одного из лейкопластырей, которые приклеила мне.
– Да так, подралась, – махнула я рукой.
– А откуда у тебя этот шрам?
Я ещё давно заметила, что Филис любила всего коснуться, когда её вопрос или просто предложение касалось чего-то материального или даже человека. И так же было сейчас – она коснулась моей острой правой щеки, по которой, ближе к носу, от глаза до подбородка тянулся уродливый шрам. Не знаю, от чего я содрогнулась больше: от чужого, но такого ласкового прикосновения, или от ужаса воспоминаний.
– Это больная тема, – я сжала её пальцы и отодвинула их от себя, но отпускать не стала: нужна была хоть какая-то поддержка после всего пережитого.
– Ой, извини, ты, наверное, не хочешь об этом говорить? – Филис как-то странно склонила голову на бок, смотря на меня.
– Не хочу, – мрачно сказала я.
– Конечно… А почему это больная тема?
– Я не хочу об этом.
– Да-да, прости… – она улыбнулась, как сумасшедшая. – Видимо, что-то плохое случилось, да?
– Не. Хочу. Об. Этом. – Выделяя каждое слово, зло проговорила я.
– Да, я помню. Больная тема. Кстати, а почему?
– Да ты сама больная совсем, что ли?!
Я резко выпустила её руку и вскочила со своего места вне себя от злости и негодования. Филис вся содрогнулась от моего крика и, казалось, только сейчас наконец-то пришла в себя. Она в ужасе уставилась на свои пальцы, а затем перевала такой же полный паники взгляд на меня. В её фиолетовых глазах как будто впервые появилось непонятное ей до этого чувство – страшное, пугающее своей чернотой и мерзкое, как слизень, ползущий по лицу. Прижав к груди руки, девушка вдруг вскочила с места и быстро скрылась в конце коридора, убежав к лестнице. И мне оставалось только гадать, что в этот раз пришло ей в голову и почему она умчалась от меня как от настоящего монстра.
А была ли я монстром?
Ха-ха, смешно.
Определённо да.
Я всегда чувствовала, что во мне жил маленький демон, и за каждый мой плохой поступок, за каждое грубое слово он рос. Рос, рос и рос. И ведь вырастет до таких размеров, пока от меня самой ничего не останется. Чем я лучше Тории? Разве что только тем, что не лезла к другим без причины. А в остальном я была даже хуже: настолько вспыльчива, что вместо ссоры сразу шла драться, настолько гордая, что никогда не принимала помощи, настолько грубая, что мои слова порой ранили больнее кулаков, настолько жестокая, что на моём теле не осталось почти ни одного целого места, где никогда бы не было синяка, царапины, шрама или перелома. Быть жестокой не только к людям, но и к самим себе – так я жила, так выживала в этом мире монстров, сама не замечая, как становилась монстром.
Конечно, мне хотелось стать лучше. Извиниться, простить, не повторять ошибок – я всегда старалась что-то из этого сделать, но не всегда получалось. А порой становилось лишь хуже. Наверное, именно поэтому со мной почти никто не дружил. Но вот именно, что почти. Однако лучшей подруги или даже просто подруги у меня никогда ещё не было. А Филис…
В груди неприятно защемило, на душу словно вылили ведро отходов – так гадко и пахуче там стало. А ещё так одиноко и темно. Так черно… Мрак внутри человека был настолько естественен, что не было смысла ему противиться. Принять его – ведь рано или поздно всё равно придётся окунуться в самые тёмные бездны своего сознания и именно там будет спасение и покой…
– Как жаль, что мы так и не смогли от неё избавиться.
Высокий тонкий голос Тории тут же отвлёк меня от мрачных мыслей. Возмущённо цокая каблуками, она вышла из кабинета директора, а вместе с ней был ещё кто-то: высокий молодой парень со светлыми волосами и тёмными глазами. Мне не удалось его как следует рассмотреть, как он, кинув на меня хитрый взгляд, скрылся в конце коридора вместе с о чём-то говорящей Торией, которая даже не обратила на меня внимания, а всё продолжала о чём-то возмущаться. Видимо, из-за меня.
Тяжело вздохнув, я зашла в уже до омерзения знакомый кабинет директора, а точнее директрисы: та сидела за своим большим столом и внимательно изучала меня взглядом маленьких глаз. Светлые волосы были коротко пострижены, на лице тонны косметики, чтобы выглядеть моложе, пиджак и юбка подчёркивали её сохранившуюся за долгие годы фигуру – ничем непримечательная женщина, но и ничем не отталкивающая. Самая обычная, что мог сотворить этот мир – каждый из нас был самым обычным, и лишь некоторым удавалось хоть как-то выйти за рамки обыденности. Но таких… крайне мало.
И я совершенно не одна из них.
– Перейдём сразу к делу: вы вновь избили мою дочь, – перешла сразу в наступление директриса.
– Избила – слишком громко сказано, – я скривила в неприязни лицо. – Скорее просто немного проучила.
– Родителям вашим явно не хватает проучить вас, – резко сказала мисс Сартр, сжав от негодования руки в кулаки. – Уже в который раз вы поднимаете руку на мою дочь, в который раз вы приходите ко мне и грубите тут вместо того, чтобы осознать свои ошибки и наконец-то отстать от Тории. Но каждый раз я вас не выгоняю из школы, не исключаю…
– И почему же, интересно знать? – нетерпеливо спросила я, скрестив руки на груди и слыша эти слова уже далеко не в первый раз. – Почему за последние несколько лет вы так этого и не сделали?
– Неважно, – сдержанно отчеканила женщина. – Но этот раз последний, когда я вас оставляю в своей школе. Больше я не потерплю подобного издевательства над своей дочерью и не только над ней, ведь вы устраивали драки и с другими учениками.
– Да, бывало, – равнодушно согласилась я, не видя в этом ничего страшного.
Мисс Сартр смирила меня хитрым взглядом.
– Но в следующий раз я уже ничего сделать не смог, да и не от меня это теперь зависит. Наш мир меняется, и теперь в нём нет места сильным чувствам. Вижу, вы не в курсе этого, раз устроили очередное представление в столовой, поэтому поясню: нельзя испытывать сильные, неконтролируемые и агрессивные эмоции. И дело даже не в этом, что это может причинить другим боль, а в том, что вам самой от этого хуже будет.
– Почему же? – недоверчиво сощурила глаза я, смотря прямо в лицо директрисы. – Как видите, я сегодня проявила сильные эмоции и от этого ещё не померла.
– Возможно, скоро
