А теперь – смотрите, как в летний дождь «по стволам стекает небо», как «тишина протуманивает озеро, и ресницы дрожат камышей», как «роса лучится и сверкает». Попробуйте и ощутите, и у вас непременно получится почувствовать, как в крещенскую ночь
…студеная водицаНезримой радостью искрится,И ночь морозна и не спится.И жемчугом речным лунаНа тёмном бархате томится;И окунаются созвездья,Шипя, касаясь кромки льда…
Почувствуйте всем своим существом, как утро «с прохладой в окно дышит травой свежескошенной и нашепты дарит с оттенком зари». Читая эти строки, мы не думаем о том, какие образные средства языка использовал поэт, создавая эти в прямом смысле поэтические шедевры. Как живая возникает эта картина перед нашим внутренним взором и трогает наше сердце, потому что наблюдения и переживания поэта воплощены в ней поразительно точно с помощью богатых средств поэтического языка. Сердце ликует от восторга, исцеляется созданными поэтическими образами и напитывается всей этой благодатью, увиденной поэтом и запечатленной им на страницах своих книг в поэтическом слове.
Выдающейся чертой поэзии Т. Травнiка является виртуозное владение словом, высокая художественная точность и выразительность в описаниях, в передаче своих мыслей и чувств – своему читателю. «…Я часто думаю о слове, зашитом в музыку стиха…» – замечает сам поэт, обращаясь строкой ко всему своему творчеству. Слово, как известно, строится из звуков и, в большинстве языков – из букв, содержащихся в алфавите языка. «Чёрным на белом буквы горят. Слово в начале – всё как велели». В своих стихах поэт часто пишет «Слово» с большой буквы, напоминая нам о смысле, заложенном в таком словонаписании, каждый раз возвращая этим нас, своих читателей, к первоистокам, к Логосу – обозначающим Бога, и к Богу Слова – Иисусу Христу. Не перестаёшь удивляться тому, что создавая свои поэтические образы, поэт использует самые привычные, всем понятные, всеми употребляемые слова, но при этом, какой ёмкостью и точностью обладает каждое слово! При создании своих поэтических произведений, автор виртуозно воплощает в поэтических строках неписаное правило: «Словам должно быть тесно, а мыслям просторно». Невольно вспоминаются слова Николая Васильевича Гоголя, сказанные писателем о произведениях Александра Сергеевича Пушкина (1799 – 1837): «Слов немного, но они так точны, что обозначают всё. В каждом слове бездна пространства. Каждое слово необъятно, как поэт».
В завершении этой главы приведу еще одно стихотворение поэта и позволю себе процитировать его полностью:
«А» дам – сказал Адам,Всё остальное – сами.Все тридцать две ступениВам идти. Я был в аду,Чтоб алфавитный каменьУпавший с древа – на земле найти.
От буквозёрен, до словоколосьяНам хлеб души из трудностей раститьЧтобы из А-ад до Я, расставив в муках точки,Нагорный путь судьбы своей пройти
Сколько глубинного смысла сокрыто в этих поэтических строках поэта! Душа купается в этой глубине, трепещет, напитывается этим смыслом, идущим от слов, растёт и развивается. Какое же это чудо, читая глазами строки поэта, душой, через дух, постигать смысл прочитанного. Глубочайшее, многоплановое, поэтическое, философское стихотворение-размышление о жизни человека. Буквально каждое слово в стихотворении имеет «бездну пространства» и «необъятно», так как вмещает в себя гораздо больше знаний, чем само обозначение этого слова и смысла этого слова, лежащих на поверхности: Адам – первый человек, сотворённый Богом, и прародитель человеческого рода, согласно Пятикнижию Ветхого завета. Адам был изгнан из рая после того, как, ослушавшись Бога, вкусил плод с Древа познания добра и зла. В христианской теологии Адам – символ человека в его отношениях с Богом: на Адаме, как на венце творения, почивала Божья благодать, он обладал абсолютной праведностью и личным бессмертием, но всё это было утеряно им в грехопадении. Эту греховность Адам передал своим потомкам – всему роду человеческому. Первородный грех был искуплён лишь «вторым Адамом» – Иисусом Христом. С Адама, началась история жизни человечества на Земле, как с буквы «А» начинается практически любой алфавит. В русском алфавите – 33 буквы, первую «А» Адам назвал, из остальных тридцати двух – мы, как из букв слова, складываем свой жизненный путь. Вот что означают 32 ступени в строке! Буквы, что зёрна, из которых вырастают «словоколосья» – наши дела и поступки. Из них складывается вся наша земная жизнь.
Важно так прожить свою жизнь, чтобы преодолевая жизненные трудности, «нам хлеб души из трудностей растить» и, опираясь на вечные законы добра, изложенные в Нагорной проповеди, по-христиански построить свою жизнь и принести плод духовного преображения своей личности. Да, жизненные трудности развивают наш дух, а вбирая в себя поэтическое слово Т. Травнiка, одухотворяется и наша душа. Вот так слово поэта, вложенное в поэтическую строку, способно пробить каменное сердце человека и посеять в нём и разумное, и доброе, и вечное.
Верными дорогами
Каждый год, на протяжении не одного десятка лет, после восьми месяцев труда «почти наизнос» в городе, Т. Травнiкъ отправляется в путешествия по стране: «Вновь предо мной только белый лист – неведомая дорога, новые паруса и ощущение ничего не знающего старца-ребенка. Я ухожу бродить, искать… Жить, чтобы в который раз написать чернильной пылью дорог со своих стоптанных башмаков: люблю…». Дорога без конца…
Я по полю иду, в руках посох держу,За спиной холщовая сумка.По родной стороне, я иду налегке,Чтобы видеть, слышать и думать
Об этом писал поэт в свои двадцать шесть лет. Об этом он пишет и сейчас, продолжая уходить почти на полгода в паломничества, собирая по пути в своих дневниках удивительные росы впечатлений, которые позже вырастут в строки, а затем и в строфы, наполнив нас, читателей, неподдельной радостью от прочитанного, от сопереживаемого вместе с поэтом мира. Эти «странничества» благотворны и целительны для поэта. Русские просторы, глубина и одновременно естественность родной земли обновляют и умиротворяют. И хотя, порой, это физически нелегко – часто поэт живёт в деревенском заброшенном доме, ночует в шалаше в лесу, а то и просто в поле в стоге сена, без привычных городских удобств – но, по выражению самого Травнiка, «исцеляются мысли, а значит и тело». Не может русский человек без этого живого глотка и, тем более, русский поэт.
Не могу без широкого неба подолгу,Без рязанских полей, без рассветной звезды…
Не один год Терентiй – «уставший скиталец, надорвавшийся от перемен», ездил пожить и потрудиться в разные православные обители. Начало таким поездкам было положено в далёкие 90-е годы прошлого века, когда поэт вместе со своим старинным другом, знаменитым живописцем Вадимом Геннадьевичем Овсянниковым, ставшим позже священником, стал путешествовать по России, делая совместные литературно-художественные зарисовки. Много позже эти удивительные дневниковые записи перерастут в художественные произведения «Песнь земли русской», «По весям и по градам», «Губернский круг» и положат начало совместной работе Травнiка с фотохудожником Татьяной Викторовной Кудиновой в проекте «Москва московская», вместившем в себя тысячи фотографий города, точнее его центральной части, сделанными в течении весенне-летнего периода 2005 года. Сейчас эта значительная работа стала бесценной, ибо многое, запечатленное фотографами, увы, навсегда исчезло с лица московской земли.
Путешествуя, поэт посетил немало храмов Подмосковья. Усадьба Антона Павловича Чехова в Мелихово, точнее храмы Рождества Христова и Крестовоздвиженский, что расположены недалеко от этой усадьбы, напрямую связаны с именем поэта. Более десяти лет возрождались они Терентiемъ и его многочисленными друзьями под духовным окормлением настоятеля иерея Вадима. Сохранилось четыре трехчасовых фильма об этом времени «Мелихово на рубеже веков». В воссозданном храме приняли таинство святого крещения некоторые из друзей Травнiка, а в январе 2002 года в храме Воздвижения Креста Господнего венчались родители поэта.
Продолжая тему, надо сказать, что не всегда поэт паломником посещал обители, но бывало и трудником, трудясь во Славу Божию. Монастырская жизнь – жизнь особая, к ней не столько привыкнуть надо, сколько полюбить, прочувствовать со всеми ее немудреными делами. А дела всякие бывали: приходилось и просфоры печь, и на пилораме потрудится, и на клиросе петь, и пономарить, и алтарничать – все по благословению. Вот как описывает монастырскую жизнь Т. Травнiкъ в одном из своих писем: «Пять утра. Вот и подъем. Еще с вечера решили с отцом Феодором поехать на рыбалку. Спалось плохо. Всю ночь тоскливо кричала сова, а вот и петух подхватил и продолжил совиную ноту, но как-то мажорно, по-утреннему, с эдаким августовским мордентом. Еще темно и безлунно, и очень, очень тихо. Готовим резиновую лодку, молчим. А еще в моё послушание нередко входит сбор грибов. Гуляю по лесу, да собираю. Места грибные здесь, бывало, за день принесешь ведер пять опят и плетеную корзиночку подберезовиков и подосиновиков. Потом сестры, что на послушании при монастыре их обрабатывают да по банкам, это на год к трапезам, да на посты…».
