Было уже довольно светло, и скачка двух ловких наездников была отчетливо видна. Они то сближались, то отдалялись друг от друга; беглец временами оборачивался назад и выпускал стрелу в Арцви. Этим мгновением пользовался Арцви, чтоб нагнагь его, но резвый конь уносил беглеца, как на крыльях. Однако Арцви все-таки настиг его. Тот выхватил меч. Сверкнул и меч Арцви. Они начали кружиться, наседать друг на друга, нанося удары и отражая их щитами. Беглец налетел и пытался нанести удар снизу. Но Арцви отбил удар, наскочил на противника и свалил его. Беглец упал с коня, и тот умчался прочь. Арцви соскочил наземь и склонился над раненым. Это оказался не молодой уже, пышноусый, крепкий на вид воин. Полуоткрыв рот, он тускнеющими глазами смотрел на Арцви.
– Кто ты? – пригибаясь к самому его лицу, спросил Арцви. Умирающий не отвечал. Взор его быстро мутнел.
– Откуда ты? Говори, будь ты проклят! – воскликнул Арцви, встряхивая его.
Умирающий пошевелил губами и кашлянул; изо рта его побежала струйка крови.
– Говори, кто подослал тебя?..
– Нахарар!.. – прохрипел умирающий и кулаком погрозил в сторону Вардана. Но пальцы его разжались, и рука бессильно упала наземь – Спарапета хотел убить? Умирающий хрипел.
– Спарапета хотел убить? Да, собачий сын?! Вот и подыхай…
Умирающий попытался привстать, но упал на бок; подвернув голову и одну руку, он откинул другую назад и застыл.
Арцви внимательно оглядел его с головы до ног, всмотрелся в лицо, тщательно осмотрел одежду, обувь и, сев на скакуна, с окровавленным мечом в руке поскакал к Спарапету, спокойно ехавшему по дороге.
– Кто это был? – спросил Вардан, потряхивая рукой, из которой сочилась кровь.
Арцви, не отвечая, занес руку под седло, высвободил переметную суму, достал полоску материи и, склонившись над раненой рукой Вардана, быстро смазал и перевязал ее.
– Конь у тебя ранен! – заметил Вардан.
– Конь?.. – как ужаленный, вскрикнул Арцви и быстро обернулся. Как это он не заметил, что стрела попала в его коня?!
Арцви застонал:
– Лучше уж в меня попала бы эта стрела!.. Он соскочил наземь и, глотая слезы, промыл коню рану, приложил к ней тряпицу с какой-то мазью и громко всхлипнул.
– Ну, в чем дело? – полушутя, полусердито спросил Вардан.
– Бедное животное было ранено, а я его гнал… Совесть где была у меня?..
Он рукавом вытер глаза и вскочил в седло.
Как бы припомнив что-то, Вардан обернулся к Арцви:
– Ты не узнал, кто это был?
– Он умер, государь. Я спросил, кто его подослал, а он успел только прохрипеть: «нахарар», и больше я ничего не разобрал…
– Нахарар?! -Вардан сжал губы. – Какой же это нахарар, интересно?..
– Судя по одежде, он из Рштуника, но вот обмотки на ногах такие, как носят в здешних местах, в Хорхорунике. Да и меч тоже здешний.
– Значит, по-твоему, он был из Хорхоруника?
– Не знаю, Спарапет! Вардан вздохнул.
– Не так уж важно, – сказал он с горечью, – был ли он уроженец Хорхоруника, или Рштуника: он был армянин, и подослал ею армянский нахарар!
Вардан с отвращением тряхнул головой и дал шпоры коню.
То же сделал и Арцви.
Вскоре показалось озеро, окаймленное кружевной лентой пены. На северо-востоке раскинула свой белый шатер гора Сипан.
Дорога вновь убаюкала Вардана. Полузакрыв глаза, он навевал про себя:
Славься, свет, свет, -
Добрый свет, свет,
Солнца встающего свет!..
С улыбкой, открывавшей два ряда белоснежных зубов, Арцви любящими и веселыми глазами смотрел на Вардана; ему нравилась языческая песня Спарапета.
Покрытые мыльной пеной и потом кони устали и громко фыркали. Золотой шар над морем запылал. Волны загорелись. Уже был виден игравший красками город и обнесенный валом замок князей Хорхоруни. Тянулись ввысь голубоватые тонкие клубы дыма.
В маленьком придорожном селе сидели на кровлях старики.
Они поспешно вставали и осеняли себя крестом, когда Вардан проезжал мимо них. Из дверей одной землянки выглянула и весело усмехнулась Арцви молоденькая златоволосая девушка.
Миновав село, путники направились в город. При их приближении всполошившаяся городская стража выступила вперед и стала перед Спарапетом, скрестив руки на груди.
– Дома ли владетельный князь Хорхоруни? – спросил Вардан.
– Дома, государь Спарапет!
Вардан въехал в город. Узнавая его, люди стали его окружать, все население потекло за ним. Юноши бежали к нему, обгоняя друг друга. Один, не в силах сдержать себя, крикнул:
– Спарапет!
– Возьми нас, Спарапет! – вторил ему другой. Остальные подхватили:
– Возьми нас! Возьми!
– Мы хотим к тебе!..
Вардан счел неудобным распоряжаться в чужом городе. Ответив юношам дружеской улыбкой, он пришпорил коня. Вскоре он уже стоял перед воротами цитадели.
Ему навстречу вышел Гадишо и со всеми подобающими знаками почтения пригласил войти. Здесь, у себя дома, он оказывал Вардану больше внимания, был более весел и предупредителен, чем в Арташате. Это показалось Вардану подозрительным. Он насторожился и начал незаметно следить за каждым взглядом и движением Гадишо. Но тот был спокоен и открыто смотрел Вардану в глаза.
Кто же был тот нахарар, имя которого не успело сорваться с уст сраженного убийцы? Почему было на нем платье рштунийца и обувь хорхорунца? А место, где произошло событие?.. Откуда начал он преследовать Вардана? Трудно было найти ответ на эти вопросы…
Гадишо провел Вардана в чудесный, весь залитый солнцем зал, откуда открывался вид на море. Зал был убран прекрасными звериными шкурами; на стене позади княжеского сидения висела шкура молодого тигра; над ней – чучело орла, распластавшего могучие крылья. По углам стояли похожие на жертвенники высокие бронзовые треножники с чашами, полными разноцветных морских камешков. На полках были расставлены фолианты в переплетах, тисненных золотом. Пол был устлан пестрыми коврами.
Гадишо усадил Вардана на подушку и справился о его здоровье.
– Редко показываешься в моем краю, Спарапет! – упрекнул он Вардана.
– Времени не хватает! – отозвался Вардан. – Дел много. Не всюду поспеваешь и всюду опаздываешь…
– Ив голову не могло мне прийти, что ты ко мне пожалуешь! – продолжал Гадишо.
«Отводит подозрение от себя!» – мелькнуло у Вардана в голове.
– Так неожиданно!.. Если бы я знал заранее, я пригласил бы всех нахараров, мы вместе встретили бы тебя, поехали бы поохотиться…
Вардан вздохнул:
– Эх, прошло время охоты! Тяжкие дни настали -надо держать отчет перед страной…
Гадишо опустил глаза и умолк.
– Собираешь свой полк? – спросил Вардан.
– Только-только приступил, Спарапет! – Да и не думаю я, чтоб война началась в этом году.
– Начнется или не начнется, а готовыми надо быть! – заметил Вардан.
– Успеем, Спарапет, не беспокойся!..
Вардан не знал, как разгадать тайну подосланного убийцы. Разговор не клеился. У обоих собеседников было неспокойно на душе. Вардан не мог уяснить самому себе облик Гадишо, проникнуть в его мысли. Чересчур был он спокоен, чересчур уверенно глядел он на Вардана долгим, свободным, упорным взглядом; трудно было уловить в этом взгляде хотя бы тень скрытой предательской мысли… А какая-то мысль была… Было очевидно, что Гадишо говорил одно, а думал явно другое. Но Гадишо всегда слыл человеком скрытным, замкнутым. Вардан знал это и не сделал ни малейшего намека на свое дорожное приключение. Но почему не заговаривает об этом сам Гадишо? Еще не знает? Или не хочет?.. Возможно, что весть еще не дошла… Весьма подозрительным было и невнимание Гадишо к ране на руке Вардана, тем более что кровь, пропитав перевязку, проступала сквозь нее. Много времени прошло прежде, чем он, наконец, спросил:
– Что это за кровь, Спарапет? Уж не сбросил ли тебя конь?
– Да, что-то в этом роде, – ответил Вардан и пристально взглянул на Гадишо. Последний, как будто начавший проявлять интерес к беседе (так, по крайней мере, показалось Вардану), вновь к ней охладел. Но и Вардан не продолжал начатого разговора: он хотел убедиться, насколько искренне Гадишо заинтересовался его раной. Он переменил разговор.
– Каково было настроение марзпана после нашего отъезда? Нашел ли он общий язык с персами? – спросил он.
– С персами-то легко, ты бы об армянах подумал! – возразил Гадишо.
– А что у него вышло с армянами? – равнодушно переспросил Вардан.
– Да армяне считают его чуть ли не изменником!..
Вардан почувствовал, что Гадишо раскидывает ему сети. И когда Гадишо начал осторожно порицать действия Васака, желая этим замаскировать свое сообщничество с ним, Вардан отпарировал его выпад: он и сам стал осуждать Васака, вместо того чтоб его защищать, надеясь этим усыпить бдительность Гадишо. Но проницательный князь Хорхоруии легко разгадал его маневр и согласился с его мнением. Все было понятно, – но не совсем. Однако взгляд Гадишо все-таки не отрывался от раны на руке Вардаеа, Один раз он спросил о ней и получил неопределенный ответ; спрашивать вторично было бы неосмотрительно.
