Шипов поделился своими мыслями с собеседниками.
Лейтенанта Пошибина ждали с нетерпением.
От него зависело многое. Но радость была преждевременной. Пеленги, нанесенные на карту, перекрещивались лишь в… Охотском море.
Но лейтенант быстро рассеял недоумение собравшихся.
— Если учесть все поправки, — сказал он, — линии пересекутся и на территории полуострова. Судя по характеру сигналов, их как раз и давали для пеленгования. Кстати, и планер делал поворот как раз в сторону пеленга. Возможно даже, его чем-то наводили.
Офицеры склонились над картой, на которой были нанесены все населенные пункты, охотничьи тропы и избушки. Картина прояснялась: пеленги могли окреститься и в самом пустынном районе полуострова, где-то на территории заповедника.
— Случайность нарушения границы полностью отпадает, — с удовлетворением заметил Тимофеев. — Не совсем ясно одно — был ли на планере пассажир или лазутчиком был сам пилот?
— Что ж, товарищ Тимофеев, — сказал Шипов, обращаясь к майору, — придется вам съездить в заповедник. Поохотиться…
Дорогая добыча
Вторые сутки Владимир Казин шел по тайге в погоне за соболем. Чем дольше продолжалась погоня, чем ближе казалась Владимиру цель, тем упорнее и настойчивее двигался он по глубокому, рыхлому снегу.
Вечером следы соболя бывали совсем свежими. Охотника отделяли от добычи, может быть, километр или полтора, но пришлось расположиться на ночевку…
Ранние сумерки короткого зимнего дня окутывали сопки. Заходящее солнце словно докрасна раскаляло заиндевевшие ветви деревьев, но с каждой минутой, будто остывая, они меркли, как бы покрываясь пеплом, и, наконец, чернели.
В часы, когда последние лучи заката догорали над сопками, Владимир, примостившись у костра, любил подумать о будущем. И хотя усталое тело наливалось истомой, мысли были ясны и четки, а сон приходил неожиданно.
Едва начинало светать, когда Владимир проснулся. Он подбросил в огонь хворосту и, поджарив тонкие ломтики медвежатины, снова отправился по соболиным следам. Они то поднимались между скалами к белеющим вершинам, то спускались в тайгу, терялись под снегом: соболь охотился за куропатками, спрятавшимися в сугробах. Тогда Владимир снова и снова кружил по тайге, пока не находил лаз.
Вот опять след нырнул в снежный наст, Владимир, как всегда, начал искать выход. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как вблизи раздался негромкий властный окрик:
— Стой!
Владимир вздрогнул от неожиданности. Оглянувшись, с трудом различил под кустом кедрового стланика человека в солдатской форме. Он был без маскировочного халата, но так ловко прятался, что Владимир прошел мимо, не заметив его.
Солдат, за ним еще пятеро в белых полушубках вышли из кустов. К Владимиру подошел офицер. По канту на погонах Владимир узнал пограничников.
— Ваши документы.
Охотник достал из кармана лицензию и паспорт. Офицер долго рассматривал их.
— Незнакомых в тайге не встречали? — спросил он.
— Нет, не встречал. Иду третий день… — И, помолчав, задал ненужный вопрос: — Ищете кого-нибудь?
Офицер пристально посмотрел ему в глаза:
— Нет, проверяем документы.
Владимир, в свою очередь, внимательно оглядел офицера. Осунувшееся лицо с темными кругами под глазами выглядело усталым, нездоровым. «Он, верно, болен», — подумал Владимир. Солдаты выжидающе стояли поодаль, у кустов. Офицер вернул охотнику документы. Солдаты зашевелились, в воздухе засинели дымки папирос.
Владимир простился и пошел дальше по следу.
— Счастливой охоты! — протянул чей-то звонкий голос.
Солдаты засмеялись. Охотник сплюнул и выругался про себя. «Кто же желает счастливой охоты! — подумал Владимир. — Видно, солдат молодой, старый так бы не сказал. Да все равно! Соболь не уйдет!»
Но его уже не оставляла мысль — почему здесь, в глубине тайги, в двухстах километрах от побережья, появились пограничники?
День клонился к вечеру, когда Владимир, подымая за собой вихри снежной пыли, покатился вниз с Гуляй-Сопки. На середине склона он резко затормозил. Следы соболя оборвались у комля старой корявой березы. На стволе было дупло, в котором, по предположению охотника, и спрятался зверек.
Владимир нарубил сучьев и воткнул их в снег вокруг березы. Достал из заплечного мешка сеть-обмет с колокольчиками и повесил ее на торчащие сучья. Убедившись, что сеть повешена прочно, он отоптал вокруг снег, чтобы добыча ненароком не ушла под настом.
Соболь был обложен по всем правилам. Владимир снял с молодой березы лоскутки коры и полез на дерево. Добравшись до дупла, он достал спички, поджег бересту и бросил ее внутрь. Береста гасла и чадила. Зверек беспокойно заметался в дупле, принялся угрожающе рычать, уркать, но не вылезал. Владимир с улыбкой слушал бессильно злобствующего соболя. Потом кинул в отверстие еще кусок зажженной бересты. Дым пошел гуще. И в ту же секунду мимо лица охотника черной молнией промелькнул соболь. Он упал, зарывшись в снег, вскочил, бросился бежать, наткнулся на сеть, запутался в ней и стал беспомощно барахтаться, пытаясь перегрызть суровые нити.
Охотник спрыгнул с дерева, на ходу натянул рукавицы, чтобы соболь не покусал руки, и стал освобождать зверька. Владимир распутывал ячейки осторожно, чтобы не повредить бившегося в смертельном страхе соболя.
Черный как смоль зверек таращил вишневые глаза, а его темный нос беспрерывно дергался. Там, где рука охотника держала соболя, из-под черной, лоснящейся, мягкой, как пух, шерстки проглядывал нежно-сиреневого отлива подшерсток.
— Ох, и хорош! — невольно воскликнул Владимир.
Много пришлось видеть ему соболей, но зверька такой красоты в заповеднике не было. Во всяком случае, молодой охотник считал, что это именно так. Впрочем, ему следовало бы поверить. Пожалуй, даже Медведев, работавший директором со дня основания заповедника, и тот не знал лучше территории и ее обитателей, нежели Владимир.
— Погонял же ты меня, — приговаривал Владимир, завязывая соболя в плотный темный мешок. — Да не жалко! Больно уж хорош!
Ввечеру небо — затянули тучи, но ветер не разгулялся. По этим приметам сильного мороза или пургу ждать не приходилось.
Владимир решил заночевать на склоне сопки в березняке. Он запалил костер, вскипятил чаю, поужинал и отправился за еловыми и пихтовыми лапами, чтобы устроить себе постель у огонька, весело потрескивавшего в непорочном молчании тайги. Солнце уже зашло, о чем можно было судить по быстро упавшим плотным сумеркам. Стволы берез темнели на синем фоне снега, почти сливаясь со снежным настом. И казалось, что длинные и черные космы ветвей, свисавшие почти до сугробов, опускаются прямо из низких туч.
Охотнику понадобилось пройти с полкилометра, прежде чем показалась темная густая стена ельника. Дойдя до первых елей, он вынул из-за пояса топор и принялся обрубать нижние лапы для подстилки. Неожиданно Владимир опустил занесенный топор. Ему показалось, что у самой вершины сопки, там, где кроны деревьев сливались с небом, мелькнул огонек.
Он пригляделся внимательнее. Где-то, запутавшись в ветвях у вершин деревьев, и в самом деле тускло светился огонек.
Бросив нарубленные ветки, Владимир пошел вверх по склону.
* * *
Время шло. Из округа поторапливали с решением многих загадок, возникших в связи с воздушной катастрофой.
Полковник Шипов мрачнел с каждым днем. Хотя кое-что и прояснилось, но главное — цель, с которой была нарушена граница, оставалось загадкой. И сколько полковник ни ломал голову, сколько версий ни строил, ни одна из них не казалась ему подходящей.
Он не мог с уверенностью заявить: враг пришел за тем-то и, чтобы обезвредить его, надо действовать так и никак иначе. Впрочем, до сих пор не было найдено доказательств, подтверждавших, что на планере был пассажир. Но пока пограничники действовали так, как если бы этот пассажир был и покинул планер до катастрофы.
Несколько путало карты и то обстоятельство, что после сообщения по иностранному радио о пропаже планера, никто и ничем не выдал какой-либо тревоги или нетерпения по поводу исчезновения машины, пилота. Короткая информация камчатского радио о воздушной катастрофе прошла совершенно незамеченной, не вызвала ни одного отклика за рубежом.
Почему? Это тоже волновало Шипова. Что скрывалось за подобным молчанием?
От Тимофеева вестей не было. Видимо, пурга задержала его в пути. Шипов надеялся на расторопность Тимофеева. Только там, в заповеднике, в районе которого скрылся враг, можно было найти его следы.
Правда, полторы недели — срок порядочный. За это время в пустынной местности новый человек должен был неминуемо появиться в населенном пункте, забрести в охотничью избушку, так или иначе дать о себе знать.
