мысль, потому что зеркал таких невероятных размеров уж точно не бывает.
– Принеси его! – повторила старуха.
Когда Эван подошёл, она закрыла глаза, глубоко вздохнула и сказала:
– Поверни!
Эван повернул зеркало к ней, держа его обеими руками. Его обратная сторона оказалась совершенно чёрной.
Рут открыла глаза и долго смотрела в зеркало, и Эвану показалось что уголки её беззубого рта шевельнулись, изобразив некое подобие улыбки.
– Убери! – велела старуха, и Эван послушно отнёс зеркало на место. Некоторое время он постоял, не в силах отвести взгляд от этого чуда, а потом вернулся назад и спросил:
– Откуда это?
– Из Поднебесного Города, – просто, будто бы это было нечто само собой разумеющееся, ответила старуха.
– Из… Откуда? Нет, невозможно… – забормотал Эван. Мысли смешались у него в голове. Может Рут и вправду сошла с ума? Но тогда откуда у неё эта вещь?.. Да откуда угодно, только не оттуда! Этого не может быть!
– Да, – прервала его размышления Рут. – Мой дед принёс много вещей… оттуда…
Всё ясно, она сумасшедшая, подумал Эван, на всякий случай потихоньку отступая назад. Впрочем, наверняка бояться беспомощной, пусть и сумасшедшей старухи не стоило. Это его немного успокоило и он сказал:
– Но ведь Поднебесный Город был разрушен тысячу лет назад!
Старуха снова рассмеялась.
– Что ты знаешь о Поднебесном Городе, мальчик?
Эван, как и все жители посёлка, с детства знал о том, что давно, в начале времён люди жили в благоденствии в Поднебесном Городе, который для них построили боги. Город стоял так высоко в горах, что облака проплывали под ним и сквозь них не было видно землю, и людям казалось, что они живут прямо на небе. Боги обустроили жизнь в городе так, так что люди в нём ни в чём не нуждались. Там царило вечное лето и было вдоволь пищи.
Однако некоторые из людей стали спускаться вниз посмотреть что делается под облаками, и когда узнали, что там существует обширная неизведанная земля, то рассказали об этом остальным. Многие захотели спуститься на эту землю, потому что им надоела скучная жизнь в небесах. Другие же были против и хотели остаться. Между ними начались ссоры. Тогда разгневанные боги разрушили Поднебесный Город и сбросили неблагодарных людей на землю, где они должны были страданиями искупить свою вину. Для этого им был ниспослан Ин-ну, Жезл богов, перед которым они должны были приносить жертвы и молить богов о прощении.
И тогда было произнесено пророчество. Тысячу лет люди будут жить в горе и терпеть лишения, а после боги сойдут на землю и будут вершить суд и решать очистились ли они и заслужили ли прощение. И будет построен новый Поднебесный Город, и прощённые войдут в него, а все остальные будут уничтожены.
– Я знаю о Поднебесном Городе и о пророчестве, – сказал Эван. – Все знают.
– Всё, что ты знаешь…– старуха снова закрыла глаза. – Это действительно так… но не совсем так… Пророчество пересказали… неверно…
Эван разрывался между желанием слушать старуху и желанием уйти. Пока что первое желание преобладало.
– Я могу рассказать тебе как было на самом деле… – продолжала Рут. – Но вряд ли ты поймёшь… Поэтому я расскажу так… чтобы ты понял…
Видно было, что ей трудно говорить – паузы между фразами становились всё дольше. Но она продолжала:
– Поднебесный Город действительно был разрушен… и люди покинули его и спустились на землю… Но это было не так давно… Совсем недавно… Я родилась через год… после того… как был основан наш… посёлок…
Ну это было уже слишком. Все в деревне знали, и Эван знал, что люди пришли на берег бухты сразу после того, как был разрушен Поднебесный Город, и пусть даже Рут действительно прожила сто лет, всё равно это было за много лет до неё.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал Эван. – Если тебе что-то ещё нужно…
– У меня мало… времени… Слушай, боги на самом деле не разгневались… Город погиб не по их воле… Ин-ну не жертвенник, Ин-ну это знак… чтобы они… когда придут за нами… узнали, что мы это мы…
– Кто они? Кто мы? – Эван окончательно запутался.
– Они… обещали… прийти…
– Кому обещали? Кто обещал?
– Так… говорил… мой дед… – казалось, что старухе не хватает воздуха. – У меня под головой… возьми…
Эван машинально сунул руку под шкуры, служившие Рут изголовьем, и почти сразу нашарил там какой-то плоский, твёрдый предмет. Он вытащил руку и недоумевая стал рассматривать оказавшуюся в ней серебристую четырёхугольную пластинку, с одной стороны плокрытую непонятными рельефными символами. Она была небольшая, по размеру раза в два меньше ладони. В одном углу пластинки очень неаккуратно было проделано отверстие и в него продет потёртый кожаный ремешок.
– Что это? – спросил Эван.
– Он сказал… это амулет…
Нет, не амулет… она опять сказала какое-то слово, которого Эван не знал.
– Кто сказал? Для чего это?
– Я не знаю… только мой дед знал… Ты не веришь… Но есть место, где есть много таких вещей… Его легко найти… В горах…
– Но горы простираются на много дней пути на север…
– Недалеко… Там, где заканчивается ущелье… есть… белая скала… Там есть знак… три камня соприкасаются друг с другом… и четвёртый лежит сверху… в ста шагах на запад… будет пещера… Когда ты увидишь, ты поймёшь…
Старуха замолчала.
Эван ещё некоторое время стоял, растерянно вертя в руках странный предмет, а потом спросил:
– Что в той пещере, Рут? Что я там должен увидеть?
И только тут он понял, что старуха замолчала навсегда.
***
В деревне не было кладбища. Умерших заворачивали вместе с камнями в кусок кожи, отвозили подальше в море и отдавали морским богам. Так было с самого начала, со времён основания посёлка.
Рут тоже отдали морю как и всех остальных. А хижину её сожгли. Шаманка сказала, что там могут обитать злые духи, способные причинить людям вред. Эван с досадой смотрел как охваченная всепожирающим пламенем хижина становится бесформенной кучей, съёживается и рассыпается на куски. Он хотел как-нибудь незаметно пошарить в доме старухи в поисках других необычных предметов, но теперь было поздно – все её тайны у него на глазах превращались в пепел.
– Зачем она мне всё это рассказала? – спрашивал себя Эван. – Потому что я единственный зашёл в её жилище? А если бы зашёл кто-то другой?
Он не понял и половины из того, что говорила старуха. Теперь всё это казалось ему горячечным бредом, который он бы давно благополучно забыл, если бы не странная пластинка на кожаном
