– А, ну конечно…
И кое-что еще. Особенно твоя реакция на камнепад. Пару лет назад, готовя для «Таймс» статью о солдатах с посттравматическими стрессовыми расстройствами, Фостер общалась со многими ветеранами и хорошо знала симптомы этого синдрома. Сомневаться не приходилось – Джеррод тоже страдал от ПТСР. Это было у него в глазах.
* * *
В полдень они вышли на перевал под названием Пила – узкий, продуваемый ветром проход в амфитеатре скал, занесенный прошлогодним, хрупким, как кристаллики соли, снегом и лежащий на высоте в тринадцать тысяч футов.
Здесь они сняли рюкзаки и, укрывшись от ветра, устроили привал.
С того места, где сидела Эбигейл, открывался вид на другую сторону перевала – глубокий, в две тысячи футов, спуск в вертикальный каньон. В дальнем его конце она даже разглядела руины бывшего прииска. А еще дальше, примерно в миле от шахты, на фоне леса виднелись какие-то темные пятнышки.
– Доктор Кендал! – крикнул Эммет.
Лоренс, исследовавший углубление в скале в конце выступа, высунул голову и оглянулся. Тозер помахал ему рукой, и профессор подошел и опустился на корточки рядом с ним.
– Что это там за пятнышки? – спросил, указывая вниз, Эммет.
– Это и есть Абандон.
Эбигейл достала телефон. Тот на секунду завис, но потом все же поймал сигнал.
Она позвонила матери – рассказать, какая здесь красота.
Глава 6
Весь следующий час они спускались по осыпному склону и к двум часам добрались до развалин «Годсенд», прииска Бартоломью Пакера. Камнедробилка выглядела так, словно вот-вот обрушится. Доски выгнулись и торчали во все стороны, и среди куч мусора гордо высился лишь один непреклонный чугунный пест.
Путешественники шли по старой обозной тропе, когда с запада надвинулись тучи. Залежавшийся на стенах каньона снег стекал мутными потоками, заполняя колеи грязной, хлюпающей под ногами кашицей.
Впереди лежала заросшая травой полоса, по обе стороны которой стояли, скособочившись, ветхие строения – все, что осталось от Абандона. Главная улица городка пролегала по середине каньона и тянулась примерно на двести ярдов. Проходя мимо домов с декоративными фасадами, многие из которых не устояли под бременем лет, Лоренс указал на здание с шестью балкончиками.
– Здесь был местный квартал красных фонарей, – рассказал он своим спутникам. – За каждым балкончиком находилась крохотная комнатушка. Проститутки стояли на балконах и всячески старались заманить проходивших мимо потенциальных клиентов.
– А откуда у города такое название? – поинтересовалась Джун.
– Поначалу Барт Пакер дал ему другое имя, Хоуп, но один из шахтеров – парень, по-видимому, начитанный и не питавший теплых чувств к этому далекому каньону, начал в шутку называть городишко Абандоном[3]. Это название и прижилось, – объяснил профессор.
– А это что? – спросил Эммет, указывая на давно обрушившееся здание на другой стороне улицы. – Видите ту металлическую штуковину вон там?
Лоренс подошел ближе и пригляделся к руинам.
– Здесь, – сказал он, – была пробирная палата. Пробирщик оценивал для старателей представленные образцы руды и выносил свое заключение относительно содержания в них металла. А этот кусок металла – возможно, часть котла. Поройтесь как следует в этой куче и, держу пари, найдете старые тигели и все такое.
Затем группа прошла мимо кузницы, от которой осталась только груда сгнивших досок и наковальня, танцзала и магазина с упавшей на крыльцо вывеской – «ДАМЫ ОБСЛУЖИВАЮТСЯ С ОСОБЫМ ВНИМАНИЕМ».
Продолжая экскурсию, Кендал указывал на аптеку, мясной рынок и пекарню, хотя, на взгляд Эбигейл, все эти развалины были всего лишь кучами мусора.
Примерно на полпути Лоренс остановился перед покосившимся зданием.
– Самое важное место в городе. Салун! – Глаза его задорно блеснули, и Фостер подумала, что отец, развлекая слушателей рассказами о событиях прошлого, чувствует себя в своей стихии. Работа приносила ему настоящую, неподдельную, детскую радость, и она немножко завидовала – вот бы ей частичку этой его удачи! – И здесь я должен рассказать вам о женщине, обслуживавшей клиентов этого бара в тысяча восемьсот девяносто третьем году. Звали ее Джослин Мэддокс. Это была роскошная, сногсшибательная красавица, дерзкая и вдобавок черная вдова. К двадцати пяти годам она побывала замужем за тремя богачами, умершими при весьма загадочных обстоятельствах. Родственники ее последнего мужа оказались далеко не простаками и доказали, что она постепенно травила его мышьяком. Джослин сбежала из Аризоны, а потом ее каким-то ветром занесло сюда. Здесь она произвела сильное впечатление. Мужчины ее обожали. Веселая, задорная, за словом в карман не лезла и могла отшить любого – в общем, оторва. Но в ноябре восемьсот девяносто третьего приехавший сюда аризонский старатель узнал Джослин и сообщил шерифу Кёртису, что в его городе баром заправляет беглая преступница. Информацию проверили, и Иезекилю ничего не оставалось, как только арестовать ее. Для экстрадиции Джослин в Аризону, где ее ждала виселица, все уже было готово, но тут выпал снег. Власти решили, что зиму она проведет в Абандоне, а в Аризону отправится весной. Поскольку половина городка была без ума от красавицы-убийцы, ее не стали гноить в тюрьме, а оставили в баре исполнять прежние обязанности под надзором помощника шерифа. Разумеется, ни о каком возвращении в Аризону Джослин не думала и на Рождество исчезла вместе со всеми остальными.
* * *
Вступив в город с тыла, исследователи прошли его полностью, до въезда. Вдалеке, на лесистом склоне, виднелась церковь. Крыша ее провалилась, но колокольня уцелела, и над ней, на фоне темнеющего неба, выделялся покосившийся силуэт креста.
Джун вдруг остановилась.
– Милая? – насторожился Эммет. – Что такое?
– Ничего. Просто… энергетика здесь почти та же, что и на Роанок-айленд.
– А это что такое? – заинтересовалась Эбигейл.
– Исчезнувшая колония, поселение на побережье Северной Каролины в конце шестнадцатого века, жители которого бесследно исчезли, – ответила миссис Тозер. – Остались только вырезанные на дереве буквы «CRO». Некоторые полагали, что они означают индейцев-кроатанов и что, возможно, произошло нападение. Мы работали там несколько лет назад – так вот, здесь энергия даже сильнее.
– Что за энергия? – не поняла ее журналистка.
Джун повернулась, и ее глаза, казавшиеся такими добрыми и мягкими еще позавчера, при их первой встрече в Дуранго, поразили Эбигейл пронзительной, тревожной глубиной.
– Здесь случилось что-то ужасное, – сообщила женщина.
Фостер невольно улыбнулась.
– Что? – тут же нахмурилась Джун.
– Нет-нет, ничего, извини.
– А, так мы скептики!
– Боюсь, что да. Послушай, я не имею ничего против…
– Не надо, – перебил журналистку Эммет. – По крайней мере, ты говоришь об этом прямо. Я уважаю откровенность. Но надеюсь, раз уж ты собираешься писать статью о том, чем мы занимаемся, на твою беспристрастность.
– Обещаю, – заверила его Фостер.
* * *
Лагерь разбили на краю города. Эбигейл забралась в палатку и сразу уснула, а когда проснулась, был вечер и было холодно. В кармашке рюкзака нашлась пара перчаток, и она, натянув их, выползла наружу. Над остроконечными пиками проносились низкие темные облака. Лежавший на траве, вместе с ламами, Скотт слушал радио, Лоренс, сидя у открытого входа в палатку, листал при свете налобного фонаря потрепанную записную книжку, а Спайсер подбрасывал в огонь доски. Журналистка села напротив него.
– Джеррод?
Тот поднял голову.
– Как думаешь, это все – полная чушь? – спросила Фостер.
– Что?
Вместо ответа девушка кивнула в сторону Эммета и Джун, которые стояли на коленях чуть поодаль, склонив головы в медитативной позе.
– Не знаю. Они не такие чокнутые, какими, в моем понимании, и должны быть.
Эбигейл стащила перчатки и протянула руки к огню.
Вдалеке, на фоне заката, причудливым и мрачным силуэтом вырисовывались руины Абандона.
К костру подошел Скотт, а за ним подтянулись и Лоренс с Тозерами.
– Что такое? – спросил Джеррод.
– По радио только что передали последний прогноз погоды. Ничего хорошего… – вздохнул Сойер.
– Шутишь, – не поверил Лоренс.
– Предполагалось, что снеговой фронт пройдет через Нью-Мексико, но он сместился севернее. Больших холодов ждать не стоит, но выше десяти тысяч футов выпадет много снега. Абандон, как известно, лежит на одиннадцатитысячной отметке.
– И сколько обещают? – спросил Кендал.
– От одного до трех футов. Они уже рассылают штормовые предупреждения. К нам фронт подойдет поздно вечером.
– И что это все значит? – с беспокойством спросила Джун.
– Это значит, что нам надо собирать вещички и возвращаться к обозной тропе, – заявил Скотт.
