– Мы идем на алмазный прииск!
Я выпустил воздух сквозь зубы. Наконец, все разъяснится… если только я не ошибаюсь.
К счастью, я не ошибся. Люди действительно были с алмазного прииска и, хотя они нам не поверили сразу (да и кто поверит внезапно обнаруженным посреди саванны оборванцам), дело не окончилось плохо. Могли ведь и расстрелять, как предлагал второй боец, Миша.
* * *
Можно сказать, в конце концов все повернулось довольно неплохо. Да, конечно, нам пришлось несладко, когда неумолимый Степан Семенович, как звали седого, погнал отряд быстрым шагом по горной местности, под солнцем. Хуже всего Данилову пришлось, которого нагрузили, словно мула. Мы стали еще более грязными и потными, а уж с ног фактически валились. Потом посидели немного в "тюрьме", что было даже кстати, потому что в темноте и прохладе. Там мы до того ожили, что смогли освободиться от пут, хотя нам это ни в чем не помогло. Суровый Степан Семенович увел Сашку с таким видом, будто на расстрел – но я уже догадывался, что кончится все должно хорошо. И точно, вскоре нас всех выпустили. На меня внезапно нашла непонятная эйфория, словно бы кто сказал: "завтра, Володька, будешь дома, рядом с мамой и папой, и больше никуда от них не уедешь". Стало казаться, что все плохое позади, что теперь все будет просто замечательно. После того, как мы помылись, побрились и переоделись, мир засиял перед глазами новым светом. И небо не было уже таким тусклым, и горы не представлялись мрачными, и люди вокруг вроде были милыми и дружелюбными. Я, признаться, слегка опешил, когда они кинулись нас качать. Как-то это странно. Ну, люди столько времени живут здесь отшельниками – имеют право на странности. Еще мне было их немного жалко, ведь сначала никто не понимал жуткой правды о неудаче похода "Л-16". Тем больнее им было потом разочароваться.
У меня же был еще один повод для радости, да еще какой. Никогда не верил в вещие сны, но тут поневоле задумался. К чему был тот нелепый, показавшийся постыдным сон про женщин в водопаде? Тогда показалось – бред и чепуха, а выходит, в руку. Ибо на прииске была настоящая, живая девушка, и не какая-нибудь там экзотическая негритянка, а самая что ни на есть белая. То есть, конечно, Зоя Иннокентьевна Прохорова была такой же, как и большая часть "аборигенов", загорелой почти дочерна. Зато все остальное в порядке: тонкие губы, точеный нос, прелестные серые глаза, как раз такие, как мне больше всего нравятся… Наверное, это было вознаграждение за все те тяготы, что я перенес в последнее время. Прелестная девица в конце долгого и опасного путешествия! Хватило пары разговоров, чтобы понять – она здесь на особом положении, вроде как начальница, несмотря на молодость. Ни у одного из находившихся рядом людей на Зою не было видов. Молодежь в солдатах, им не положено, а остальные люди в возрасте, они на девушку глядят как на дочку. Что это значит? Значит, что Зоя, так обворожительно встряхивающая копной своих густых каштановых волос, по праву должна принадлежать некоему капитану НКВД. Для приличия я подкатился к Вершинину – он ведь знал ее раньше. Тот что-то невразумительно пробурчал в ответ, дескать, они с ней дальше вежливых слов мимоходом никогда не заходили. Этому я совершенно не удивился. И то сказать, человек водки не пьет, папирос не курит, все время в экспедициях. Некогда ему о девушках думать! Не то что нам, грешным.
Одно только мне в ней не понравилось: больно властная. Ишь ты, совсем еще молодая, и так ловко командует всеми здешними дядьками. К такой не сразу подъедешь, да ничего. Время у меня есть, сноровка вроде тоже. Надо думать, и она здесь скучает. Девушка в самом соку, так сказать, а молодость проходит мимо. Сколько она здесь безвылазно? Лет пять, или шесть? Ужас. Даже если поломается, потом бросится прямо мне в объятия, закрыв глаза. Так что жизнь, судя по всему, должна была наладиться.
Процесс завоевания дамского сердца я начал, не откладывая в долгий ящик. Вечером был небольшой праздничный ужин по поводу нашей встречи. После пары стопок разведенного спирта на меня накатило вдохновение; перехватив инициативу у Вершинина, как обычно, перед аудиторией стушевавшегося и начавшего что-то мямлить, я в красках описал наше нелегкое путешествие. Зоя слушала с большим вниманием, что поощряло не жалеть красок и захватывающих сцен. Пришлось, конечно, немного приукрасить тут и там, как без этого. Если все как было рассказывать – уж больно скучно выйдет.
Только на одном я срезался, да и не могло быть по другому. На самой последней части, когда лодку разбомбил самолет. Тут у меня даже горло перехватило, но худа без добра нет. Зоя с навернувшимися на глаза слезами крепко пожала мне запястье в качестве жеста поддержки.
После ужина и разговора в тесном кругу я порывался проводить ее до "дома" – Зоя жила в конторе, прямо в кабинете своего отца. Однако девушка эта оказалась слишком шустрой. Пока я собирался, она исчезла.
– А где Зоя? – спросил я Вершинина. Он посмотрел на меня чуть ли не зло, огрызнувшись:
– А я знаю? Ушла.
Что это с ним? Если бы он не отозвался о Прохоровой так пренебрежительно утром, я бы подумал, что он приревновал. Варианта, на самом деле было два: либо он утром соврал (непонятно только, зачем?), либо ему на Зою на самом деле наплевать, но не нравится, что я вот так сразу стал за ней приударять. В любом случае, позлится – и перестанет.
И в самом деле, вскоре мы с ним, расположившись в комнате одного из бараков, живо обсуждали события прошедшего дня и ситуацию на прииске. А потом уснули, как убитые. По крайней мере, я – за Вершинина не поручусь.
* * *
По законам правильного ухаживания за женщинами мне полагалось встать ни свет, ни заря, нарвать большущий букет цветов и положить их на порог Зоиного дома. Вот только вставать раньше, чем поднимались остальные, нисколько не хотелось. К тому же, черт знает, где здесь цветы растут, и растут ли вообще? Да и утром, на совершенно трезвую голову, я подумал, что не стоит, наверное, так уж сильно гнать лошадей – можно ведь все испортить. Зою я не знаю совершенно, есть опасность сделать что-то неправильно и навсегда потерять шансы ее завоевать. Профессорские дочки они такие, с норовом. Знаю, сталкивался.
Потому, еще раз представив себе загорелое, улыбающееся лицо и точеную фигурку, я перевернулся на другой бок и снова уснул. Долго поспать, впрочем, не дали. За окном затопали, застучали дверями, закричали. Нарочно нас никто не будил, но мы, не сговариваясь, встали с Сашкой почти сразу.
После завтрака нам устроили краткую экскурсию. Впрочем, здесь было довольно много всего, так что даже беглый осмотр занял кучу времени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
