— Ровно девятнадцать слов, — ответил Болан... — Ты найдешь их на дороге Трейл Корт, около шоссе номер 9.
— Ага... Значит, девятнадцать слов?
— Можешь сосчитать их на месте. Советую обложить их льдом и отправить твоему другу.
— Хорошо, — задумчиво проговорил Таррин, — кажется, я начинаю понимать твою логику. И все же: почему сообщение должно быть заморожено?
— Да потому, что он скорей всего еще не в курсе!
Таррин с сомнением наморщил лоб:
— Боюсь, это было бы слишком просто. По-моему, события текут как раз в противоположном направлении.
— Сейчас это не играет никакой роли. Просто нужно передать сообщение, вот и все. Из него он может сделать два вывода. Или послать сюда еще больше — и тогда я отправлю все это назад в прежней упаковке; или остановиться и спросить себя: «Какого черта, Оджи, что там происходит?» Но в любом случае он должен получить сообщение.
— Согласен, — покивал Таррин. — А если он все же изберет первый путь? Не будем ли мы просто дразнить его?
— Ну что ж, пусть расценит это как плевок с нашей стороны, — усмехнулся Палач. Будет больше уважать. Но мне кажется, вероятней второй путь развития событий. Я отпустил на свободу двадцатое слово, чтобы проследить, куда оно приведет. Это, так сказать, мое собственное послание, Липучка. На нем уже нет печати Оджи.
— О чем ты?
— Похоже, скоро вырастет еще одна укрепленная стена у порога твоего дома, приятель. За ней может собраться добрая сотня слов, дожидаясь, когда им позволят прозвучать открыто.
Таррин чуть слышно присвистнул:
— На каком именно пороге?
— На пороге Олбани.
— Не сходится, — быстро возразил Таррин.
— Да тут вообще мало что сходится, вот в чем проблема! Так что отправь ему мое послание, стань сигнальщиком, и посмотрим, что из этого получится.
— Ладно, — со вздохом согласился Таррин.
— Но сделай это очень аккуратно.
— Ты же меня знаешь!
— Ну и хорошо. И еще вот что: помнишь, какой мы с тобой установили окончательный срок? Рассвет, правильно. Теперь можешь забыть о нем. Противник, конечно, будет действовать нам на нервы, но и только. Я уверен: какое-то время они ничего не станут предпринимать, а попытаются понять правила нашей игры.
— Моя жизнь зависит от этого?
— Я бы ее поберег в любом случае.
— Что ж, такое меня вполне устраивает, — хмыкнул Таррин.
— Значит, договорились, — устало подытожил Болан. — Постараюсь на ночь убраться куда-нибудь подальше. За последние полтора суток так ни разу глаз и не сомкнул. А ты постарайся, чтобы послание было доставлено еще до рассвета. И позвони мне в восемь утра. Или даже раньше, если придется совсем туго.
— Конечно, — заверил его Таррин. — Не знаю, как тебя и благодарить...
— Не стоит, — проворчал Болан и отключился.
Таррин на секунду задумчиво глядел на телефон, затем положил трубку и запер аппарат.
— Вот это парень! — вслух произнес тайный агент.
После чего пошел будить своих помощников. Если не возникнет никаких препятствий, к двум ночи они загрузят рефрижератор и подготовят его к отправке. А затем нужно будет быстро переехать границу штата и, промчавшись по широкому шоссе, к пяти часам утра достигнуть деловой части Нью-Йорка.
Оджи получит «послание» одновременно с утренними газетами — с рассветом нового дня оно будет поджидать его у входной двери.
Да, ему здорово придется повозиться с этим человечьим «фаршем», пропущенным через мясорубку Питтсфилда.
Лео Таррину очень бы хотелось увидеть выражение лица Оджи Маринелло, когда тот получит, наконец, нежданный подарок из западной части штата Массачусетс.
Хотя приятного в этом зрелище, конечно, мало...
Глава 4
Какое-то время специальную линию забивали нестерпимый треск и вой. Затем все внезапно стихло и, словно из колодца, послышался особый тон «чистого» соединения с Вашингтоном, после чего в трубке немедленно раздался встревоженный голос Гарольда Броньолы.
— Все в порядке. Линия не прослушивается. Выкладывай, Липучка. Где ты сейчас?
— Есть подходящие места, — уклончиво ответил Таррин. — Играем в новую игру.
— Кто принял такое решение?
— Страйкер. Он сейчас на месте и всячески раскачивает клетку с угодившим в нее зверьем. Я час назад отправил в Нью-Йорк тонну испорченного мяса. Похоже, это была только предоплата. Страйкер уверяет, что там, на месте, осталось еще пять или шесть тонн, которые тоже придется загружать. Как тебе эта новость? Утром мы должны связаться...
— С ума сошел! — ахнул Броньола. — Куда ты лезешь? А, Липучка? Думаешь, ты ему очень удружил, подсунув собственных врагов? Что же, он так теперь и будет носиться по всей территории и воевать вместо тебя? Ничего себе подарок!
— Расслабься, Гарольд. Он все делает самостоятельно и играет по своим правилам. Никаких подписей. И не мне его учить. Или ты сомневаешься?
Броньола тяжело вздохнул:
— Убирайся оттуда немедленно. Это мой приказ. Ты попал в смертельную ловушку, и тебе это известно. Ты уже получил свое. И потому возвращайся домой.
— Только не сейчас, — упрямо возразил Таррин. — Страйкер расчистил для меня пространство, чтобы я мог свободно дышать. Так что я еще побуду здесь немного. А у Страйкера, судя по всему, совсем другая игра. Верхушку что-то всполошило. Страйкер говорит...
— Он не играет в игры для нашего отдела, — резко оборвал Броньола.
— А кто же тогда играет? — тихо поинтересовался Таррин.
На другом конце линии вновь послышался усталый вздох:
— Ладно, я погорячился. Продолжай. Что у тебя?
— Пока ни я, ни Страйкер ничего не знаем наверняка, хотя пробуем разнюхать. Запах доносится очень сильный. И учти, Гарольд, это тухлое мясо мы отправили Оджи. Между прочим, Страйкер...
— Этому парню просто неймется встретиться со смертью! И уже давно... Поэтому я прошу тебя, Липучка, если это все-таки случится, постарайся находиться подальше. Нельзя так смеяться над старыми боссами мафии. Выходи из игры — и немедленно. Уж коли Страйкеру так это приспичило, пусть переворачивает свой родной город вверх тормашками. В конце концов, чему суждено случиться, то рано или поздно с ним произойдет. Я больше не могу продолжать эту игру, а ты, Липучка, и подавно. У него когда-то с этого города все началось. Возможно, и сейчас тут у него какие-то свои проблемы. Вот и ладно. Пусть все там и завершится, если так угодно Небу. Но пусть завершится для него, а не для тебя!
— Чертовски приятный у нас разговор, — сердито бросил Таррин. — Мы бы сделались такой прекрасной парочкой, а? Почему бы не вернуть все назад, не пустить часы вспять? Начать с прежнего... Но где ты был в то время, приятель? И где был я? Ладно, давай положим Страйкера в могилу, уготованную для него еще тогда, в самом начале, и давай вновь пройдем весь наш путь, но уже без него! Хотя бы мысленно... Где бы мы были сейчас? Я бы уже тоже давным-давно гнил в могиле, забытый всеми. Ну, разве что сохранилась бы крошечная пометка в каких-нибудь секретных реестрах Министерства юстиции: мол, жил такой-то. Ничего не значащее имя, навсегда запаянное в капсулу канувших в лету времен. Ты, безусловно, уцелел бы, но и твое имя, покрытое мраком секретности, не ведал бы практически никто. По сути, тоже мертвое имя. Неплохо, да? А ты бы между тем сушил свои мозги за разработкой боевых операций против синдиката. Бесплодных операций, так ведь, Гарольд? А в какую игру ты еще способен играть?
— Ну ладно, ладно. Я просто...
— То-то и оно! Страйкер дал нам все, что мы сейчас имеем. Это ведь благодаря ему ты оказался у руля своей дьявольской бюрократической машины. И потому не говори, что не способен на игру, которая тебя же рано или поздно возвеличит.
— Хорошо, убедил! Я сдаюсь, черт тебя побери!
— Так-то лучше, — проворчал Таррин.
— Просто я пытался взглянуть на это дело с практической точки зрения, — устало пояснил Броньола.
— Конечно!
— Господи, знал бы ты, до чего тяжко стало жить в этом проклятом городе! Жить и работать... Никто ничего не хочет делать — создают только видимость...
— Но это ведь не сегодня началось, правда? И даже не вчера?
— В том-то и беда. Я готов извиниться перед тобой, Липучка, но, боюсь, это никак не повлияет на нашу проблему. Сейчас Страйкер вздымает пыль до небес в чертовом Питтсфилде. А на самом-то деле твоей территории больше нет. И если ты хочешь помочь ему, то убеди его в этом. Вычеркните ее из своей жизни и убирайтесь оттуда вон, пока еще есть возможность.
— Тебе известно что-нибудь такое, чего не знаю я?
— Уверен — ничего.
— Мое прикрытие в Вашингтоне накрылось, как я понимаю?
— Такая вероятность существует, — со вздохом подтвердил Броньола.
— Э, нет, приятель, мне решать загадки не с руки. Я должен знать точно. Так есть еще это прикрытие или с ним покончено?
— Прямых доказательств нет. Но косвенные данные свидетельствуют, что в Сенате, похоже, всерьез начинают копать под нас. Не всем там по нутру, чем мы занимаемся.
