Однажды утром Антония будит нас рано. Она говорит нам тепло одеться, надеть несколько рубашек и свитеров, пальто и несколько пар носков, потому что мы едем в дальнюю дорогу. Остальную нашу одежду она складывает в два чемодана.
Друг Антонии заезжает за нами на машине. Мы кладем чемоданы в багажник. Антония садится на переднее сиденье, мы с Сарой — на заднее.
Машина останавливается почти наиротив моего старого дома, у входа на кладбище. Друг остается в машине. Антония идет быстро и тащит нас с Сарой за руку.
Мы останавливаемся перед могилой с деревянным крестом, на котором написана фамилия моего Отца и двойное имя — мое и брата: Клаусс-Лукас Т.
На могиле несколько увядших букетов и один почти свежий — букет белой гвоздики.
Я говорю Антонии:
— Гвоздику Мама сажала повсюду в саду. Это были любимые цветы Отца.
Антония говорит: 424
— Я знаю. Попрощайтесь с Отцом, дети.
Сара говорит тоненьким голосом:
— До свидания, Папа.
Я говорю:
— Это не был отец Сары. Он был только нашим с Лукасом Отцом.
Антония говорит:
— Я тебе уже это объясняла. Ты не понял? Тем хуже. Пойдемте, у нас совсем нет времени.
Мы возвращаемся к машине, нас отвозят на Южный вокзал. Антония благодарит своего друга и прощается с ним.
Мы стоим в очереди к окошку. Только в этот момент я осмеливаюсь спросить у Антонии:
— Куда мы едем?
Она говорит:
— К моим родителям. Но сначала мы остановимся в городе С., чтобы взять с собой твоего брата Лукаса.
Я беру ее руку и целую:
— Спасибо, Антония.
Она отбирает свою руку:
— Не благодари меня. Я знаю только название города и название Восстановительного Центра, больше я ничего не знаю.
Когда Антония платит за билеты, я понимаю, что хозяйственных денег не хватило бы на покупку билетов до города С.
Ехать неудобно. Слишком много людей, все бегут дальше от фронта. У нас на троих только одно сидячее место; тот, кто сидит, берет на колени Сару, а другой стоит. Мы несколько раз меняемся местами во время этого путешествия, которое должно длиться пять часов, но из-за воздушных налетов длится около двенадцати часов. Поезд останавливается посреди поля, пассажиры выходят и ложатся на землю. Обычно, когда это происходит, я расстилаю на земле свое пальто, кладу на него Сару, а сам ложусь на нее, чтобы защитить ее от пуль, осколков и снарядов.
Поздно вечером мы приезжаем в город С. Мы снимаем номер в гостинице. Мы с Сарой сразу же ложимся в большую кровать, Антония спускается в бар, чтобы навести справки, и возвращается только утром.
Теперь у нее есть адрес Центра, где должен находиться Лукас. Мы идем туда на следующее утро.
Это здание, окруженное парком. Половина здания разрушена. В нем пусто. Мы видим почерневшие от дыма остатки стен.
Три недели назад Центр разбомбило.
Антония отправляется на поиски. Она спрашивает местные власти, пытается найти оставшихся в живых. Она находит адрес директрисы. Мы идем к ней домой.
Она говорит:
— Я прекрасно помню маленького Лукаса. Это был самый трудный ребенок в доме. Все время приставал, все время мучил всех. Совершенно невыносимый, неисправимый ребенок. Никто его никогда не навещал, никто им не интересовался. Если я правильно припоминаю, речь шла о какой-то семейной драме. Больше я ничего вам сказать не могу.
Антония настаивает:
— После бомбардировки вы его видели?
Директриса говорит:
— Я сама была ранена во время этой бомбардировки, но мной никто не интересуется. Много людей приходит со мной поговорить, расспрашивают меня о своих детях. Никто не интересуется мной. А ведь я после этой бомбардировки провела две недели в больнице. У меня был шок, понимаете? Я отвечала за всех этих детей.
Антония снова спрашивает:
— Подумайте. Что вы знаете о Лукасе? После бомбардировки вы видели Лукаса? Куда дели тех детей, кто остался в живых?
Директриса говорит:
— Я его больше не видела. Повторяю вам, я сама была ранена. Детей разослали по домам, тех, кто был жив. Мертвых детей похоронили на городском кладбище. Тех, кто не умер и адреса которых никто не знал, раздали в семьи. В деревни, на фермы, в маленькие городки. Все эти люди должны вернуть детей, когда кончится война.
Антония проверяет список погибших в городе. Она говорит мне:
— Лукас не умер. Мы его найдем.
Мы снова садимся на поезд. Мы прибываем на маленький вокзал, идем к центру города. Антония несет спящую Сару на руках, я несу чемоданы. На Главной Площади мы останавливаемся. Антония звонит, дверь открывает старая женщина. Эту старую женщину я уже знаю. Это мать Антонии. Она говорит:
— Слава Богу! Вы живы и здоровы. Я все время молилась за вас.
Она берет мое лицо в ладони:
— И ты приехал с ними?
Я говорю:
— Я не мог поступить иначе. Мне нужно заботиться о Саре.
— Конечно, ты должен заботиться о Саре. Она прижимает меня к себе, целует, потом берет Сару на руки:
— Какая ты красивая, какая ты большая.
Сара говорит:
— Я хочу спать. Я хочу спать с Клауссом.
Нас укладывают в одной комнате, в комнате, где спала Антония, когда она была ребенком.
Сара называет родителей Антонии Дедушка и Бабушка, я называю их тетя Матильда и дядя Андреас. Дядя Андреас пастор, и его не мобилизовали из-за болезни. У него голова все время трясется, как будто он постоянно говорит «нет».
Дядя Андреас водит меня гулять по улицам Маленького Города, иногда до наступления темноты. Он говорит:
— Я всегда хотел, чтобы у меня был мальчик. Мальчик понял бы мою любовь к этому городу. Он понял бы красоту этих улиц, этих домов, этого неба. Да, красоту этого неба, такого неба нигде не увидишь. Посмотри, нет названия для красок этого неба.
Я говорю:
— Это как во сне.
— Как во сне, да. Но у меня родилась только одна девочка. Она ушла от нас рано, очень молодой. Она вернулась с девочкой и с тобой. Ты не ее сын, ты не мой внук, но ты тот мальчик, которого я ждал.
Я говорю:
— Но я должен вернуться к моей Маме когда она вылечится, и я должен найти своего брата Лукаса.
— Да, конечно. Надеюсь, что ты их найдешь, но если ты их не найдешь, ты можешь насовсем остаться у нас. Можешь учиться и выбрать себе подходящую профессию. Что бы ты хотел делать когда вырастешь?
— Я хотел бы жениться на Саре.
Дядя Андреас смеется:
— Ты не можешь жениться на Саре. Вы брат и сестра. Брак между вами невозможен. Он запрещен законом.
Я говорю:
— Тогда я просто буду жить вместе с ней Никто не может мне запретить продолжать жить вместе с ней.
— Ты встретишь много других девушек, на которых тебе захочется жениться.
Я говорю:
— Я так не думаю.
Вскоре становится опасно гулять по улицам и вечером запрещено выходить из дома. Что делать во время обстрелов и бомбежки? Днем я занимаюсь с Сарой. Я учу ее читать и писать, даю ей упражнения на счет. В доме много книг, мы даже находим на чердаке детские книги и учебники Антонии.
Дядя Андреас учит меня играть в шахматы Когда женщины ложатся, мы начинаем партию и играем до поздней ночи.
Сначала все время выигрывает дядя Андреас. Когда он начинает проигрывать, он теряет интерес к игре.
Он говорит мне:
— Ты слишком сильный игрок для меня, мой мальчик. Мне не хочется играть. Мне не хочется ничего, меня покинули все мои желания. Я даже перестал видеть интересные сны, мне снятся только обычные вещи.
Я пытаюсь научить Сару играть в шахматы, но ей это не нравится. Она устает, нервничает, ей больше нравятся игры попроще; а больше всего она любит, когда я ей читаю истории, неважно какие, даже читанные уже двадцать раз.
Когда война удаляется в другую страну, Антония говорит:
— Мы можем вернуться в столицу, к нам домой. Ее мать говорит:
— Вы умрете от голода. Оставь Сару здесь на какое-то время. По крайней мере, пока не найдешь работу и приличную квартиру.
Дядя Андреас говорит:
— И мальчика тоже оставь у нас. В нашем городе есть хорошие школы. Когда мы найдем его брата, мы его тоже возьмем к себе.
Я говорю:
— Я должен вернуться в столицу, чтобы узнать, что стало с моей Матерью.
Сара говорит:
— Если Клаусс возвращается в столицу, я тоже туда возвращаюсь.
Антония говорит:
— Я еду одна. Как только я найду квартиру, я за вами приеду.
Она целует Сару, потом меня. Она говорит мне на ухо:
— Я знаю, ты о ней позаботишься. Я на тебя надеюсь.
Антония уезжает, мы остаемся у тети Матильды и дяди Андреаса. Мы чистые и хорошо едим, но мы не можем выходить из дома из-за иностранных солдат и царящего беспорядка. Тетя Матильда боится, как бы с нами чего не случилось.
Теперь у нас у каждого своя комната. Сара спит в бывшей комнате своей матери, я сплю в комнате для гостей.
