class="p1">— Нет, — резко отказываюсь и тут же осекаюсь, заметив, насколько зло прозвучал мой голос. Торопливо добавляю. — Зачем тянуть? Говори всё, что хотел, и я пойду. В отличие от некоторых, у меня нет времени на безделье.
Снова наглая, усмехающаяся морда. Выводы делает.
— Ладно, — внезапный вопрос, — сколько в месяц ты получаешь?
Хочет бабками померяться? На заведомый проигрыш я никогда не соглашалась.
— Не твое дело.
— Просто назови цифру, — тихий тон не призван успокаивать. Он угрожает. — Иначе не отпущу.
Проглатываю злость и делаю свой выпад.
— Хорошо, но тогда ты тоже ответишь мне на один вопрос.
— Дамы вперед, — растягивает уголок губ в полуулыбке, отчего резкие, жесткие черты лица выглядят еще более зловещими.
Мутный тип.
— Тридцать тысяч, — называю сумму, которая возможна только при идеальных продажах, двойной премии и хорошем настроении горгульи.
— И тебе этого достаточно? — хриплая провокация.
Лучше бы он нормально говорил, а не шептал мне прямо в ухо. По телу непрошенная дрожь струится, мурашки отплясывают.
— Да, — уверенно вру.
— Сомневаюсь. Такие как ты на меньшее не соглашаются.
— А откуда тебе вообще знать, какая я? — отчего-то его слова задевают.
Он наклоняется, почти соприкасаясь со мной лбом, и я чувствую жар, исходящий от его кожи. Пытливые глаза прямо в душу смотрят, и только из упрямства я выдерживаю тяжелый взгляд и не отскакиваю в сторону.
— Мирослава, я многое о тебе знаю.
— Да неужели?
Перебивает.
— Но буду рад узнать тебя еще ближе, — улыбка, которой чеширский кот позавидует.
— А я буду рада послать тебя куда подальше.
Тимур резко втягивает носом воздух, кажется, лишаясь терпения. Я вздрагиваю, почувствовав дыхание слишком близко. Непозволительно близко.
Аргументы метеоритным потоком сыплются.
— Ты получаешь тридцать тысяч в месяц? Хорошо. Будешь столько же получать в час.
— Ты меня с кварталом красных фонарей перепутал? — язвлю. Почти отчаянно.
Приди он с ухаживаниями и комплиментами, я бы даже задумалась. Серьезно. Женька права — от сногсшибательной харизмы, лукавых глаз и грубой красоты любая бы задрожала.
Но Тимур лишь унижает, полагая, что ему всё с рук спустят. И ни статус, ни влияние, ни внешность не скроют ту мерзость, что он внутри прячет.
— Ни за что, — выдыхаю. Терпение, Мира. Терпение. — Я ответила на твой вопрос, теперь твоя очередь. Кто и, главное, зачем разместил нашу с тобой фотографию?
— О, так ты уже видела? Понравилось?
Опять издевки. Там контраст между серой мышкой и красивым мажором просто зашкаливает. Позора не оберешься.
— Да. Увы. Ты планируешь что-то с этим делать?
— Конечно. Буду продвигать, чтобы все увидели.
— Я не то имела…погоди. Что?!
— Нельзя допустить, чтобы красотой своей любимой только я наслаждался.
Остряк.
Меня уже знатно потряхивает. Я требую.
— Удали это всё.
Тимур снова какую-то грубую лесть выдумывает, но тут я отвлекаюсь, услышав звон мобильника.
Смотрю на дисплей. Женька. Это нехорошо. Значит, горгулья уже там.
— Ты куда пропала? — полушепотом спрашивает. — Шуруй обратно, а то скоро она заподозрит, что ты давно ушла.
— Уже бегу.
Отключаюсь. Понимаю, что время на исходе, снимаю пиджак, мгновенно продрогнув от сильного ветра, и холодно смотрю на Раевского.
— Надеюсь, это наша последняя встреча.
Он хмыкает и словно невзначай припечатывает.
— Вряд ли. Завтра ты сама ко мне придешь, так что оставь пиджак.
— Почему это?
— Потому что только я смогу тебя защитить.
И так просто, словно ничего и не было, он разворачивается и идет в другом направлении, а я ловлю себя на мысли, что почему-то ему верю.
Что будет завтра?
Глаза слезятся, так и норовя сомкнуться. Жуть как не хочется вылезать из кровати, но будильник немилосерден. И если я тотчас не отрублю его, то прибежит Алинка, и тогда я точно не отделаюсь опухшей от усталости головой.
Лежу еще несколько минут, нежась под теплым одеялком, и плетусь на кухню. Без кофе не протяну.
По пути тихонько прикрываю дверь подруги, чтобы не разбудить, и с досадой потираю ноющие мышцы. После самовольного ухода начальница три шкуры с меня спустила вчера и лишь потом успокоилась. Не знаю, икалось ли там Тимуру, но очень на это надеюсь.
Я не раз его вспоминала. И вовсе не добрым словом.
Чертыхнувшись, вытираю стол. Вечно, когда я сонная, все из рук вон плохо выходит. Каждую минуту косячу.
Пока вода в чайнике закипает, я умываюсь и привожу себя в порядок. Ледяными ладонями хлопаю по щекам, расчесываю волосы и лишь потом возвращаюсь на кухню.
Она у нас маленькая, даже двум девушкам трудно разойтись. Пара конфорок, несколько угловых шкафчиков и маленький столик, за которым я моталась аж на другой конец города.
Ненавижу крепкий кофе, но только он может меня из дурмана вытащить. Я его допиваю, заедаю горечь сладкой конфетой и быстро переодеваюсь. Черная блузка с расклешенными штанами подойдут.
Подкрашиваю губы и ресницы и выскакиваю на улицу. Время подгоняет.
Нужно в универе через час быть. Сдам практику, послушаю остальных и, что самое главное…
— Эй, девушка! Подождите.
Не успеваю я опомниться, как на меня налетает десяток репортеров. С виду обычные люди, наслаждающиеся утренним солнцем, но длиннющие фотоаппараты не дают обмануться.
Я торможу, озадаченная их удивлением, и краем уха слышу другие комментарии.
— Неужели это она? — в голос. — Вы уверены?
Я не могу просто их проигнорировать, потому что они, как мухи, облепили весь подъезд. Не дают пройти.
— Послушайте, — поднимаю руку, чтобы привлечь к себе внимание, — вы явно перепутали.
— Да нет же. Адрес верный.
Серьезно? Кто ж из нашей глуши настолько их заинтересовал?
Соседи у меня обычные. В основном пожилые пары и семьи с детьми. Ничего супер уникального, а журналюги вон даже кортеж для кого-то приготовили. Машинами все широкие тротуары заняли.
— Девушка, вы знакомы с Раевским?
Похоже, теткин макияж всё же не подвел. Они меня не узнали, ведь в том ресторане я выглядела совсем по-другому.
С трудом подавляя первые признаки ужаса, я выдавливаю.
— Нет. Никогда о нем не слышала, — и, пока какой-нибудь умник не сложил два и два, в спешке дополняю, — мне бежать нужно. Ну, удачи вам с…ожиданием.
Воспользовавшись замешательством, выныриваю из адского круга и на всех парах несусь к метро. Уж там они меня точно потеряют.
Позади раздаются недовольные возгласы, но бежать следом они явно не спешат.
Какое счастье.
Спустившись к вагонам, не могу избавиться от мысли, что всё это — чей-то план. К гадалке не ходи — Раевский запугивает.
Значит, он это имел в виду? Подошлет к моему дому репортеров, и я тут же ему пятки целовать полезу?
Ха. Не на ту напал. Чтобы меня
