Пашка, толком ещё не придя в себя, тихо поохреневав про то, как в Императорской армии всё сурово, поплёлся вслед за таким же как он подранками, где лейтенант объявил сбор.
В просторном зале какого-то административного здания порта японцы устроили временный штаб, напоминавший растревоженный улей. Пашка видел как лейтенант (видимо тот самый Мураками) отослал куда-то очередное отделение солдат и перевёл взгляд на группу раненых. Показалось, что во взгляде офицера мелькнула не только досада, но и сожаление.
Лейтенант говорил быстро, но Павел понял, что им дают время привести себя в порядок. Бросив короткое: „Выполнять!“ — словно отмахнулся от них, офицер вернулся к своим делам. Хлопот у него действительно хватало, но Павлу показалось, что он пожалел раненых и позволил им отдохнуть, не загружая боевым задачами. Лейтенант, кстати, во время своей тирады, ткнул в сторону Пашки, показывая на огромное пятно у него на форме.
„Чего это он, — недовольно удивился Павел, следуя на выход, — приказывает постирушки мне устроить? Что-то я у японцев банно-прачечного обоза не видел“!
Хотя ему и самому было неприятно — крови с этого чернокожего морпеха натекло хоть и немного, но пятно действительно выглядело мерзко, кровь засохла, неприятно натирая кожу. Ещё и воняло не пойми чем.
„Рану америкос получил в живот, — брезгливо скривился Пашка, — что там натекло из его брюха? Человек и снаружи-то не фиалка, а уж внутри за кучей сфинктеров — ой, лучше не лазить“!
Вопрос о том, где можно было бы застирать испачканное обмундирование, возник не только у него, правда без особого удивления и недовольства — один солдат, на ходу достав нитки и иголку, уже второй раз спрашивал о чём-то Пашку.
С какой-то заторможенностью прокатав в голове перевод, Павел тихо возмутился:
— Я знаю не больше вашего, — и тут же прикусил язык, сообразив, что обмолвился по-русски.
Однако солдатик докопался до другого бойца из их компании, не обратив внимание на Пашкин косяк.
„А почему это я не знаю? — Вдруг его осенило, — знаю! Амеры весь мир подсадили на иглу своего кинопроката. А уж из их сучьих бастеров известно — где они свою шмотку стирают. Главное сейчас определиться и найти нечто похожее на доходный дом с кучей стиралок в подвале. Электричество на удивление не вырубили, а значит…. Стоп!“.
Он вдруг подумал, что здание, где обосновался лейтенант Мураками, больше походило на заведение гостиничного типа, или офицерский клуб…, но явно не контору.
„Там даже ресепшн в фойе такой характерный торчал“!
Резко развернувшись, он зашагал обратно, с удивлением увидев, что остальные раненые последовали за ним.
* * *
„Какая человек, всё-таки … скотина, — пришёл к выводу Пашка, развалившись на длинной скамье в подвальном помещении, где он обнаружил с десяток выстроившихся в ряд стиральных автоматов, — ну показал я японским солдатам как настраивать эти ящики на стирку, а смотрят на меня уже как на авторитет. Особенно когда обмундирование на выходе оказалось фактически сухим. И что самое удивительное — мелочь, а самодовольство из меня так и прёт. Прогрессор, блин“.
Японцы хоть и тянули по размерам на подростка, но это если не сталкиваться с ними взглядом. Всё-таки это были воины, кстати, спокойно идущие на смерть, и не только…. Что-то было в их глазах…. Не мог он точно сформулировать.
„Я подумаю об этом позже, — рассуждал он, устраиваясь поудобнее, — сейчас мне надо вспомнить и главное осмыслить всё произошедшее со мной. Время есть — пока тряпки стираются. Начнём по порядку. Что произошло там в горах“?
* * *
„Лучше гор могут быть только горы“. И хоть Высоцкий имел ввиду несколько другие вершины, а Павел предпочитал, что бы ещё и выход к морской синеве был, ущелье Большой Лиахви в Южной Осетии впечатляло.
Андрюха (дружок по Афгану) давно зазывал к себе в гости, обещал провести живописным маршрутом вдоль устья этой самой Большой Лиахви, и вот Павел наконец сподобился.
Сборы, после кавказского гостеприимства несколько подзатянулись — в Дзау, где у Андрея был приличный дом, они задержались на три дня: то похмелье, то женщины возились, то Андрей пробивал что-то по своим каналам (он занимал майорскую должность с осетинских силах самообороны).
Однако ж вышли. Целый турпоход. Помимо навьюченных рюкзаков с палатками, провизией и всякой необходимой мелочёвкой, Андрей сунул Пашке самый настоящий „калаш“.
— Грузия под боком, — сказал он как-то слегка озабоченно, — у нас тут вообще без оружия по горам не ходят.
Павел заметил, что далеко они не стали забираться, став лагерем у небольшой притоки. А Андрей вообще не расслаблялся до конца, часто замирая, прислушиваясь. Но хрен его знает, как он тут живёт последние пять лет. А поскольку сам он ничего не говорил, то и Пашка не хотел лезть с расспросам.
Всё случилось на второй день. Женщины ушли за хворостом для костра, но видимо увлеклись, забрели далеко и долго не возвращались. Они уже стали тревожиться, как Андрей встрепенулся, заслышав шум.
— Идут, — с облегчением сказал он, и прищурив один глаз, вновь замерев, уже с непониманием, напрягся, — бегут? А ну пошли!
Они сорвались навстречу.
Запыхавшихся женщин они увидели скоро. Маринка попыталась на повышенных тонах что-то рассказать, но Андрей одним жестом оборвал её (надо ж как может) и уставился на более спокойную супругу. Его Наида была из местных, полукровка, как и Андрей — мать русская, отец осетин.
— Двое, — выдохнула он коротко.
— Может кто из наших? — Вопрос звучал скорей как наводящий, требующий детализации, — вас не заметили?
— Сбруя на них не наша…
„Ни фигаж себе он её выдрессировал“! — Удивился Пашка, увидев в её руке маленький такой бинокль. Но не театральный — окрас „милитари“ и явно заморский.
…— мы на взгорок влезли — оттуда вид хороший…
— А я смотрю…,- попыталась вставить Маринка, но снова, на удивление послушно заткнулась.
…— Маринка их срисовала, мы сразу на траву плюхнулись, — продолжила Наида, — а потом по низине ушли.
Достав карту, Андрей разложил её прямо на поляне:
— Где?
Женщина примеряясь, молча ткнула пальцем.
— Значит так, — его друг весь подобрался, но выглядеть стал более спокойным, — вы уходите.
Это он женщинам.
— А может связаться с базой в Дзау? — Его супруга кивнула на спутниковый телефон.
Андрей задумчиво покачал головой:
— Нет, срисовать могут. Отойдёте километров пять, семь, может там…
— Да ты чего Андрюха, — удивился Пашка („вот это я удачно зашёл“, отдохнул называется на природе, блин!), — часа через четыре стемнеет…
— Поверь, там будет безопаснее, — друг, скривился в злой улыбке, указывая рукой в сторону посёлка, — а мы пока, будем тут посмотреть!
Он похлопал по ствольной коробке автомата.
Маринка, косясь на оружие и остающихся мужчин, испугано поблеяла, что-то типа: „как же так“, „да что же это твориться“, но Наида её утащила.
— Пошли, — приказал Андрей, лишь отмахнувшись на Пашкин жест в сторону брошенного имущества, — ты главное не отставай, а то вон — наел жирок.
Ломились сквозь подлесок они довольно быстро и, по мнению Пашки чересчур шумно. Он даже высказался об этом.
— Наида видела их километрах в семи, — спокойно ответил Андрей, — быстро они подойти не могли. Чёрт знает какое у них обеспечение? Может нас через спутник уже пасут. А кроны прикроют. Ты лучше береги дыхание.
Потом Пашка стал просто задыхаться, да и ноги налились свинцом, он начал отставать, спотыкался, пару раз чуть не грохнулся. Андрей притормаживал, потом очередной раз, подождав пока Пашка его нагонит, приостановился и предложил:
— Вот то дерево видишь, — получив в ответ кивок, продолжил, — ломишься на него, потом так же держишь прямо, ориентир солнце….
— Соображу.
— Увидишь этот платок на земле, — мотнул перед носом белой тряпицей, — всё! С того момента не сопишь, не топочешь как носорог, идешь медленно, восстанавливаешь дыхание. А то ты мне всю рыбу распугаешь или нас дичью сделаешь, — он улыбнулся, но шуткой в его тоне и не пахло, — разожрался ты там в своих мегаполисах.
„Это Ейск-то мегаполис? Или он имел ввиду моё гастарбайтерство в столице, будь она неладна“?
Бежать без постоянного понукания оказалось даже легче. Да и втянулся.
Он всё сделал, как сказал Андрей. Вскоре впереди зашумела горная речка, Андрюха подал сигнал, и дальше почти ползком. Осторожно улёгся рядом.
— Тихо, — на всякий случай сказал Андрей, — вон они.
Пашка, прихвативший бинокль Наиды, посмотрел в указанную сторону.
Речка делала изгиб, уходя, петляя дальше. На одном из поворотов застыла фигурка в пятнистом камуфляже.
— Один есть, — у Андрея был свой бинокль, — второй. Переправляться собрались.
