Глава 21
Дома!
Нет места милее родного дома
М. Т. Цицерон
Берег было не узнать. На пляже появились причальные мостки для пирог, на острове кипела жизнь и увеличилось количество дымов – жизнь, как видно – кипела во-всю. Заметившие нас дозорные на берегу острова, прыгали и орали, видно было ужимки и прыжки замечательно, слов же было не слыхать. Расположившись табором на галечнике, стали ожидать транспорт с острова Веры.
Я так и не поговорил с Антоном, и часто ловил его напряженно-ожидающие взгляды искоса – дескать, какие плюхи ожидают меня от дражайшего Дмитрия Сергеевича? Подозвав к себе красавца, решил устроить ему предварительную головомойку за проявленную самодеятельность.
— Антон. Во время нашего похода ты проявил и смелость, и находчивость, за что тебе огромная благодарность. В моменты, когда нужно было действовать без промедления, ты действовал выше всяких похвал, хотя мне за тебя было порой просто страшно. Но! Черт тебя побери! С какого такого перепугу ты, засранец, лезешь в мою личную жизнь! Кто тебе позволил объявить меня мужем Эльвиры, и вообще что ты себе позволяешь – племя Рода! Великий вождь Дмитрий ибн Сергеевич, мля! А то, что ты материться научил Оленя? Или ты забыл наше общее решение о нецензурной брани? Мы сюда провалились, но не тащить же нам с собой всю грязь, в том числе словесную. Из наших времен! Значит так. Перед Эльвирой Викторовной будешь объясняться, и извиняться сам. А объем работ по благоустройству я тебе определю по прибытии, чтобы отучить твоего врага – твой длинный язык – лезть во все места вперед мозга. Я даже знаю, кто тебе поможет в этом благородном деле. Твой дружок – Болтливый, блин, Олень! Ясно?
— Ну, Дмитрий Сергеевич! Я согласен, что малость того, погорячился… Не надо было Оленя учить ругаться… Но это он – сам, клянусь, я не виноват, что к нему все липнет, я только раз послал Игореху – он ко мне докопался, а тут этот… вундеркинд… зараза… Докопался: «А че это значит, да куда идти…». Ну, я и разъяснил, куда и когда это говорится – мол, если тебя достали родственники, можно их отправить пешим эротическим маршрутом в дальнее путешествие… Ну, он и запомнил, а племя Мамонта – знаете, они родня, хоть и воюют по каждому поводу и без, мамаша Оленя – тоже вон мамонтиха! И применил при случае. А до Елки, то есть пардон, Эльвиры Викторовны… Ну, Дмитрий Сергеевич! Но мы же все видим как вы смотрите на Эльвиру, а больше того – как она к вам относится… Чуть что – ах, Дмитрий Сергеевич… Вот Дмитрий Сергеевич! Да он святой! Да я бы вас всех уже перебила, а он ещё терпит! Да вы… Девчонок наших спросите, они-то ей ближе. Вот! И племя у нас давно самое настоящее… атланты ли… Саблезубые… Да хоть мохнозадые – эти первобытные только племя уважают, просто человек для них – это хорошо, но лучше – если за ним – могучий род, его семья, чем больше взрослых сыновей у него, дочерей там – тем лучше, тем более он велик, раз сумел их довести до взрослого уровня! Вот я и сказал… Вы же сами… А что, вы против?
— Да нет, не против, конечно… По части детей все верно – все вы мои, куда я от вас…
— Ну вот, — обрадовалась мелкая зараза, — значит и в остальном согласны, и с Эльвирой объяснитесь, она ваще по вас сохнет, и всем хорошо будет…
— Стоп-стоп- стоп. Мои личные отношения – мое личное дело. Точка. Великий шелковый путь вам с Оленем мостить все равно – в целях нравственного совершенствования…
— А альтернативу?
— Что альтернативу?
— Ну, вы всегда говорите, что любому деянию может быть предложена разумная альтернатива… Например, мы готовы ходить целый месяц на охоту… или дополнительно позаниматься с новичками…
— Ты еще внеплановую рыбалку удочками предложи! И дополнительную порцию на обеде как вид особо изощренного истязания. Альтернативы тебе не будет. С завтрашнего дня, в свободное время, от забора – и до упора. Я все сказал.
— Млинннн! Олень! Олень, твою… Виноват, Дмитрий Сергеевич! Олень, ходи моя сторона, скотина безрогая, но разговорчивая, я тебя сейчас обрадую!
И сладкая парочка удаляется, что-то бурно обсуждая. Ну, и где тут авторитет педагога? Ни капли раскаяния в раскосых хитрющих глазах. Ко мне подходит его брат, и интересуется, что же мы так бурно обсуждали? Буркнув, что пусть узнает у любимого младшего братца сам (Антон на целых пять минут младше, по поводу чего до сих пор идут бурные прения между братанами), и сам его воспитывает, но – не помогает ни в коем случае, удаляюсь.
Дел еще прорва – подготовить к путешествию по воде людей, только пивших эту воду, и не понимающих, как можно по ней плыть, не будучи, к примеру, уткой или бревном, или рыбой, на худой конец – задача не тривиальная.
Замучавшись объяснять порядок действий на плоту, поручаю эту сверхзадачу моим ребятам. И снова слышу – в ответ на робкие возражения женщин и девушек из племени Кремня, что-де так нельзя, так не делается, что может великий вождь и колдун Род просто превратит их в рыб, они быстро-быстро доплывут до другого берега, и там вернутся в исходное состояние… С ужасом слышу от Ленки, доведенной бестолковостью слушательниц до белого каления, на великом и могучем, что она-де, их сейчас сама раком поставит и икать заставит, и что… Дальше – малопереводимая смесь русско-татарских крепких выражений. Дева думает, что я нахожусь вне зоны слышимости.
Нет, надо с этой грязью бороться… ужесточить наказания… Но запретный плод – слаще, конечно. Посмотрим, в общем, кто кого. Распустились за время похода. Отзываю теперь Матниязову в сторону.
— И как это понимать, мадмуазель? Решили продемонстрировать глубокое знание наиболее грубой, обсценной разновидности ненормативной лексики в русском и в близких к нему языках[16]? Для общего так сказать, развития подопечных? Стыдно-с.
— А че они, ни своего, ни русского языка не понимают, ваще, тупые, блин…
— А ты решила еще и татарским выражениям обучить – факультативно, так сказать… Недурно. Они, заметь и обрати внимание, после твоей «лекции» нормально говорить еще долго не будут, а матюкаться научатся на каждый случай – по делу и не по делу. В общем, Елена свет Батьковна, поручаю я тебе языковой курс с этими дамами, и назначаю тебя ответственной за обучение девочек из группы Кремня. Все ясно? А чтобы не распускала язычок, подойдешь к великому воину, сильномогучему булыжнику Антону – так кажется его новое имя переводится, и присоединишься к нему и названному братцу Оленю, на предмет посильной помощи в трудах. Каких – он объяснит.
Да здравствует эмансипация! Раз мадмуазель позволяет себе выражения из лексикона портового грузчика, то пусть и грузит посильно булыжники на строительстве. Краем глаза вижу бурно обсуждающую события троицу. Интересно, как они преподнесут события Оленю? Он-то, в общем, сторона пострадавшая.
