— Не в этом дело. Я люблю вас. Я всегда буду заботиться о мальчиках и о тебе. Но я люблю и другую женщину. Ты можешь это понять?
— Нет. Я не могу, я не хочу это понять.
Мы слышим выстрел. Мы открываем дверь гостиной. Стреляла Мать. Она держит отцовский револьвер. Она продолжает стрелять. Отец лежит на полу. Мать снова стреляет. Рядом со мной Лукас тоже падает на пол. Мать бросает револьвер, она кричит, становится на колени возле Лукаса.
Я выбегаю из дома на улицу, кричу: «На помощь!» Люди ловят меня, приводят в дом, пытаются успокоить. Еще они пытаются успокоить Мать, но она продолжает кричать: «Нет, нет, нет!»
В гостиной много людей. Приезжают полицейские и две машины «скорой помощи». Нас всех отвозят в больницу.
В больнице мне делают укол, чтобы я спал, потому что я продолжаю кричать. Назавтра врач говорит:
— С ним все в порядке. Он не ранен. Он может идти домой.
Медсестра говорит:
— Куда домой? У него никого нет. И ему всего четыре года.
Врач говорит:
— Сообщите ответственной по делам несовершеннолетних.
Медсестра отводит меня в кабинет. Ответственная по делам несовершеннолетних — старая женщина с высокой прической. Она задает мне вопросы:
— У тебя есть бабушка? Тетя? Соседка, которая тебя очень любит?
Я спрашиваю:
— Где Лукас?
Она говорит:
— Он здесь, в больнице. Он ранен.
Я говорю:
— Я хочу его видеть.
Она говорит:
— Он без сознания.
— Что это значит?
— Он сейчас не может разговаривать.
— Он мертвый?
— Нет, но ему надо отдохнуть.
— А Мама?
— Твоя Мама чувствует себя хорошо. Но ты ее тоже не можешь видеть.
— Почему? Она тоже ранена?
— Нет, она спит.
— А мой Папа тоже спит?
— Да, твой Папа тоже спит. Она гладит меня по голове. Я спрашиваю:
— Почему они все спят, а я нет? Она говорит:
— Так вышло. Так иногда бывает. Вся семья засыпает, а тот, кто не заснул, остается один.
— Я не хочу оставаться один. Я тоже хочу спать, как Лукас, как Мама, как Папа.
Она говорит:
— Кто-то должен не спать и ждать их, чтобы заботиться о них, когда они вернутся, когда проснутся.
— А они проснутся?
— Некоторые — да. По крайней мере, надо надеяться.
Мы немного молчим. Она спрашивает:
— Ты не знаешь кого-нибудь, кто пока мог бы о тебе позаботиться?
Я спрашиваю:
— Пока что?
— Пока не вернется кто-нибудь из твоих.
Я говорю:
— Нет, никого не знаю. И я не хочу, чтобы обо мне заботились. Я хочу вернуться домой.
Она говорит:
— Ты не можешь в твоем возрасте жить один дома. Если у тебя никого нет, мне придется передать тебя в приют.
Я говорю:
— Мне все равно. Если мне нельзя жить дома, все равно куда меня отправят.
В кабинет входит женщина и говорит:
— Я пришла за мальчиком. Я могу взять его к себе. У него никого больше нет. Я знаю его семью.
Ответственная по делам несовершеннолетних говорит мне погулять в коридоре. В коридорах люди. Они сидят на скамейках и беседуют. Почти все одеты в халаты. Они говорят:
— Ужасно.
— Жаль, такая хорошая семья.
— Правильно она сделала.
— Мужчины, всё мужчины.
— Все эти девицы — просто позор.
— И все это именно сейчас, когда началась война.
— У людей полно других забот. Женщина, которая сказала «Я хочу взять
мальчика к себе», выходит из кабинета. Она говорит мне:
— Ты можешь пойти со мной. Меня зовут Антония. А тебя? Ты Лукас или Клаусс?
Я даю руку Антонии:
— Я Клаусс.
Мы едем на автобусе, идем пешком. Мы входим в маленькую комнату, где стоит большая кровать и детская кроватка с сеткой.
Антония говорит мне:
— Правда, ты еще поместишься в этой кроватке?
Я говорю: — Да.
Я ложусь в детскую кроватку. Мне едва хватает места, у меня ноги касаются спинки. Антония говорит:
— Кроватка для моего будущего ребенка. Это будет твой брат или твоя сестра.
Я говорю:
— У меня уже есть брат. Я не хочу другого брата. И сестры тоже не хочу.
Антония ложится на большую кровать и говорит:
— Иди ко мне поближе.
Она берет мою руку, кладет ее себе на живот:
— Чувствуешь? Он шевелится. Скоро он будет снами.
Она притягивает меня к себе на кровати, баюкает меня:
— Только бы он был такой же красивый, как ты.
Потом она кладет меня назад в кроватку.
Каждый раз, когда Антония меня баюкала, я чувствовал, как двигается ребенок, я думал, что это Лукас. Я ошибался. Из живота Антонии вышла маленькая девочка.
Я сижу на кухне. Две старые женщины сказали мне не выходить из кухни. Я слышу крики Антонии. Я не двигаюсь. Две старые женщины время от времени приходят, греют воду и говорят мне:
— Сиди спокойно.
Потом одна из старух говорит:
— Можешь войти.
Я вхожу в спальню, Антония протягивает мне руку, целует меня, смеется:
— Это девочка. Смотри. Хорошенькая девочка, твоя сестра.
Я смотрю в кроватку. Там лежит что-то фиолетовое и кричит. Я беру руку, считаю, глажу ее пальцы один за другим, у нее десять пальцев. Я засовываю ей в рот большой палец ее левой руки, она перестает плакать.
Антония улыбается мне:
— Мы назовем ее Сара. Тебе нравится это имя?
Я говорю:
— Да, имя не важно. Имя может быть любое. Она моя сестричка, правда?
— Да, твоя сестричка.
— И Лукаса тоже?
— Да, и Лукаса тоже.
Антония плачет. Я спрашиваю у нее:
— А где я буду спать теперь, когда кроватка занята?
Она говорит:
— В кухне. Я попросила мою маму приготовить тебе кровать в кухне.
Я спрашиваю:
— Мне больше нельзя спать у вас в комнате?
Антония говорит:
— Лучше тебе спать в кухне. Ребеночек будет часто плакать и будить всех несколько раз за ночь.
Я говорю:
— Если она заплачет и будет тебе мешать, просто засунь ей ее палец в рот. Палец левой руки, как я делаю.
Я возвращаюсь на кухню. Осталась только одна старая женщина, мать Антонии. Она кормит меня хлебом с медом. Она поит меня молоком. Потом она мне говорит:
— Ложись, малыш. Ты можешь выбрать любую кровать.
На полу лежат два матраса с подушками и одеялами. Я выбираю матрас у окна, так я могу смотреть на небо и на звезды.
Мать Антонии ложится на другой матрас и, перед тем как уснуть, молится:
— Боже Всемогущий, помоги мне. У ребенка нет отца. У моей дочери ребенок без отца! Знал бы это мой муж! Я ему солгала. А второй ребенок вообще не ее! Какое несчастье случилось. Что мне сделать, как спасти эту грешницу?
Бабушка бормочет, я засыпаю, я счастлив, что я с Антонией и с Сарой.
Мать Антонии встает рано утром. Она купает ребеночка и переодевает его несколько раз в день. Она стирает белье и развешивает его над нами в кухне. Все это время она бормочет себе под нос. Может быть, молитвы.
Она не задерживается у нас надолго. Через десять дней после рождения Сары она уезжает с чемоданом и молитвами.
Мне хорошо одному на кухне. Утром я встаю рано и иду за хлебом и за молоком. Когда Антония просыпается, я вхожу в спальню с рожком молока для Сары и, чашкой кофе для Антонии. Иногда я даю Саре рожок, а потом я могу смотреть, как Сару моют, пытаюсь рассмешить ее, показываю ей игрушки, которые мы купили ей вместе с Антонией.
Сара становится все красивее. У нее вырастают волосы и зубы, она умеет смеяться, она научилась хорошо сосать палец.
К сожалению, Антония должна снова выйти на работу, потому что родители больше не посылают ей денег.
Антония уходит каждый вечер. Она работает в кабаре, поет и танцует. Она возвращается поздно ночью, утром она усталая и не может заниматься Сарой.
Каждое утро приходит соседка, она купает Сару, потом ставит ее в манеже с игрушками на кухне. Я играю с ней, пока соседка готовит обед и стирает. Помыв посуду, соседка уходит, и если Антония еще спит, то всем занимаюсь я сам.
Днем я гуляю с Сарой, она сидит в коляске. Мы останавливаемся в скверах, где есть детские площадки, я даю Саре побегать по траве, поиграть в песок, качаю ее на подвесной перекладине.
Когда мне исполняется шесть лет, меня отправляют в школу. В первый раз со мной идет Антония. Она говорит с учителем и оставляет меня одного. После уроков я бегу домой, чтобы посмотреть, все ли в порядке, и погулять с Сарой.
Мы ходим все дальше и дальше, и вот так, совершенно случайно, я оказываюсь на той улице, где я жил с родителями.
Я не рассказываю об этом ни Антонии, никому другому. Но каждый день я устраиваю так, чтобы пройти мимо дома с зелеными ставнями, на минуту останавливаюсь там и плачу. Сара плачет вместе со мной.
В доме никто не живет. Ставни закрыты, из трубы не идет дым. Сад перед домом зарос сорняками, за домом, во дворе, орехи наверняка попадали с дерева и никто их не собрал.
