золотого кубка, ни до денег пивоваренного завода. И Пэтси только теперь прозрела, когда оказалось, что ее дражайший Оливер хотел подло ограбить ее, поскольку в настоящее время именно она владеет пивоваренным заводом со всеми его долгами.
Кажется, мать поверила мне, потому что теперь ее занимал другой вопрос:
– Александр, ты действительно наткнулся на запертую дверь? Откуда эти синяки?
– От кулаков бандита, которого нанял Грантчестер. Можешь не сомневаться. Уж это я знаю точно.
– И никто не захватил никаких заложников, – задумчиво сказала Эмили, уяснившая себе суть дела лучше, чем моя мать. Вскоре мы легли спать. Эмили ждала, что я лягу с ней, но у меня просто не осталось сил для самой древней из всех игр.
Она спросила, отчего я весь в испарине и что у меня под бинтами.
– Плата за гордость, – сказал я. – Давай спать.
* * *
Утром я отвез мать в Рединг и усадил ее в поезд, идущий в Лондон. Я обещал ей, что вечером буду в Кресченте – после встречи с дядей Робертом, назначенной на шесть часов.
Ослабевшая от горя, моя сдержанная, изысканная мать обняла меня на железнодорожной платформе, и это трепетное объятие лучше всяких слов сказало мне, как дорог я ей и как дорога мне она. Я вдруг понял, что это от матери я научился скрывать страх и боль и противиться унижению. Эта способность пригодилась мне теперь, когда пришлось подвергнуться испытанию на прочность, отстаивая вполне земные, материальные интересы и предметы: «Золотой кубок короля Альфреда», рукоять церемониальной шпаги принца Карла-Эдуарда и взрывоопасный список Нормана Кворна.
– Ма, – сказал я. – Я так люблю тебя! Ей пора было войти в вагон поезда.
– Александр, – сказала она, – не будь смешным.
* * *
И вот я снова в банке, где Тобиас, Маргарет и важная финансовая персона сосредоточенно изучают информацию, принятую компьютером, который они специально оставили включенными на ночь для сбора новых данных. Увы, и эта информация ничего не дала, ровным счетом ничего.
Эксперты наметили пути приближения к решению проблемы всеми возможными способами, но все оказалось безрезультатно. Когда наступило время ленча, они сказали, что не могут заниматься поисками дольше, чем до конца текущего дня, поскольку их ждут другие неотложные дела.
Я спросил, можно ли привести Пэтси на их послеполуденное заседание. Мне ответили, что я волен делать все, что сам считаю нужным. Однако Тобиас, энергично жуя зубочистку, в свою очередь задал мне вопрос, не помню ли я, что случилось со мной четыре дня назад, когда я поверил в добрые намерения миссис Бенчмарк.
Я наклонился вперед, поставив локти на стол. Действие утренних таблеток кончилось.
– Помню, – сказал я, – и рассчитываю на то, что мистер Толлрайт защитит меня от происков этой особы.
Шутки шутками, ответил Тоб, но нелишне было бы вспомнить и о сладкоголосом, соблазнительном пении сирен, которые завлекали глупых и не в меру доверчивых мореплавателей туда, где дело кончалось кораблекрушением и гибелью простофиль.
– Не в этот же банк, – возразил я.
И встретил Пэтси на автостоянке, как мы и условились.
– Хэлло, – приветствовал я ее.
– Александр...
Она казалась неуверенной в себе, смущенной. Такой я еще никогда ее не видел.
В блузке и жакете, длинной юбке и туфлях на низком каблуке, Пэтси, однако, выглядела весьма привлекательно.
Я объяснил ей, что она должна пойти со мной в банк и выслушать, какие трудности возникли при попытке отыскать украденные миллионы «Кинг Альфред'с Бревери».
Двенадцать лет Пэтси мучилась страхами, что я только и делаю, что придумываю, как бы это похитрее обобрать ее, однако, глядя на нее, я бы не сказал, что она очень уж волнуется оттого, что поиски денег могут остаться безуспешными.
– Уверяю вас, они делают все возможное, чтобы найти ваши деньги, – сказал я Пэтси.
– Деньги моего отца, – возразила Пэтси. – Все, что ты сделал, – это ведь ради него, правда?
– Думаю, да.
– Ты никогда не сделал бы этого для меня.
– Этот завод был его жизнью, – сказал я. – Айвэн создал его и гордился им. Жестокое предательство, на которое пошел Норман Кворн, сломило Айвэна, больше того, оно убило его. Ради Айвэна и матери я и пытался сделать все, что мог, лишь бы спасти положение завода, спасти Айвэна. Мне это не удалось, но я хочу, чтобы люди в банке сказали тебе, что я не собираюсь обокрасть тебя. Я хочу восстановить то, что создал Айвэн.
– Александр...
– В четверг я поверил тебе, – сказал я, – поверил в твою искренность. Надеюсь, ты и сама не представляла себе, во что вовлекаешь меня. Ты пыталась остановить эту маленькую забаву с мангалом, ты помогла мне. Ну да ладно, – закончил я, стараясь не стать слишком многословным под влиянием минуты. – Ты пойдешь в банк?
Пэтси молча кивнула и пошла со мной в комнату для конфиденциальных совещаний, где ее природное очарование сразу же покорило финансиста, который никогда раньше не встречался с ней. Ах, как он засуетился, предлагая ей занять место за столом и выпить чашечку кофе, а она мило улыбалась ему. Умения мило улыбаться Пэтси было не занимать.
Мы все расположились за столом, и финансист – сама любезность – предупредительно разложив на столе бумаги, объяснил Пэтси, какие меры были приняты, чтобы спасти пивоваренный завод, и рассказал о предпринятой попытке найти исчезнувшие миллионы, используя список, составленный Норманом Кворном.
– Ах, вот что это за список, – тихо сказала Пэтси. – Там что-то важное?
– Не показывайте его миссис Бенчмарк, – резко произнес Тобиас.
– Почему? – спросил финансист.
– Вы знаете, чего стоило доставить его сюда. Ал может сколько угодно, сидя за этим столом, делать вид, что ему все нипочем, но большую часть времени он был близок к обмороку...
– Нет, – возразил я Тобиасу, – вовсе нет.
– Не надо притворяться. Да и еще раз да. – Тобиас указал в мою сторону своей зубочисткой. – Готов держать пари, что не кто иной, как Оливер Грантчестер надоумил миссис Бенчмарк предложить Алу перемирие и заманить его в этот злополучный сад. И пусть в данный момент Грантчестер находится в тюрьме, но рано или поздно он выйдет оттуда, а он, вероятно, знает, как пользоваться этим списком, который мы никак не можем расшифровать. И, может быть, Грантчестер уже объяснил миссис Бенчмарк, что ей следует высмотреть в этом списке, поэтому показывать ей список ни в коем случае нельзя.
Настало гнетущее молчание. Пэтси медленно встала.
– Оливер Грантчестер обманул меня, – сказала она. – Вы правы. Нелегко признаваться в этом. – Ей трудно было говорить. – Я ничего не знала об этом списке, пока Оливер не спросил о нем Александра. Можете не показывать его мне. Я не хочу его видеть. – Пэтси посмотрела мне в глаза. – Мне очень жаль. Прости меня.
Я тоже встал. Наклоном головы Пэтси простилась с присутствующими и вышла.
* * *
В конце этого дня, не давшего никаких результатов, кроме полного разочарования, я вернулся в Лондон, где в доме на Чесхэм-плэйс меня принял дядя Роберт. В беседе за кружкой пива я рассказал Самому о том, как три умных головы в течение двух полных рабочих дней пытались расшифровать список банковских счетов Нормана Кворна и потерпели неудачу.
– Ничего, может, завтра им повезет, – ободряюще сказал дядя Роберт.
– Нет. Они отказались продолжать эти бесполезные поиски. У них ведь есть и другие важные дела.
– Не расстраивайся, Ал. Ты сделал все, что мог. Я сидел, наклонясь вперед и опершись локтями
на колени, и держал кружку обеими руками, стараясь ничем не выдать своего паршивого самочувствия. Слово за слово, очередь дошла до визита Пэтси в банк. Я сказал Самому, что Пэтси стало ясно намерение Грантчестера ограбить пивоваренный завод.
