Подошла официантка забрать их тарелки и поставить гигантское горячее мороженое с сиропом.
— Он хорошо себя ведет? — спросила она Алану.
— На удивление, — сказала Алана, — да.
— Ну ладно, тогда, — официантка ушла.
Глаза Аланы загорелись.
— Вечность прошла с тех пор, как я ела горячее мороженое с шоколадным сиропом.
— Налетай, — побуждал Ной.
Она взяла ложку, опустила ее в мороженое, удостоверившись, чтобы зачерпнуть побольше липкого и сладкого сиропа. У нее напрочь сносило крышу из-за него, как Ной и подозревал.
Она взяла немного в рот, застонав.
— Ммм. Ох, очень вкусно
Взгляд Ноя был прикован к ее губам, когда она слизывала сироп с нижней губы. Ему нравилось, как смотрелось ее лицо, таким блаженным и расслабленным, впервые с момента, когда она вошла в ресторанчик. Это помогло ему расслабиться. И улыбнуться.
— Словно попала в рай, — она мечтательно вздохнула и проглотила еще кусочек.
Он взял вторую ложку, обмакнул ее в сладкий, липкий сироп. Долгое время они просто ели, молчание иногда прерывалось восторженными звуками признательности Аланы. Она закрывала глаза, наслаждаясь каждым кусочком. Неважно, что его эрекция была твердой как из монолитного бетона, а Алана выглядела, словно у нее в любую секунду будет оргазм.
Как под гипнозом, Ной отложил свою ложку.
Она открыла один глаз, поймав его смотрящим на нее.
— Что такое?
— Ты выглядишь...
— Как?
Черта с два он скажет, что у него на уме. Он покачала головой.
Ее второй глаз распахнулся.
— Не осуждай, — пробормотала она. — У меня был день не из лучших.
Он поднял вверх обе ладони.
— Никакого осуждения.
— Я обычно вот так никогда не ем.
Ной наблюдал за ее красивым телом, не в силах сдержать свою улыбку.
— Разумеется.
Она подхватила последние крошки, разворачивая ложку, когда слизала со всех ее сторон капли мороженого с таким фанатичным удовольствием, что его прожгло прямо насквозь.
Алана пыталась понять его, прижав ложку к своим губам.
— Что с тобой случилось, Бриско?
— Случилось?
Она опустила ложку — безупречно чистую — в стеклянную миску. И это действие произвело звенящий звук.
— Почему ты так ненавидишь Рождество? Когда-то Санта в твоем чулке оставил уголь? Ты был маленьким вредным мальчишкой?
Он не любил говорить о себе. О своем прошлом говорить ему понравилось еще меньше. Ной пытался выбросить все это из головы. Поэтому удивился, когда открыл рот и сказал.
— Уже многие годы у меня вообще не было чулка.
Она выглядела столь же пораженной, как он себя чувствовал, и Алана выпрямилась на своем сидении.
— Это — наибольшее, что я когда-либо слышала от тебя, рассказывая мне о своем детстве.
— Только не начинай жалеть меня, — прорычал он. — Меня бесит, когда люди чувствуют жалость ко мне.
— Твои родители были очень бедными или...
— На большее не рассчитывай, — сказал Ной и взглянул в свои часы.
— Ты сбегаешь.
— Я не сбегаю, — он все отрицал. — Я должен отправиться в управление. Узнать, есть ли успехи в расследовании поджога.
Он вытащил из кармана кошелек, вынул пару двадцаток, чтобы покрыть счет за трапезу и чаевые. После этого он, скользнув к краю сиденья, встал на ноги.
— Но ты ведь сдержишь свое обещание, верно? Ты же не потащишь Клаусена в тюрьму только потому, что так проще.
— Я думал, что твой босс забрал у тебя это дело, — Ной натянул свое пальто.
— Да, забрал, но это не значит, что мне наплевать.
— Ты слишком близко принимаешь к сердцу это дело, — сказал он.
Она резко подняла подбородок.
— А тебя оно заботит недостаточно сильно.
— Неужели? — Ной наклонился, заглядывая ей в лицо.
Руки Аланы на деревянном столике сжались, но она не подалась назад и не вздрогнула. Она сглотнула. И стояла на своем. Даже несмотря на то, что бледно-голубая жилка у нее на шее бешено дрожала.
Он был достаточно близко, чтобы поцеловать ее. Он, черт подери, хотел поцеловать ее. Он не стал бы ее целовать. Не здесь. Еще нет.
Но где-то… и скоро.
Глава 3
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Алана чувствовала себя подобно охотнице за сокровищами, которая только что из твердого, скалистого камня добыла совсем крошечный кусочек чистого золота. Ной подтвердил то, о чем она давно подозревала. В детстве с ним случилось что-то ужасное. Настолько ужасное, что он не мог об этом даже говорить. Ни это ли то, что делало его таким пугливым, когда дело доходило до интимных отношений?
Хм, однако, только что он вел себя совсем не пугливо.
Более того, она была убеждена, что он собирался её поцеловать, но в итоге передумал.
Девушка сделала глоток чая, теперь уже еле теплого, и попыталась представить себе уязвимого мальчишку, которым он когда-то был. Это было невозможно, представляя эту мужественную челюсть ни как иначе, как шероховатой, сильной и самоуверенной. И все же, когда-то он был ребенком.
Он возбуждал её любопытство.
Господи, да кого она пытается обмануть? Он возбуждал гораздо большее, чем только её любопытство.
И тот факт, что у неё забрали дело Клаусена, означает, что у них нет повода воевать. Нет никакого конфликта интересов, преградой стоящего между ними. И она поверила ему, когда он сказал, что будет искать оправдательные доказательства, чтобы доказать невиновность Клаусена.
Ной имел свои недостатки (эмоционально замкнут, будучи начальником среди них), но он всегда был прямолинейным и честным. Наверное, из-за этого он никогда и не поднимется намного выше сержанта. Его не интересовали политические игры. Ной был полной противоположностью стратегических мужчин в её семье. Он действовал из целесообразности и внутреннего инстинкта, а не коварной изобретательности.
«Хм. Есть причина, по которой ты не переспала с ним прошлым летом». Но хоть убей, Алана не могла припомнить, что это была за причина.
* * *
Методично, Ной прочесывал сгоревшие развалины особняка Прайса на следующее утро после ужина с Аланой. Дневной свет проливал совершенно новый взгляд на место преступления. Он мог видеть детали, которые пропустил в темноте. Бик все ещё заполнял протокол к своим выводам, однако уверил Ноя, что пожар был определенно поджогом.
Вчера вечером Ной зашел в больницу, чтобы проверить жертву Джейн Доу, найденную без сознания в фойе особняка. Она вышла из комы, но, к сожалению, из-за травмы от происшествия у неё амнезия. Доктор сказал Ною, что, хотя он ожидает, что в течение нескольких дней к женщине вернётся память, но, вполне возможно, ей никогда так и не удастся точно вспомнить, что произошло в ночь пожара.
Было важно, чтобы Ной и его команда добрались до сути относительно пожара. Конечно, если Клаусен этого не делал. Алана казалась убежденной в невиновности этого человека, но Ноя не так легко было переубедить.
И, тем не менее, он уже здесь.
Надо проделать тщательную работу. «Ни ради Аланы, — говорил он себе, — а ради справедливости».
Он еще раз прошелся по земле, которая уже осматривалась им самим, его командой и Биком. Иногда, порой, требуется взглянуть по-новому, чтобы увидеть вещи в совершенно ином ключе. Сегодня Ной нуждался в том самом свежем взгляде, представляя себя именно поджигателем, а не полицейским.
Лица без специальной подготовки часто думают, что большинство поджогов результат действий пироманов (прим. Пиромания — расстройство импульсивного поведения, выражающееся в неодолимом болезненном влечении к поджогам, а также в сильной увлечённости наблюдением за огнём), но на самом деле очень немногие истинные пироманы-поджигали делают это просто ради острых сексуальных ощущений, которые получают от наблюдения, как всё вокруг горит. Это был тот мотив, который он выдвинул Алане ночью, когда арестовал Клаусена, но когда он это сказал, то понял, что это здоровенная зияющая дыра в его деле.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
