1908
БОЛЬНАЯ ЗЕМЛЯ
Меня терзает злой недуг,Я вся во власти яда жизни,И стыдно мне моих подругВ моей сверкающей отчизне.
При свете пламенных зарницДрожат под плетью наслажденийТолпы людей, зверей, и птиц,И насекомых, и растений.
Их отвратительным тепломИ я согретая невольно,Несусь в пространстве голубом,Твердя старинное «довольно».
Светила смотрят все мрачней,Но час тоски моей недолог,И скоро в бездну мир червейПомчит озлобленный осколок.
Комет бегущих душный чадУбьет остатки атмосферы,И диким ревом зарычатПустыни, горы и пещеры.
И ляжет жизнь в моей пыли,Пьяна от сока смертных гроздий,Сгниют и примут вид землиПовсюду брошенные кости.
И снова будет торжество,И снова буду я единой:Необозримые равниныИ на равнинах никого.
1908
ВЫБОР
Созидающий башню сорвется,Будет страшен стремительный лет,И на дне мирового колодцаОн безумье свое проклянет.
Разрушающий будет раздавлен,Опрокинут обломками плит,И, Всевидящим Богом оставлен,Он о муке своей возопит.
А ушедший в ночные пещерыИли к заводям тихой рекиПовстречает свирепой пантерыНаводящие ужас зрачки.
Не спасешься от доли кровавой,Что земным предназначила твердь.Но молчи: несравненное право —Самому выбирать свою смерть.
1908
СТАРЫЙ КОНКВИСТАДОР
Углубясь в неведомые горы,Заблудился старый конквистадор.В дымном небе плавали кондоры,Нависали снежные громады.
Восемь дней скитался он без пищи,Конь издох, но под большим уступомОн нашел уютное жилище,Чтоб не разлучаться с милым трупом.
Там он жил в тени сухих смоковниц,Песни пел о солнечной Кастилье,Вспоминал сраженья и любовниц,Видел то пищали, то мантильи.
Как всегда, был дерзок и спокоенИ не знал ни ужаса, ни злости.Смерть пришла, и предложил ей воинПоиграть в изломанные кости.
1908
В ПУТИ
Кончено время игры,Дважды цветам не цвести.Тень от гигантской горыПала на нашем пути.
Область унынья и слез —Скалы с обеих сторонИ оголенный утес,Где распростерся дракон.
Острый хребет его крут,Вздох его – огненный смерч.Люди его назовутСумрачным именем: Смерть.
Что ж, обратиться нам вспять,Вспять повернуть корабли,Чтобы опять испытатьДревнюю скудость земли?
Нет, ни за что, ни за что!Значит, настала пора.Лучше слепое Ничто,Чем золотое Вчера!
Вынем же меч-кладенец,Дар благосклонных наяд,Чтоб обрести, наконец,Неотцветающий сад.
1908
ОРЕЛ
Орел летел все выше и впередК Престолу Сил сквозь звездные преддверья,И был прекрасен царственный полет,И лоснились коричневые перья.
Где жил он прежде? Может быть, в плену,В оковах королевского зверинца,Кричал, встречая девушку-весну,Влюбленную в задумчивого принца.
Иль, может быть, в берлоге колдуна,Когда глядел он в узкое оконце,Его зачаровала вышинаИ властно превратила сердце в солнце.
Не все ль равно?! Играя и маня,Лазурное вскрывалось совершенство,И он летел три ночи и три дняИ умер, задохнувшись от блаженства.
Он умер, да! но он не мог упасть,Войдя в круги планетного движенья.Бездонная внизу зияла пасть,Но были слабы силы притяженья.
Лучами был пронизан небосвод,Божественно-холодными лучами,Не зная тленья, он летел вперед,Смотрел на звезды мертвыми очами.
Не раз в бездонность рушились миры,Не раз труба архангела трубила,Но не была добычей для игрыЕго великолепная могила.
1909
* * *
На полярных морях и на южных,По изгибам зеленых зыбей,Меж базальтовых скал и жемчужныхШелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны —Открыватели новых земель,Для кого не страшны ураганы,Кто изведал мальстремы и мель,
Чья не пылью затерянных хартий, —Солью моря пропитана грудь,Кто иглой на разорванной картеОтмечает свой дерзостный путь
И, взойдя на трепещущий мостик,Вспоминает покинутый порт,Отряхая ударами тростиКлочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив,Из-за пояса рвет пистолет,Так что сыплется золото с кружев,С розоватых брабантских манжет.
Пусть безумствует море и хлещет,Гребни волн поднялись в небеса, —Ни один пред грозой не трепещет,Ни один не свернет паруса.
Разве трусам даны эти руки,Этот острый, уверенный взгляд,Что умеет на вражьи фелукиНеожиданно бросить фрегат,
Меткой пулей, острогой железнойНастигать исполинских китовИ приметить в ночи многозвезднойОхранительный свет маяков?
1909
СЕМИРАМИДА
Светлой памяти И.Ф. Анненского
Для первых властителей завиден мой жребий,И боги не так горды.Столпами из мрамора в пылающем небеУкрепились мои сады.
Там рощи с цистернами для розовой влаги,Голубые, нежные мхи,Рабы и танцовщицы, и мудрые маги,Короли четырех стихий.
Все дурманит и радует, все ясно и близко,Все таит восторг тишины,Но каждою полночью так страшно и низкоНаклоняется лик луны.
И в сумрачном ужасе от лунного взгляда,От цепких лунных сетей,Мне хочется броситься из этого садаС высоты семисот локтей.
1909
В БИБЛИОТЕКЕ
М. Кузмину
О, пожелтевшие листыВ стенах вечерних библи?отек,Когда раздумья так чисты,А пыль пьянее, чем наркотик!
Мне нынче труден мой урок.Куда от странной грезы деться?Я отыскал сейчас цветокВ процессе древнем Жиль де Реца.
Изрезан сетью бледных жил,Сухой, но тайно благовонный…Его, наверно, положилСюда какой-нибудь влюбленный.
Еще от алых женских губЕго пылали жарко щеки,Но взор очей уже был тупИ мысли холодно-жестоки.
И, верно, дьявольская страстьВ душе вставала, словно пенье,Что дар любви, цветок, увястьБыл брошен в книге преступленья.
И после, там, в тени аркад,В великолепьи ночи дивнойКого заметил тусклый взгляд,Чей крик послышался призывный?
Так много тайн хранит любовь,Так мучат старые гробницы!Мне ясно кажется, что кровьПятнает многие страницы.
И терн сопутствует венцу,И бремя жизни – злое бремя…Но что до этого чтецу,Неутомимому, как время!
Мои мечты… они чисты,А ты, убийца дальний, кто ты?!О, пожелтевшие листы,Шагреневые переплеты!
1909
ПОТОМКИ КАИНА
Он не солгал нам, дух печально-строгий,Принявший имя утренней звезды,Когда сказал: «Не бойтесь вышней мзды,Вкусите плод и будете, как боги».
Для юношей открылись все дороги,Для старцев – все запретные труды,Для девушек – янтарные плодыИ белые, как снег, единороги.
Но почему мы клонимся без сил,Нам кажется, что Кто-то нас забыл,Нам ясен ужас древнего соблазна,
Когда случайно чья-нибудь рукаДве жердочки, две травки, два древкаСоединит на миг крестообразно?
1909
* * *
Он поклялся в строгом храмеПеред статуей Мадонны,Что он будет верен даме,Той, чьи взоры непреклонны.
И забыл о тайном браке,Всюду ласки расточая,Ночью был зарезан в дракеИ пришел к преддверьям рая.
«Ты ль в Моем не клялся храме, —Прозвучала речь Мадонны, —Что ты будешь верен даме,Той, чьи взоры непреклонны?
Отойди, не эти жатвыСобирает Царь Небесный.Кто нарушил слово клятвы,Гибнет, Богу неизвестный».
Но, печальный и упрямый,Он припал к ногам Мадонны:«Я нигде не встретил дамы,Той, чьи взоры непреклонны».
1910
Портрет мужчины
Картина в Лувре работы неизвестногоЕго глаза – подземные озера,Покинутые царские чертоги.Отмечен знаком высшего позора,Он никогда не говорит о Боге.
Его уста – пурпуровая ранаОт лезвия, пропитанного ядом;Печальные, сомкнувшиеся рано,Они зовут к непознанным усладам.
И руки – бледный мрамор полнолуний,В них ужасы неснятого проклятья.Они ласкали девушек-колдунийИ ведали кровавые распятья.
Ему в веках достался странный жребий —Служить мечтой убийцы и поэта.Быть может, как родился он, – на небеКровавая растаяла комета.
В его душе столетние обиды,В его душе печали без названья.На все сады Мадонны и КипридыНе променяет он воспоминанья.
Он злобен, но не злобой святотатца,И нежен цвет его атласной кожи.Он может улыбаться и смеяться,Но плакать… плакать больше он не может.
1910
