Первым шел Тхиет, за ним Фан. Фан, поднимаясь наверх, предложил Баи:
— Может быть, ты тоже останешься?
Баи спокойно переплетала косы. Она вытащила шпильки и тщательно пригладила волосы руками. Девушка не могла ответить Фану: в зубах она держала шпильки.
Фан продолжал шепотом:
— Тебе лучше остаться. Мы беспокоились о Чо и Тяне и не подумали о тебе. Достаточно того, что выйдем мы с Тхиетом. Если выйдешь ты, нам гораздо труднее будет спастись.
Баи вынула шпильки изо рта и твердо сказала:
— Я пойду с тобой.
Фан продолжал уговаривать ее остаться, но Баи решительно прибавила:
— Если придется умереть, я умру вместе с вами. Мы можем еще бороться с ними, разреши мне выйти. — Она смотрела прямо в глаза Фану. В полумраке он увидел блеск ее глаз, устремленных на него. Точно так же она смотрела на него в тот день, когда требовала, чтобы ее приняли в партизанскую группу. Поняв, что уговаривать ее бесполезно, все равно она ни за что не послушается его, Фан уступил дорогу девушке.
— Ладно. Иди вперед, я пойду за тобой.
Баи с радостью пошла за Тхиетом.
Поднявшись на верхний этаж они засыпали землей вход вниз, затем старательно утрамбовали это место.
Наверху, у входа в убежище, враги продолжали жечь ветки и траву, густой дым валил в подземелье. Партизаны с трудом сдерживали кашель. Слышались крики и смех французов, стук лопат. Отверстие с каждой минутой увеличивалось. Сквозь густой дым в убежище проникал желтоватый полуденный солнечный свет.
Тхиет утрамбовал вход в нижний этаж, отряхнул руки от земли, взял две гранаты и шепнул Фану и девушке:
— Пошли!
Фан кивнул, Баи улыбнулась. У Тхиета на голове была широкополая шляпа, которую он отобрал у солдата марионеточной армии. Тхиет пригнулся, опустил поля шляпы, закрыв шею и уши, смело нырнул в дым и полез в отверстие. Баи и Фан последовали за ним. У самого выхода Тхиет взглянул на товарищей, затем выдернул кольцо гранаты и бросился на врагов с криком:
— Вперед! В атаку!
Баи и Фан бросились за ним. Раздались взрывы гранат и стоны французов. Несколько врагов упало замертво, другие в панике отпрянули прочь от убежища. От горящей травы поднимался густой дым. После мгновенного замешательства французы бросились преследовать партизан.
Группа врагов уже настигала Тхиета, но он неожиданно снял широкополую шляпу, размахнулся и бросил ее как гранату под ноги врагов. Они в испуге отскочили назад, затем подняли шляпу, осмотрели ее. Тхиет тем временем скрылся из виду. Французы наугад стреляли ему вслед.
Баи, пробежав несколько шагов, упала: она была ранена. Солдаты подбежали и выстрелили в нее несколько раз подряд.
Фан, который выбежал из убежища последним, почти сразу же был схвачен врагами. Он рвался из рук врагов, бешено сопротивлялся. Французы со всех сторон насели на него. Крики, удары, тяжелое дыхание. Один из французов ударил его кинжалом в бок, только после этого партизана удалось связать. Кровь хлестала из раны Фана, лицо побагровело от борьбы, глаза лихорадочно горели. Враги, с трудом переводя дух, столпились вокруг пленника. Некоторые порывались бить его, но До Бьен знаком велел всем удалиться и оставить его наедине с Фаном. Он спросил у Фана, остался ли кто-нибудь в убежище? Фан ответил отрицательно. До Бьен пробовал уговорить Фана, но когда это не помогло, он позвал солдат и приказал пытать его. Град ударов обрушился на голову, грудь, лицо и спину Фана. Тело его превратилось в кровавую массу, несколько раз он терял сознание, но, очнувшись, вновь повторял, что в убежище никого нет, было там только три человека, и все вышли.
— В последний раз говорю вам, что все вышли из убежища, — твердил партизан До Бьену. — Зачем я буду врать вам, что кто-то остался, если на самом деле там никого нет? Должны были остаться в убежище Баи и я, но мы тоже вышли. Если хотите, я могу показать вам другое убежище, а здесь бесполезно искать — все ушли.
Французы, услышав, что Фан собирается показать им другое убежище, обрадовались. Лейтенант, немного знавший вьетнамский язык, кивнул головой в знак согласия. Он велел развязать Фана, дать ему воды, потом приказал партизану идти вперед и показать убежище. Фан заявил, что в Выон-Хоанге больше убежищ нет, поэтому он поведет их в другую деревушку и покажет другое убежище. Пошатываясь, Фан шел вперед, а французы и До Бьен шагали за ним. Партизан еле держался на ногах, и лейтенант разрешил развязать ему руки. Поднявшись на холм, Фан остановился и подождал, пока подойдут все французы, а сам чсе время разговаривал с солдатами. Потом партизан неожиданно бросился на лейтенанта и повалил его на землю. Французы кинулись на помощь офицеру. Но силы Фана иссякли: лейтенант подмял его под себя, затем встал, наступил ему ногой на грудь и вытащил пистолет. Фан приподнялся, распахнул пиджак, указал на грудь и крикнул:
— Вот здесь тайное убежище! — и громко рассмеялся.
Лейтенант приставил дуло к груди Фана и выстрелил несколько раз подряд. Он велел солдатам снять с партизана одежду. Затем лицо и тело Фана были изуродованы кинжалами и штыками.
Лейтенант Шассэн являлся командиром французского поста. Слово «Шассэн» похоже на вьетнамское слово «сатсань» — убийца. Когда политработники впервые произнесли эту фамилию, жители не поняли и переспросили:
— Как его зовут?
— Шассэн.
Хоать, отец Хюе — один из самых веселых и остроумных стариков в деревне — сказал:
— Его зовут Сат Сань! Разве Вы не слышали? Он убивает наших соотечественников, убивает наших буйволов, свиней, кур, — вот почему у него такое имя, в этом нет ничего удивительного. Правильно назвали его родители!
С тех пор все крестьяне стали называть Шассэна «убийцей». Его имя не только наводило ужас, но вселяло гнев и ненависть в сердца людей.
В то время как солдаты снимали одежду с Фана и уродовали кинжалами его лицо и тело, из деревушки Выон-Хоанг подошла другая группа солдат. Они волокли по земле изуродованный труп Баи. Один француз схватил Баи за волосы и под всеобщий смех отрубил ей голову. Затем он стал совать отрубленную голову партизанки в лица солдат, которые с диким хохотом отшатывались от него. Солдаты, стоявшие поодаль, тоже хохотали.
Глава вторая МОЙ БУЙВОЛ
К вечеру враг отступил. Жители вернулись в деревню. Вскоре пронесся слух, что наверху, на горе, погибла вся партизанская группа Фана. Несмотря на опасность обстрела с самолетов и расположенных неподалеку укреплений, крестьяне, политработники и представители сельских властей бросились к горе.
Поднявшись на холм у подножья горы, они увидели два обнаженных трупа. В обезглавленном женском трупе все сразу узнали Баи: в партизанской группе она была единственной женщиной.
Командира Фана опознали только после того, как вышли из укрытия Тян, Чо и Хоэ. К месту злодейской расправы над партизанами прибыли Тхиет и Льеу.
Народ молча смотрел на обезображенные трупы. Ненависть к захватчикам сжимала людям горло. Потом с плачем прибежали жена и дети Фана. Многие женщины тоже плакали и посылали врагу проклятия.
Некоторые жители, узнав по дороге о расправе с партизанами на горе, вернулись в деревню и сообщили, что якобы уничтожен весь партизанский отряд.
Хьеу, дочь пожилой крестьянки Бай, выйдя из убежища, услышала эти разговоры и стала уговаривать мать пойти на гору.
Дом тетушки Бай на этот раз уцелел от огня, но французы разграбили и разрушили все, что могли, а самое главное — убили буйвола. Горе Бай было безгранично. И когда Хьеу позвала ее на гору, мать закричала:
— Разве ты не видишь, что у нас теперь нет ни дома, ни буйвола? Зачем мне еще идти куда-то?
Хьеу побежала одна.
Два года назад девушка окончила шесть классов школы имени Фан Тю Чинь. Но учиться дальше ей не пришлось. Посевы сокращались с каждым годом, и поэтому семья не имела средств, чтобы дать ей возможность продолжать учение. К тому же они с матерью остались теперь вдвоем. Один старший брат Хьеу работал в органах государственной безопасности на юге, а другой — в парторганизации в Даклаке.
Дома осталась только мать Хьеу. Она не могла вспахать землю, которую раньше обрабатывали три человека. Мать вынуждена была отдать часть своей земли жителям деревни. Она оставила себе лишь около двух мау{[4]}, чтобы дать Хьеу возможность продолжать учебу. Но чужеземные захватчики много раз разоряли деревню, часто бывали засухи. Кроме того, с каждым годом старая мать становилась все слабее, она не в силах была одна обрабатывать землю, и поэтому девушка не могла покинуть дом.
Узнав о гибели партизан, Хьеу как и другие жители деревни, была потрясена; она любила их всех, как родных. Ведь все они жили в той же деревне. Девушке рассказывали, что в числе убитых были Баи и Чо. Баи, двоюродная сестра Хьеу, была ее близкой подругой. Чо — сын дяди Дау, с давних пор арендовавшего участок в саду у матери Хьеу — тоже был в их семье своим человеком.
