одна наметилась, если срастется — ему мало не покажется! Я ему бороденку враз укорочу! По подземным переходам будет, у меня, гастролировать! Только тут деньги потребуются, много денег…
— Да где ж их взять? Я зарплату за два месяца у тебя выклянчить никак не могу…-
— Ладно, не жужжи, скоро все получишь. Кое-какие денежки у меня есть, но их не хватит, нужно больше. Ты свяжись — ка с «Алисой и Ко». Их инвестиционный фонд обещает утроить капитал за неделю.
— Совсем сбрендил? Эта рыжая тварь уж сколько раз тебя облапошивала?!!
— Ну, это когда было… Сейчас они на международный уровень вышли, холдинг у них….
— Какой, нафиг холдинг?! Как были разводилами, так и остались! Не собираюсь я с ней общаться!
— Ох, распустил я тебя, Мальвина — шеф встал, натягивая курточку — ладно, сам к ним съезжу, скажи Артемону, чтоб машину подавал. –
4.
Шведский стол был богат. У Мишани аж дух захватило, влево уходили холодные закуски и салаты, далеко уходили — метров тридцать сплошных лотков и тарелок. Параллельно, шел ряд горячих блюд — рыба, мясо, птица, овощи. А третьим — также на десятки метров — рядом выстроились десерты: пирожные, муссы, мороженое, сухофрукты.
Мишанин поднос оказался заполненным уже на первой трети салатного ряда. Пришлось прервать обход и вернуться к столу. Через пятнадцать минут с первой партией салатов было покончено, и он продолжил обход. Когда еще через сорок минут он, наконец, добрался до кондитерского ряда, его уже мутило.
— Не будь тряпкой, путевку окупать нужно! — мобилизовал он себя — и с подносом наперевес, мужественно шагнул к блюдам с пахлавой. Пахлаву пропитывают медом, а за мед Мишаня мог отдать все, что угодно.
Его приятель Саня Пятаков трезво рассудил, что алкоголем «отбить» путевку получится гораздо быстрее, и все усилия сосредоточил именно на этом направлении. Он не стал распыляться на закуску, и сконцентрировался исключительно на крепком алкоголе. И, разумеется, очень скоро преуспел. Мишаня не успел еще вернуться с третьим подносом, а Пятак уже развалился на стуле и бесцеремонно разглядывал сидящих за соседними столиками женщин. Его, и без того маленькие глазки, совсем превратились в щелочки, из-под редких белесых ресниц струилось неотразимое мужское обаяние. Правда, каждая из осененных магическим взором дам, тут же в испуге, отводила глаза, но Пятака это нисколько не смущало, и вскоре он заметил одиноко сидящую за столом даму. Она была не молода, строго и старомодно одета. На ее широком, почти круглом лице выделялся неожиданно тонкий, крючковатый нос, который украшали большие круглые очки.
— Как тебе мадама? — толкнул он Мишаню
— Н-у-у-у, не знаю, на сову похожа.
— Ха! Точно похожа! А пофиг, пойду склею — с третьей попытки ему удалось подняться из-за стола.
— Привет, Сова! — начал беседу Пятачок.
— Простите? — дама поправила очки и уставилась на кавалера.
— Мне кажется, кто-то слишком много выпил — послышался сзади скрипучий голос. Пятачок обернулся — перед ним стоял высокий худой мужчина, так же чопорно и старомодно одетый и в таких же круглых очках. Его усы над заячьей губой смешно топорщились, вероятно — от возмущения.
— А мне кажется, что кто-то сейчас нарвется! — Пятачок всегда был очень смелым, когда поблизости находился Мишаня.
— А еще кто-то очень много съел — не обращая никого внимания на Пятачка, и, глядя поверх его на Мишаню, который тяжело дыша, отвалился на стуле, и безуспешно пытался сдержать могучую отрыжку — молвил мужчина, повысив голос — что о нас подумает персонал отеля? Давайте вести себя по-людски — с этими словами он отпихнул Пятачка и уселся за столик к Сове, которая одарила его благодарным взглядом.
Хоть толчок не был сильным, его хватило, чтобы свалить горе-ухажера. Пятачок сперва засеменил ножками, а потом запнулся и с грохотом завалился аккурат под стол, где они сидели с Мишаней, попутно зацепив скатерть и стащив ее на себя, вместе с грязными тарелками, бокалами и не доеденным блюдом с пахлавой, прямо из-под носа у приятеля. Там, укутанный скатертью, присыпанный восточными сладостями и осколками, он немного побарахтался под столом, а потом хрюкнул, дернул ножкой и затих.
Мишаня попытался было помочь корешу, но не смог подняться, он попросту застрял в кресле.
— У кого — то слишком узкие кресла! — он сделал пару энергичных попыток высвободиться, но быстро устал, к тому же подкатила тошнота, и он так и остался сидеть, за пустым уже столом, отдуваясь и тяжело дыша. В уголке рта повисла длинной каплей слюна, но Мишаня ее не замечал, он смотрел на пол — на торчащие из-под скатерти ножки.
В таком виде и застал друзей, подошедший на шум метрдотель.
— Душераздирающее зрелище — только и смог вымолвить он.
ПОДАРОК
НаИсполнилось Марине 50 лет. Отмечать решила дома, так сказать, в кругу семьи, без друзей и коллег. Тем более, что семейный круг этот — совсем не малый. Помимо мужа, двух дочерей и мамы, за столом- с трудом- разместились еще брат Петька с женой и пятью детьми. 12 человек — в хрущевке, это вам не шутка. Но разумеется разместились и чудесно отпраздновали. С конкурсами, песнями, тортами. Все как положено.
Ее брат Петька был человеком деятельным и предприимчивым. И особую пикантность его биографии придавало то, что несмотря на свою кипучую энергию, он ухитрился отсидеть полтора года в колонии общего режима по экзотической статье «За тунеядство». Потому, что в отраслях народного хозяйства Петька не смог себя проявить и занимался, как сейчас говорят, предпринимательской деятельностью. Тогда это называлось фарцовской и спекуляцией. А поскольку в трудовую книжку подобная деятельность не заносилась, то и получается, что ты бездельник и тунеядец и самое место тебе — на нарах. А то, что дома осталась также неработающая, причем на самых на законных основаниях, жена и пятеро детей — эта мелочь не была принята в расчет родной Фемидой. Хорошо, Петькины друзья помогали, не дали помереть с голоду.
В подарок Петька преподнес юбилярше роскошную хрустальную вазу — Марина любила хрусталь и собрала целую коллекцию из разноцветных фужеров, вазочек и графинчиков, красовавшуюся в серванту. После восторгов и благодарностей за прекрасный подарок, ваза- после длительных раздумий и перестановок (сервант- то не резиновый, а нужно, чтобы каждый экземпляр коллекции был на виду) — заняла центральное место. Она была самой большой в серванте и вокруг нее скомпоновались остальные экспонаты. Получилось красиво и гармонично. Марина даже загнала мужа на табурет, и он вертел рожки люстры, направляя пучок света под нужным углом. Хрусталь сиял
