Ласло медленно покачал головой.
– Справедливо? – повторил он. – С каких это пор тебя волнует справедливость? Ты бросила меня потому, что не хотела жить в грязном трейлере. Разве это было справедливо по отношению ко мне?
Пруденс снова бросило в жар. Да, она действительно сказала ему, что ей не нравится грязный трейлер с протекающей крышей, хотя была так сильно влюблена в Ласло, что смогла бы жить с ним в шалаше, если бы он ее об этом попросил. Тогда она хотела, чтобы он развеял ее страхи. Чтобы сказал, что не потеряет к ней интерес и не уйдет от нее к другой женщине. Но он не принял всерьез ее страхи и отмахнулся от нее, как от ноющего ребенка. Она не могла сказать ему правду, потому что в этом случае он узнал бы, насколько глубоки ее чувства к нему. Его реакция расстроила и разозлила ее, поэтому она и начала критиковать его жилищные условия.
Пруденс почувствовала сожаление, которое тут же уступило место гневу. Ласло выдернул ее слова из контекста и сделал ее единственной виновницей, а себя – невинной жертвой.
В отличие от нее он все эти годы считал их мужем и женой. Но в таком случае почему он не приложил усилия для того, чтобы сохранить их отношения? Неужели он думал, что все сложится само собой?
К ее горлу подкатился комок. Она пришла к нему, чтобы он заверил ее в том, что любит и не потеряет к ней интерес, а он вместо этого вынудил ее уйти, не оставив ей выбора. Воспоминания об этом причиняли ей боль.
– Достаточно, Ласло. Я больше не собираюсь говорить с тобой о прошлом. Если ты хотел обсудить наши отношения, тебе следовало сделать это тогда. Сейчас все это уже не важно.
Он подошел ближе, и она крепче вцепилась в спинку стула.
– Я не согласен. Я думаю, что, раз ты вернула наше прошлое в мою жизнь, это важно.
– Это неправда, Ласло. Это ты обратился к Сеймуру.
Разумеется, он выбрал фирму Эдмунда не специально. Он не знал ни как зовут ее дядю, ни чем он занимается. Вздохнув, Пруденс решила, что сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы сказать Ласло о ее родстве с Сеймуром.
– Я знаю, что ты не любишь нести ответственность за что-либо, но это твоя проблема.
– Мы оба знаем, что ты не любишь беспорядок, Пруденс.
– Мне было плевать на дырки в чертовом трейлере! – отрезала она. – Ты просто уцепился за это и не захотел меня слушать. Я вовсе не критиковала ни тебя, ни твой драгоценный Уиллерби Уэстморленд! Да, я аккуратная и люблю порядок. Именно поэтому у меня хорошо получается то, чем я занимаюсь. Возможно, тебе следовало бы задуматься над этим, вместо того чтобы насмехаться надо мной.
– Я не насмехаюсь над тобой, Пруденс. – Он пожал плечами. – Возможно, я на самом деле уцепился за ту фразу.
Пруденс изумленно уставилась на него. Неужели это что-то вроде извинения?
Ласло встретится с ней взглядом и вздохнул:
– Но это не может заставить меня передумать, Пруденс. Ты это понимаешь, правда?
– Да, понимаю. Но поскольку ты не единственный, кто должен принять решение, это не имеет значения.
Ласло нахмурился:
– Ты думаешь, что я здесь не главный?
– Я на это надеюсь. Ради мистера де Жадань. Сеймур лучший в своем деле. – Ее глаза неистово сверкнули. – Если ты отдашь эту работу другой фирме, ты таким образом дашь всем понять, что не разбираешься в искусстве.
– Я ценю красоту, как и большинство людей, – мягко сказал Ласло.
– Правда? – возразила Пруденс. – Что-то я этого не заметила. В тот единственный раз, когда мы вместе посещали выставку, ты почти все время провел в буфете.
Ласло пожал плечами:
– В комнате с приглушенным светом можно заняться чем-то более интересным, нежели просмотр экспонатов. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.
Пруденс снова бросило в жар.
– Или, может, ты забыла? – спросил он, не дожидаясь ее ответа. – Возможно, мне следует освежить твои воспоминания.
Ее глаза расширились, и Ласло почувствовал, как в паху у него все напряглось от желания.
– Я отклонился от темы. Мне нет необходимости любить искусство, Пруденс. Я просто хочу поддержать своего дедушку и…
– Удачи тебе в этом, Ласло! – грубо перебила его Пруденс. – Поддерживать кого-то подразумевает необходимость выполнять обязательства, быть надежным.
– На что ты намекаешь?
– Что тебя не хватит и на пять минут. – Она посмотрела на него с недоверием. – Пытаться привязать тебя к одному месту – это почти то же самое, что попросить тебя отказаться от своей души, своей сущности.
Уголок его рта приподнялся в дерзкой улыбке.
– По крайней мере, ты признаешь, что у меня есть душа.
В этот момент он напомнил ей Ласло, которого она когда-то любила, Ласло, который мог рассмешить ее до слез. Она не удержалась от ответной улыбки, но тут же посерьезнела, напомнив себе, что этот могущественный человек может навредить Эдмунду и его бизнесу.
– В жизни не всегда возможна импровизация, – сказала она. – Нужно учить роль, вовремя появляться на съемочной площадке и делать другие скучные вещи.
На его щеке дернулся мускул.
– Ты сравниваешь отношения со съемками фильма?
– Да. – Пруденс подняла подбородок. – У нас был незапоминающийся немой фильм с плохим подбором актеров и без сюжета.
Ласло снова улыбнулся и медленно покачал головой:
– Похоже, тебя подводит память. В нашем фильме было несколько незабываемых сцен, достойных кинопремии.
– За лучшую короткометражку? – отрезала она.
Его глаза заблестели.
– Нет. За лучший грим.
– Твой или мой?
– Определенно мой.
После небольшой паузы они оба одновременно рассмеялись.
Пруденс быстро успокоилась и закусила губу.
– Давай, пожалуйста, это прекратим, Ласло. Это жестоко и бессмысленно. Мы просто ходим кругами и оскорбляем друг друга. Все это никак не может изменить того факта, что твой дедушка хочет получить каталог своей коллекции. Позволь мне это сделать, Ласло. Ради твоего дедушки. – Она замолчала на мгновение, отчаянно пытаясь подобрать слова, чтобы его переубедить. – Если ты лишишь меня этого контракта, ты накажешь не только меня. Пострадают и другие люди. Люди, с которыми ты никогда не встречался и которые не сделали тебе ничего плохого. Прошу тебя, Ласло, не позволяй личной обиде повлиять на твое решение. Просто позволь мне выполнить мою работу. После этого я исчезну из твоей жизни навсегда.
Ласло молча смотрел на ее лицо. Очевидно, ей очень нужна эта работа. Но вот как далеко она готова зайти, чтобы ее не потерять? Внизу его живота горел огонь, и он был удивлен тем, что его по-прежнему влечет к этой женщине.
Его грудь болезненно сдавило. Дать ей шанс было бы так просто. Но почему он должен это делать? В конце концов, она не дала ни малейшего шанса их браку. Неужели она на самом деле думает, что посредством эмоционального шантажа сможет заставить его забыть о том вреде, который она причинила ему и, следовательно, его семье. Его бабушка мечтала о правнуках, но так их и не дождалась. Когда Ласло наблюдал за тем, как она медленно угасает, его мучило чувство вины.
Пруденс увидела в его глазах замешательство, и это ее обнадежило. Может, еще не все потеряно?
– Мы не можем простить друг друга и забыть все обиды? – мягко спросила она. – Пожалуйста, Ласло. Я не верю, что ты на самом деле хочешь мне отомстить.
Его черты напряглись. Затем он медленно покачал головой:
– В таком случае ты меня совсем не знаешь, Пруденс. – Его губы сжались в тонкую линию. – Я хочу позволить тебе остаться. Ради моего дедушки, разумеется. Но я не могу. Я наполовину кэлдэрар. Мы не забываем и не прощаем. Ты уволена, – произнес он тоном, не терпящим возражений.
Пруденс охватило отчаяние, а затем к нему добавилось горькое разочарование.
– Я понимаю. Значит, это не твой выбор. – Ее руки сжались в кулаки. – Как удобно винить во всем генетику.
Его глаза сузились.
– Я не виню генетику. Я виню тебя.
– Но не себя самого? Ты никогда ни в чем не виноват, Ласло? Ты просто идешь по жизни, ожидая, что все вокруг тебя будут отвечать за скучные мелочи, которые тебе не интересны. – Горько улыбнувшись, она покачала головой. – Я думала, что мужья и жены должны не только брать друг у друга, но и давать друг другу. Но в нашем браке все не так.
Ласло подошел к ней почти вплотную. Его глаза горели.
– Значит, теперь ты утверждаешь, что ты моя жена. Как интересно. Семь лет назад моего обаяния оказалось недостаточно, чтобы ты признала наш брак. Полагаю, состояние моего дедушки – более веский аргумент.
Пруденс смерила его неистовым взглядом:
– Как ты смеешь? Меня совершенно не волнует богатство твоего дедушки.
– Только моя бедность?
– Нет! – У Пруденс было наготове несколько язвительных ответов, но она лишь покачала головой. – Дело не в богатстве и не в бедности, а в том, что происходит здесь и сейчас. В том, что ты готов заставить страдать меня, Эдмунда и всех людей, работающих в его фирме. И все это из-за того, что тебя ослепила твоя дурацкая гордость!
