ее не портила, тонкие губы и яркий румянец. Из одежды домашние шорты и посеревшая туника. Видно, здесь живет.
Я хмыкнула. Последние извилины подсказали, что в каждой семье не без урода. Раевский явно гены подпортил.
— Лена, кто там? — заскрипели половицы. — Я же сказал, что сам открою.
Увидев меня, Тимур тут же растерял спокойные нотки и раздраженным тоном обратился ко мне.
— Заходи.
Ледяным взглядом словно говорил, что я сама сюда напросилась.
Если бы он только оставил мне выбор.
Не желая грубить, я проигнорировала мужчину и с запоздалой улыбкой поздоровалась с девочкой.
— Я Мира. Рада познакомиться.
— Давай без выкидонов, — Тимур нетерпеливо подтолкнул меня вперед, воспринимая вежливость как нечто отвратительное.
Бедняжка. Нелегко же с этим тираном жить.
Будь у меня выбор, я бы лучше пообщалась с Леной, которая сразу к себе располагала, а не ловила косые взгляды Раевского, прожигающие прямо до костей. К тому же эта девочка, судя по всему, единственная, кто не видел фотографии и не воспринимал меня в штыки.
— Давай, топай. Тут нет ничего любопытного, — сухо бросил Лене.
— Как это нет? — вздернула бровь, полностью копируя мимику брата. — К тебе впервые пришла девушка, а ты хочешь, чтобы я просто растворилась?
Ох, а вот это уже интересно. Так Раевский не превращает дом в притон разврата?
— Не суй свой нос куда не следует. Не упрямься, засранка.
Даже ласковые прозвища у него…совсем не ласковые.
Тяжело вздохнув и демонстративно топнув ножкой, Лена вышла, оставив нас наедине. Наверняка недалеко ушла, потому что Раевский протащил меня через три комнаты и только потом отпустил.
Правильно. То, что я ему скажу, Лене еще рано слышать.
— Я тебя придушу, — резко вырвалось.
— Попробуй.
— Я тебе сейчас врежу.
— Вперед.
— Ненавижу!
— Пожалуйста.
Чем сильнее я злилась, тем шире становилась его усмешка. Спрятав руки в карманах спортивных брюк, Тимур пожал плечами и непринужденно расселся на диване. Похлопал рядом, предлагая присоединиться, на что я только зло фыркнула.
— Ты чудовище.
— Это ты чудовище, причем ко всем недостаткам еще и глупое, — сжал челюсти, процедив, — была бы посговорчивее, до этого бы не дошло.
Век бы на него смотрела — сквозь оптический прицел.
Наглая, безмерно довольная морда, добившаяся своего.
— Итак. Я здесь. Что дальше? — непринужденный тон дался мне с трудом. — Когда этот треш закончится и на меня перестанут смотреть как на кусок мяса?
— Пока ты рядом со мной — никогда.
— Отлично! — язвительно улыбнулась. — Тогда ты прямо сейчас поедешь в центр и признаешься, что я тебе никто.
— Нет, дорогуша, — изловчился, поймав меня за рукав, и притянул к себе. Его бедра коснулись ног, мы практически врезались друг в друга. Соблазнительный голос прошелестел рядом с шеей. — Это не входит в мои планы. А ты, даже если попытаешься, ничего не добьешься. Кто тебе поверит, если я буду твердить обратное? — убрал непослушную прядь, открыв лицо, и заставил встретить его жгучий взгляд. — Буду на каждом углу кричать, что ты моя. Так долго, что однажды ты сама в это поверишь. Даю руку на отсечение.
Поборов дрожь и приложив все немыслимые усилия, я положила ладонь на его грудь и едко хмыкнула.
— Тогда готовь руку.
— Смелость свою откуда берешь?
Мне бы знать. Это, видимо, от отчаяния.
— Чего бояться, если я уже зашла в клетку к тигру?
— Значит, я тигр? — самодовольно прищурился, приняв мою напускную наглость за согласие.
— Если и тигр, то домашний, — я хохотнула. Сравнение лестным вовсе не было. — Этакая зверушка, которая по команде с рук есть будет и скорее помрет, чем когти в ход пустит.
Тяжелый вздох. Вены на шее вздулись.
— Надо что-то делать с твоим поганым ртом. Как соглашение о конфиденциальности подпишешь, ты сама домашним тигренком станешь.
Тимур поднялся, подошел к рабочему столу и не глядя кинул несколько листов. Я даже не стала смотреть, что он мне подсовывает.
Резко порвала на части и, закинув ногу на ногу, приняла безучастную позу. Кусочки бумаги разлетелись по полу, портя порядок, поддерживаемый не одной горничной.
Пока с матерью жила, я такому непоколебимому спокойствию научилась, что любой бы позавидовал. Да и не сделает он мне ничего. У Раевского кишка тонка, в собственном доме да рядом с сестрой будет для вида рычать, но к действиям не перейдет.
— Отлично. Ты предсказуема, — любезный комментарий. Вновь швырнул листы, на этот раз не спуская с меня глаз. — Эти тоже порвешь? Так я новые сделаю.
— Не разоришься?
— Подписывай, — скомандовал.
От такого тона по инерции хочется вскочить и сделать всё, как он скажет. Хорошо, что я слишком упертая, чтобы слушаться.
Для справки подняла бумаги и бегло пробежала глазами, подчеркивая километры текста и сотни примечаний.
Не, ну он меня реально за дуру держит?
Не для красивого словца я на юриста учусь.
— Не буду.
— Я заставлю.
— Попробуй.
Я бы поаплодировала. С таким равнодушием в суде приговоры выносят.
— Мирослава, — уже на автопилоте, — это для твоего же блага. Если не подпишешь, у меня не будет резона защищать тебя.
Ауч. Какая жалость, я на благие намерения рассчитывала.
— Вот уж герой. Сам натравил, а теперь еще и защитой шантажируешь?
— Просто забудь, ладно? — недовольный хрип. — Тут не только ты пострадавшая. Если бы знал, с кем связываюсь, то…
— То что? — перебила. Мне и правда любопытно.
— Ничего. Ставь подпись и тогда поговорим.
— Хорошо.
— Хорошо? — мистер внимательность не дремлет.
Кивнув, я поднялась, взяла ручку со стола и быстро расписалась на всех документах. Заняло не больше минуты, но как же я смаковала этот момент, ведь он улыбался.
Думал, что поймал меня на мушку.
Даже мой год с хвостиком на юрфаке не дал обмануться. Такие дела решаются в присутствии адвокатов, которые смогут подробно изучить документы и внести свои поправки.
Раевский пошел против правил. Пусть теперь пеняет на себя.
Воспользовавшись тем, что мы практически незнакомы, я поставила чужую подпись. Абсолютно рандомную. Любой эксперт, если припрет, докажет, что я даже воздухом не дышала рядом с этими документами.
— Теперь ты доволен?
Тимур тщательно проверил все записи и лишь потом кивнул. Вместе с согласием пришло облегчение.
Он ничего не заметил. Один — ноль в мою пользу.
— Раз ты пошла на уступки, я не буду скрывать. Только что ты обязалась молчать обо всем, что касается меня.
— Что, даже о моей внеземной любви к тебе нельзя сказать?
Он усмехнулся.
— На это я даю свое…личное разрешение.
Лопнуть бы ему от важности.
— Теперь меня прекратят преследовать? — ради интереса спросила.
Я не настолько глупа, чтобы верить миллиардерам.
— Не совсем, — он замялся, —
