— Дядюшка Шринг!..
Нуп, протиснувшись сквозь толпу, стал впереди и следил за каждым движением губ старого Па. Легкий ветер шевелил нити стариковой бороды.
— Где дядюшка Шринг? — спросил Па.
— Здесь, здесь я!
— Матушка На!.. Сестра Кхон!.. Брат Ньюнг!..
Нуп, привстав на носки, шагнул вперед и кашлянул. Но старый Па по-прежнему не замечал его. Перебирая пальцами жидкую бороду, Па улыбнулся:
— Ну вот, уже четверо… да я в придачу. Будет ровно пять.
У Нупа глаза налились кровью, расталкивая соседей, он добрался до дядюшки Па и спросил:
— Почему не взяли меня в ходоки?
— А тебе самому и невдомек? — Старый Па понизил голос. — Нет, Нуп, тебе никак нельзя идти с нами. Кто знает, впрямь ли тот старец хороший человек. А ну как он схватит тебя?
— Сам-то вы идете…
Старик усмехнулся, сощурясь:
— Ну, я другое дело. Стар уже, вот и пойду разведаю все сперва. Пусть похватают нас, стариков. Ты, Нуп, нужнее здесь, в деревне…
Прошло два дня, и ходоки вернулись — все пятеро. Соседи собрались, приступили с расспросами:
— Что, видели старика?
— Нет, самого старика не видели. Зато повидали пропасть народу — и киней, и наших горцев. Столько всего говорено было — до конца и не поймешь. С виду все вроде хорошие люди. Через десять дней в Анкхе праздник, приглашают по два человека от каждой деревни.
Нуп толком так ничего и не понял. Только разгорячился, растревожился. Десять дней спустя он вместе с дядюшкой Па пустился в дорогу. День в одни конец, ночь там, день обратно. Теперь все стало ясно.
…Нуп поднимается на крыльцо общинного дома — пусть все его услышат. Он в одной лишь набедренной повязке. Лиеу, с трудом пробираясь в толпе, видит, как солнечные блики играют на его мускулистой груди. Солнце светит прямо ему в глаза, затененные бровями; блестят обнаженные в улыбке зубы. Ах, как он статен, силен, красив!
— Раньше наша деревня Конгхоа в одиночку билась с французом, — говорит Нуп, — и потому мы терпели всегда неудачи. Но теперь, узнали мы, вся страна — и бана, и еде, и зиарай, и кини с мнонгами, как один человек, поднялись на француза. Он уже побежден. Вся наша земля в руках соотечественников. Пришла независимость.
— Независимость, какая она? — спрашивают люди.
Глаза Нупа снова загораются на солнце. Он улыбается:
— Независимость значит вот что: никто больше не будет гнуть спину на француза и платить ему подати, хочешь работать в поле — ступай, хочешь охотиться — охоться, надумаешь промышлять пчелиный мед и воск — иди в лес. Спускайся, когда душе угодно, на равнину, выменивай у киней соль, тканье, топоры с тесаками. Нет больше нужды скрываться в лесных чащах.
— О-о, вот это да!..
— Радость-то какая!..
— Кто помогал раньше нам, людям бана, биться с французом? — продолжал Нуп, — Никто!.. А теперь нам шлют подмогу дядюшка Хо[13] и Правительство.
— Ну а старца с бородой видели? — спрашивают опять люди.
— Нет, не видали покуда. Старец с бородой и есть дядюшка Хо!
— Дядюшка Хо — оп кто? — спрашивают люди. — Наш земляк или чужеземец?
— Земляк нам, свой человек.
— Да, здорово!..
— А как это он умудрился одолеть врага?..
Тут уж ни Нуп, ни старый Па ничего не могут ответить. Им известно одно: дядюшка Хо — он во всем знает толк: поле ль вспахать, чтить ли стариков, пестовать детей, любить ли родную землю.
— Ладно, сейчас-то он где? В Анкхе?
— Нет, в Акхе его нету. Он далеко отсюда. Говорят, будто в Ханое.
Да, никто в деревне не знает, где он есть, этот самый Ханой. Все зацокали языками.
— Видать, далеко!..
— А жаль, не живет он поблизости. Хоть одним бы глазком глянуть.
— Та-ак, а дядюшка Правительство, он где? И в каких годах?
— Правительство, — говорит старый Па, — вовсе и не дядюшка. Это не один человек, а много-много людей.
Но люди не понимают, что же такое Правительство. Тогда берется за дело Нуп:
— В Правительстве много людей и все — наши земляки: бана, еде, кини, мнонги, седанги… Они сообща заправляют делами по всей стране, а французу с японцем власти не дают.
Люди радуются, смеются:
— Здорово, а!
— Вот она, независимость!..
Нуп говорит соседям: пора отправляться в лес за добром, припрятанным по пещерам и зарослям. Гип принес из леса свой рожок дингнам и задудел: «Е-е-е… уан! уан! уан!..» И пошло веселье в деревне почище даже, чем в тот день, когда впервые едят новый рис, или в год богатого урожая.
А Нуп все не может забыть время, проведенное в Анкхе. Вспоминает, как встал тогда и обратился к народу человек из племени кинь, а за ним другой, из горцев, сказал свое слово. За спиною у них высилось красное знамя, а на нем была нарисована желтая звезда…
На улицах, куда ни пойдешь, всюду толпы. Нуп видел одни черноволосые головы да красные флаги. Киней и горцев — великое множество, и впервые на памяти Нупа они шли все вместе, держась за руки, и шумели, точно река Ба в своем порожистом русле. Каждый говорил, говорил без умолку — тут тебе и язык бана, и еде, и киней, и седангов, — люди не понимали друг друга, но всем было весело, вольготно…
А Нуп все ломает себе голову: что же за человек дядюшка Хо? Откуда у него эдакий ум и силища? Вон его, Нупа, деревня поднялась против француза, да все одно похожа была на мелкий ручей, бегущий по старому высокому лесу — течет, течет, а куда? Того и гляди иссякнет. Зато нынче — хвала дядюшке Хо — Нуп знает: страна его велика и обширна, ручьев в ней не счесть, и все они, устремись по пути, указанному дядюшкой Хо, слились в единый поток, он ширится день ото дня. А француз, солдаты его — как шаткие камни в русле потока, вода неудержимо несется меж ними — где им удержать ее бег.
Только вот Нуп никак не может представить себе дядюшку Хо: каков он с виду? Наверно, похож на славного богатыря Ту.
* * *
Через полмесяца люди в деревне Конгхоа все же увидели дядюшку Хо, правда, не воочию, а на портрете. Он глядел на них с бумажного листа. И еще они повидали человека дядюшки Хо — он прислал его сюда в горы поговорить с земляками. Человека этого звали брат Партиец. Выходец из киней, он едва изъяснялся на языке бана, но помогал себе губами, глазами, кивал головой, размахивал руками, даже ногами дрыгал, и люди, смеявшиеся от души, прекрасно его понимали. Нуп, ходивший всегда и повсюду за ним следом, прежде других понимал его речи и пересказывал их землякам на языке бана.
В один из дней брат Партиец сказал: надо, мол, избрать председателя — это все одно, что деревенский староста, и командира, чтоб было кому возглавить народ и отразить врага. Француз — он вовсе не собирается уходить отсюда и не сегодня завтра надумает снова захватить нашу землю. Ведь так и тигр: заберется, бывает, в деревню, прогонят его, а он непременно явится опять.
Но земляки заартачились:
— Нет уж! Нагрянет враг, будем биться все до единого. Выжигать лес, корчевать пни, поднимать новь тоже выйдем все как один. К чему нам старосты с начальниками? Это француз ставил их собирать подати да гнать людей на работы. А теперь не на кого гнуть спину, некому и налоги платить!
Брат Партиец стоял на своем, но его никто не слушал. Даже Нуп недоуменно качал головой:
— И я. брат Партиец, против выборов. Теперь в Конгхоа каждому ведомо: одолеть француза с японцем удалось лишь сообща, всем миром, и никто не захочет стать начальником.
В тот вечер Партиец завел разговор по душам с Нупом и старым Па. Он свернул цигарку, послюнив край бумажки, склеил ее и, зажав между пальцами, вдруг заговорил. Слова лились друг за дружкой, он даже забыл прикурить:
— Что бить французов надо всем до единого — это правильно. Выжигать лес, пахать тоже надо всем вместе. Но должен быть человек, который бы руководил людьми, присматривал за ходом дел. Только тогда, слышишь, Нуп, и выйдет толк. Нас-то много, любой, кого ни возьми, ненавидит французов, но без командира каждый будет биться по-своему, врозь, и враг нас осилит. Наши — председатель ли, командир ли — не чета прежним начальникам. Те и делать-то ничего не делали, знай себе драли глотку да колотили всех подряд. Люди, которых мы поставим, не зря зовутся руководителями. Они ведь и сами трудятся, только работа у них спорится получше, чем у прочих. Бранного слова от них не услышишь, а о побоях и говорить нечего…
Нуп слушал его до ночи, покуда всего не понял. А потом начал сам объяснять все землякам, поговорил с каждым, никого не забыл. И люди согласились — никто не подвел — выбрать дядюшку Па старостой. А Нупа — кто, как не он, ненавидел француза и дрался с ним — выбрали командиром ополчения. Много чего еще объяснил Нупу брат Партиец. Пусть Нуп ненавидит француза всей душою и готов биться с ним, но главное — поднять на борьбу народ, и ты должен научиться ходить из дома в дом, из деревни в деревню и убеждать людей. Нуп захотел было идти по деревням вместе с братом Партийцем, но тот собрался уже вниз, на равнину, где жили кипи. На прощанье он сказал Нупу: «Скоро сюда придут солдаты дядюшки Хо». Нуп все ждал и ждал их, но солдаты не шли. И сам брат Партиец тоже не появлялся. Поди разберись, что случилось?..
