Монк. Не выпускай ее…
Док. Моя сумка! В ней же инструменты…
Монк. Стив, Билл, держите ее, а то у меня…
Док. …ДОРОГИЕ И ЗАСТРАХОВАНЫ… БОЛЬШЕ, ЧЕМ НА ДВЕ ТЫСЯЧИ! Если что-нибудь сломается… Я за ущерб и клевету в суд на тебя подам!
Леона кладет сумку на стоящий посередине сцены стол и садится на нее.
Леона. Только через суд свою сумку и получишь!
Док. Очень дорогие, очень-очень дорогие.
Стив. Глядите, прямо на сумку уселась. Вайлет говорит, что она — нет, Леона, ты только послушай, послушай, да послушай же, Леона — она хочет пивка с нами выпить! Сам слышал…
Вайлет. Только не за этим столом, ни за что, ни за что, я ее боюсь, она…
Стив. Да заткнись ты. Эй, Леона, Вайлет выпить тебе предлагает! Давай-ка выпьем вместе!
Леона. Так и буду сидеть, пока не отговорите его от незаконных….
Билл набирает в рот пива и прыскает на Леону. Та моментально вскакивает и начинает колотить его шляпой. Монк хватает со стола сумку и бросает ее Доку. Док ловит ее и стремглав выбегает.
Все под суд пойдете… Если он мать с младенцем на тот свет отправит! Неужели жизнь для вас уже гроша ломаного не стоит? Сейчас пойду и позвоню, куда следует.
Билл пытается ее остановить.
Только тронь меня! Только попробуй!
Монк. Ты кому звонить собираешься?
Стив. И кому это она звонить собирается?
Леона (Монку). А уж это мое дело, личное. Тебя не спрошу.
Рывком открывает дверь и выбегает.
Дверь так и остается открытой. Доносится шум набегающей волны.
Монк. Что она задумала?
Стив. Билл, ты знаешь, что она там задумала?
Билл (ухмыляясь и передергивая плечами). Знаю. Будет звонить в Треже-Айленд и сообщит, что Док собирается там роды принимать.
Монк. Ну так задержите ее, бегите и задержите!
Стив. Ага, вот сам и беги.
Билл (равнодушно). В тумане растворилась.
Монк. У Дока из-за нее будут большие неприятности, не меньше моего наглотался…
Билл. Ерунда, они как облупленную ее знают, будут они ее слушать.
Монк. Плевать мне на всех с высокой башни. Я здесь хозяином шесть лет и ни разу на такую крайнюю меру не шел, но, клянусь богом, я решусь на нее, чтоб… избежать… неприятностей.
Вайлет (жалобно). На прошлой неделе краску для волос подарила, а сегодня весь вечер на меня бросается и убить грозится.
Билл. Она такая: то тихая, то буйная, смотря как алкоголь на нее подействует.
Вайлет. В ней два разных человека уживаются. То она сама доброта, то…
Монк (набирает номер). Помолчите. Это «Треже-Айленд»? Говорит Монк, я из своего бара вам звоню… Да. Так вот, если вам позвонит Леона Доусон, вы знаете ее, у нее на вашей стоянке трейлер стоит, не слушайте ее: она вдребезги пьяная и собирается оговорить одного хорошего доктора, его как раз в ваш район срочно вызвали, ну вот, я вас и предупредил, благодарю. (Вешает трубку.)
На авансцену выходит Вайлет, на нее направлен прожектор.
Вайлет. Да, у меня действительно есть комната у пирса, прямо над боулингом. Но она совсем не такая, как ее Леона расписывает. Ну, мне понадобилось время, чтобы в порядок ее привести — сбережения-то у меня были скромные, когда я сюда перебралась. Но я прибрала ее и украсила. Комната не шикарная, но чистая. Красивая и уютная. Ну и что с того, что я живу у пирса, а подо мной боулинг? Ну, нет у меня ванной и туалета, зато обтираюсь мокрой губкой над раковиной, а туалетом внизу пользуюсь. Это же временное жилище, всего лишь временное…
Леона возвращается. Билл быстро встает и направляется к стойке.
Леона. Раз, два — голова, три, четыре — прицепили, пять, шесть — овсянку есть…
Все молчат.
Почему так тихо? Меня что, остракизму подвергли? (Подходит к столу, за которым сидят Квентин и Бобби.) Ну, мальчики, в чем дело?
Квентин. Я вас что-то не очень понимаю.
Леона. Еще как понимаете. Что-то вы оба примолкли, глаз не поднимаете. Похоже, у вас не клеится. И почему же? Из-за чувства вины? Смущение пополам с чувством вины?
Бобби. Я тоже не понимаю, к чему вы клоните, только вот…
Леона. «Только вот» что?
Квентин. А не кажется ли вам, что вы не очень тактичны?
Леона. Не-е, я знаю «голубых» как облупленных. Братик меня просветил. А начал он еще раньше, чем вот этот мальчуган. Уж я-то знаю, как «голубые» при свидании себя ведут, знаю, сколько боли и печали в их речах и глазах, да-да, настоящей боли и печали. Может, это и к лучшему, что мой братик отдал богу душу, и эти боль и печаль не успели поселиться в его уже надломленной душе. Вот этот мальчуган из Айовы напоминает мне немножко моего братика, а если бы он стал взрослым, то был бы похож на тебя.
Квентин. Наверное, его смерть все-таки принесла вам облегчение.
Леона неуклюже плюхается на стул.
(Раздраженно.) Простите, может, вы присядете?
Леона. А я что, по-твоему, стою?
Квентин. Может, мы ваш столик заняли?
Леона. Я вообще без столика. Брожу из угла в угол, как зверь в клетке, потому что сегодня вечером годовщина смерти моего братика и… Слушай, бармен думает, что я надралась и ни за что не нальет мне больше, так что сделай одолжение, возьми для меня двойное виски, а закажи как бы для себя. Ну, пожалуйста, я была бы так тебе благодарна. Я заплачу, само собой.
Квентин (громко). Эй, бармен! Двойное виски мне, пожалуйста.
Монк. Если заказываете для нее, обслуживать не буду.
Сидящий за соседним столиком Бил громко смеется.
Квентин. Я не для нее, я для себя.
Леона. Ну и дерьмо же он. (Пожимает плечами.) Ну, так что же вы, еще войти не успели, а уже друг на друга дуетесь? Расскажите, может, советом каким помогу. Что-нибудь посоветую, я ведь на самом деле шлюха при «голубых». По-моему, это так называется.
Квентин. Да ну, неужели?
Леона. Да, именно. В какой город ни приеду, так обязательно на денек — в бар для «голубых». Я же в доме на колесах живу, в трейлере, так что много где побывала. И еще побываю. Ну, пока они друг другом заняты и нас не слушают… Что-то не так?
Квентин. Ничего, ровным счетом. Просто я обманулся, и он тоже.
Леона. А, понятно, обманулись. И как же это получилось? Никто не слушает, рассказывайте.
Квентин. Он ехал на велосипеде по Кэньон Роуд, я обогнал его, потом остановился, дал задний ход, поравнялся с ним и… заговорил с ним.
Леона. И что же ты ему сказал?
Бобби. Ты что, обязан ей рассказывать?
Квентин. А почему бы нет? Я сказал: «Ты что, от Айовы до Тихого океана на одном этом велосипеде и доехал?». А он с гордостью ответил: «Да», — и заулыбался. Я ему: «Устал, наверное?». — «Да», — говорит. Я ему: «Положи веник на заднее сиденье и поехали ко мне, угощать тебя буду».
Леона. И когда же все поломалось? За едой? Ты что, не угостил его как положено?
Квентин. Да нет, для начала я ему напитки предложил, а то, думаю, подзаправится как следует и сделает ручкой.
Бобби. Об этом ни слова больше. Я хорошо поел — после…
Леона. После чего?
Квентин. После…
Бобби. Вам-то это что, вы здесь живете и уже к нему привыкли и внимания на него не обращаете. Я имею в виду океан, вон он, Тихий океан. Вы не переживаете его близость так, как я. Для вас он Тихий океан, а для меня ТИХИЙ ОКЕАН!
Квентин. В твоем, Бобби, возрасте все с большой буквы.
Леона (Квентину). В кино работаешь?
Квентин. Само собой, где же еще?
Леона. Играешь? Ты актер?
Квентин. Нет. Сценарии пишу.
Леона (нерешительно). Тексты к кино, да?
Квентин. В основном, переписываю. Переделываю. С первым заказом заминка вышла: слишком грамотно получилось… сюжет был исторический, а у актрисы, любовницы продюсера, с грамматикой плохо, пришлось текст упрощать. А сейчас с меня требуют мелодрамы, такой, ну… с примесью эротики… не грубой.
Леона смеется.
