собой!
— В каком смысле? — опешила та не меньше окружающих.
— Я хочу остаться. Вы же работать будете? Я тоже хочу!
— Сэла Дариналь, — мягко начала Ашрафи, которая первая отыскала дар речи. — Вас отправят домой в течение месяца, списки уже согласованы, осталось совсем немного формальностей…
— Не хочу я туда! Я с сэлой Халлелой впервые нормально работала, и что, опять подай-принеси у какого-то сноба?! Не хочу! — с каждым словом всё решительней говорила она, и с каждым словом всё сильнее вытягивалось лицо консула, который явно предвкушал серьёзные проблемы с начальством. А всё из-за чего? Из-за двух вздорных женщин, лезущих не в свои дела.
— Ну Сарбан, положим, только порадуется… — медленно протянула Халлела.
Перспектива манила. Всё же ей отлично работалось с этой девчонкой, в неё было вложено немало сил, а на родине талант и правда могут загубить. Вот разве что к людям сумеет переехать, но почему Халлела должна этим людям уступать ценный ресурс? И Повилика, решив, уставилась на шайтара, даже как-то взбодрилась, и внутренности как будто начали меньше болеть:
— Шахаб, я хочу эту девочку. Давай её оставим?
— Может, ты лучше эхо попытаешься завести? — иронично предложил тот.
— Из эха толкового ассистента не выйдет, а мне нужен, — отмахнулась Повилика. — Ну давай оставим, а? Она хорошая!
— И ты будешь её выгуливать? — хохотнул Шахаб.
— Я думаю, если сэла изъявляет такое желание, мы сможем пойти навстречу, — всё с той же мягкой кошачьей полуулыбкой Ашрафи подлила масла в огонь консульского негодования.
Торг вышел на новый круг. Впрочем, после того, как упустили Халлелу Безродную, насчёт которой поступали особые распоряжения, бояться было нечего, вряд ли кого-то волновала судьба девчонки из нищей семьи. Непонятно, впрочем, кого на родине и почему так волновала бывшая начальница лаборатории, от одного присутствия которой в комнате консул едва справлялся с чувством омерзения. Кому нужно так цацкаться с отрезанной? Прикончили бы — и ладно. Но нет, устроили ему проблемы на ровном месте!
Эпилог, жизненный
Связь с Шахабом пришлось разорвать, но особого сожаления это не вызывало: практической надобности в ней не осталось, что могла — Повилика из первого опыта вытянула, для продолжения изучения взаимозаменяемости расовой магии требовались совсем другие исследования. А если вдруг связь вновь понадобится — муж под рукой, можно повторить уже вполне добровольно.
Со вторым браком Халлеле удивительно повезло. Она до сих пор продолжала по привычке ждать подвоха, но с Шахабом всё складывалось прекрасно. После тихой домашней свадьбы шайтар почти не изменился, их отношения — тоже, и Повилика начала понемногу привыкать к хорошему. К тому, что не одна. К тому, что это «не одна» — не временное явление, и рядом не просто «кто-то», а… мужчина. В самом хорошем смысле этого слова, в который она верила когда-то в детстве, когда еще мечтала о своей семье и счастливом замужестве.
Надёжный и сильный защитник — в первую очередь, а ещё горячий любовник и… пожалуй, самый искренний и достойный доверия друг. Определённо, ради этой встречи стоило сменить страну и перевернуть собственную жизнь.
Несмотря на примирение с Великой Матерью, перебираться всё в тот же старый дом не стали, остались в жилье, предоставленном университетом, — это оказалось гораздо ближе и удобнее. Работа там Халлеле нравилась почти так же, как новый муж. Эльфийку впервые в жизни никто не ограничивал нелепыми требованиями и придирками, а наоборот, давали полную свободу самовыражения в рамках уголовного законодательства.
Изучение самой себя оказалось новым, занимательным опытом. Первое время Повилика искренне недоумевала и сердилась, что ей раньше не пришло это в голову. Оставалось винить привычки и стереотипы: как бы она ни боролась с устоями и традициями, а всё равно где-то в глубине души сидела уверенность в собственной неполноценности.
Чем больше она узнавала и выкапывала на солнечный свет, тем крепче убеждалась: к настоящему эльфу — такому, какими они были несколько десятков веков назад, — она куда ближе, чем все остальные биологические сородичи.
Да, привязка к земле продлевала жизнь, стабилизировала магию и, вероятно, помогала беспроблемному зачатию. Последнее оставалось теорией, потому что практический материал Халлеле никто не собирался предоставлять, а для подтверждения гипотезы требовалось наблюдение хотя бы за несколькими десятками пар, у неё же в доступе и одной пока не было.
Не хватало и достоверной исторической информации. С древних времён, в которые ещё не практиковалась «высадка» юных эльфов, дошли маловразумительные обрывки. Халлела справедливо считала, что главы кланов располагали более обширными сведениями, но так они и поделятся. Может, на тот момент, когда эту привязку придумали, она несла исключительно благо и помогла выжить, а сейчас…
Куда больше недоставало для исследований не приветов из прошлого, а хотя бы одного эльфийского подростка, но таковых на территории Кулаб-тана не водилось. Пришлось брать «в долю» достаточно смелого и решительного коллегу из Дортана — государства центральной Элисии. Там эльфы встречались куда чаще, и можно было провести все нужные измерения и анализы без лишнего шума. Мага нашёл Рузаль, он же с ним взаимодействовал. Причём, кажется, анонимно: дортанец предсказуемо боялся преследований со стороны эльфов. Было за что.
Потомки троллей отличались заметно большей энергетической монолитностью. Да, они умели связываться с землёй, но связь носила временный характер и требовала волевого усилия. Эльфы же взаимодействовали с окружающей природой непрерывно, просто не умели иначе, именно поэтому им так тяжело давалась жизнь среди голых скал. Да, отсутствие контакта с природой эльфа не убивало, но ослабляло, заставляло чахнуть и в перспективе — болеть.
«Высадка» меняла естественный магический фон. Двусторонний характер «отношений» с живой природой менялся: мир влиял на отдельное существо там, где оно находилось, тогда как его ответное благотворное влияние концентрировалось в месте привязки, причём независимо от расстояния. В самом факте подобной передачи энергии ничего исключительного не было, мировые энергетические линии открыли уже несколько тысяч лет назад.
Всё это прекрасно объясняло схожий фенотип всех эльфов: им «прививался», словно яблоням-дичкам, один и тот же «культурный сорт». А земля, к которой привязывали огромное количество эльфов, настолько переполнялась созидательной энергией, что могла родить не только обыкновенные плоды, но взращивать уникальные виды, наполненные магией и обладающие изумительными свойствами. Эльфийская косметика и многие бытовые артефакты, лекарства и даже военные разработки — всё это питалось силой миллионов и приносило миллиарды хозяевам земли.
Отрезание от корней не возвращало пострадавшего к исходному состоянию. Перекос приёмных каналов оставался, а передающие — калечились. Отсюда и невозможность деторождения, и неприятные ощущения у сородичей от нахождения рядом с такими ущербными, и снижение
