найти того самого в сети. Её рассказы о ненормальных мужиках уже почти стали традицией — каждый раз после ее отходного мы садимся за стол и под легкую еду перемалываем всем косточки. Первое место всегда, конечно, принадлежало нашей фриканутой начальнице, ну а далее следовал разбор полетов.
Ухоженной, красивой и взбалмошной Жене сложно угодить. В этом мы с ней похожи.
— Настолько плохо?
— Хуже некуда. Он пришел со списком, который был длиннее моей диссертации, и дотошно шел по пунктам, начиная с вредных привычек и заканчивая наличием пирсингов или татуировок. Даже к ногтям придрался. Мол, они у меня на когти похожи, — накручивая на палец рыжие локоны, Женя не переставала смеяться, — знал бы он, что если бы не наши правила на работе, я бы ногти еще длиннее сделала. Небось комплексует. Самому то нечем похвастаться. Полторашка хренова.
Игриво подмигнув, смотрит на время. Уже половина третьего.
Я ухмыляюсь.
— Если он тебе сразу не понравился, зачем осталась?
— Как зачем? Поела на халяву.
— В своем репертуаре.
— Ладно. Отдышались, давай вставать, а то скоро горгулья прилетит и опять разорется.
Верно. И плевать, что сейчас законный час обеда.
Не сделаем — как пробки вылетим.
Женька костюмы развешивает, а я их по размерам сортирую и отглаживаю. Шея затекает, щеки краснеют от напряжения, но дело сделано.
В поте лица бегаем по залу, приводим его в должный вид и, наконец, облегченно выдыхаем. У Жени глаза то и дело на мне фокусируются. Чувствую, что-то спросить хочет, но не решается.
Боже, надеюсь, тема аховых продаж закрыта. Меня до сих пор трясет от того, что вчера произошло, и потому я расслабляюсь, услышав ее вопрос.
— Как Никита?
— Нормально. Вчера приходил, мы у него посидели. Можно сказать, продуктивно.
Хорошо, что она не понимает, о чем я. Моя паранойя до того дошла, что я в метро капюшон накинула и солнечные очки надела. Казалось, все видели эту мерзкую статью.
Ни капли правды.
— Он обо мне не спрашивал?
С улыбкой отвечаю.
— Нет. И не надо оно тебе.
Никита — хороший брат, но парень он ужасный. Каждый раз мои уши вянут от его похождений.
— Ревнуешь?
— Нет. Тебя оберегаю.
Темнеет. Я включаю свет и уличные огоньки, прикрепленные к окнам, и еще раз осматриваю зал. Всё аккуратно, прилежно и красиво. Горгулье не к чему придраться. Галстуки рядом с рубашками, лаковые туфли на полках, цвета пиджаков строго от светлого к темному.
Шикарная работа.
Всегда легче пыхтеть, когда Женька рядом. С ней и веселее, все-таки почти одногодки, и быстрее.
— О нет…
— Что такое? — встряхиваюсь, ища проблему.
— Манекены, Мир! Это старая коллекция.
— Не кипишуй. Ты пока клиентов жди, а я тут всё устрою.
— Ты чудо, — послав воздушный поцелуй, отходит к кассе.
А я иду к витрине, чтобы одежду поменять. Только высоко, не дотянуться. Лучше со стремянкой.
Лезу на самый верх и расстегиваю пуговки. Полоток прямо над макушкой, страшно даже глаза опускать.
Так! Не дрейфь.
Но дрожащими пальцами еще сложнее с застежкой справляться. Берусь за ремень, встаю на цыпочки. Вдруг слышу хлопок двери и нарочито равнодушное:
— Я не вовремя?
Черт.
Одна ножка стремянки давно расшатана, но сегодня она полностью сдается, как и мои последние нервные клетки, летящие прямо в пасть к врагу.
Почувствовав, что не удержусь, я взвизгиваю и в какой-то момент теряю опору.
Голова трещит от жутких картинок, как я зарабатываю себе вывих или чего похуже, но…
Ничего нет. Ни боли, ни звуков.
Только остатки адреналина, ускоряющие кровоток.
Что произошло?
Меня держат на руках и, похоже, не собираются отпускать. Слышу, как подбегает перепуганная Женя, и уже приоткрываю губы, чтобы поблагодарить, но цепенею.
Опять он. Весь из себя такой спокойный и вычурный, что аж тошно.
Глаза цвета асфальта щурятся и приковывают непроглядной тьмой. Тимур смотрит на меня таким взглядом, словно лучшего исхода и предугадать не мог. Победно улыбается.
— Как ты жива-то до сих пор? Без меня?
Краснею и, прокашлявшись, тихо прошу.
— Отпусти, пожалуйста.
Он осторожно расслабляет руки, которые совсем недавно впивались в меня с безумной жадностью, и я тут же делаю несколько шагов назад, пытаясь прийти в себя.
Благо, Женя в два щелчка избавляется от неловкости.
— Спасибо вам. Огромное, огромное спасибо, — следует этикету, — мы вам так признательны. В качестве благодарности можем предложить тридцати пяти процентную скидку и карточку постоянного клиента. Она дает большие привилегии, и…
— Спасибо, — загадочно улыбается, — раз я так вас выручил, не позволите украсть вашу коллегу на несколько минут?
— Ох…эм, конечно. Думаю, Мира и сама не против подышать свежим воздухом.
— Вообще-то, — пытаюсь вставить свои три копейки, но на полуслове меня резко прерывают.
— Отлично.
Тимур в два шага оказывается рядом со мной и бескомпромиссно тянет на улицу.
Я оборачиваюсь, пытаясь воззвать к совести Женьки, но та только игриво подмигивает.
По губам читаю.
— А он хорош.
Если бы она только знала…
— Эй, куда ты меня тащишь? Отпусти! — нервно окрикиваю и упираюсь пятками, буквально повиснув на мужчине, но ему хоть бы хны.
Силища немереная, зато мозгов кот наплакал.
Еще и игнорирует. Я едва поспеваю, чувство такое, словно вот-вот руку оторвет. Мышцы напрягаются, волосы бьют по раскрасневшимся щекам, а под тонкой блузкой сразу холод ползёт.
Не понимаю, он злится? Но на что?
Небось жалеет, что испачкал свои нежные, начищенные ручонки, которые в этой жизни ничего тяжелее айфона не поднимали.
Тихонько хмыкаю — сама себе противоречу. Будь он такой неженкой, не поймал бы меня на лету.
— Я замерзла.
Странно, но Тимур тут же останавливается. Холодно смотрит на меня сверху вниз, со вздохом снимает пиджак и накидывает мне на плечи.
Какое благородство!
Тьфу.
— Чего тебе надо?
Вопрос, который второй день лишает меня спокойствия.
Кутаюсь в одежду и невольно вдыхаю аромат. Снова мята и ментол. Такие же холодные, как и он сам.
— Ты же замерзла, давай внутри поговорим, — кивает на обшарпанную кафешку справа от нас и вдергивает брови, гадая, обидит ли меня это предложение.
Вижу старые стены, облезлую штукатурку и плохое освещение. Местечко довольно сносное, особенно если учесть, что только там ценники позволят расщедриться и заказать десерт вместе с ужином.
Проблема даже не в этом. Тимур будто специально показывает, чего я заслуживаю. Многого и не ждала, но, признаться, в груди что-то нехорошее шевельнулось. Коробит от пристального, высокомерного взгляда, от тяжелой руки, до сих пор не отпускающей мой локоть, и от ситуации в целом.
Я бы в любой свинарник пошла, но только в хорошей компании.
