— Да зачем лестницы-то? Да я вмиг по цепи спущусь. — И Ивашка уже решительно закинул ногу через сруб, ухватившись двумя руками за цепь.
— Стой, баламутный, вот уж правда непутёвый. Куда тебя несёт! Мало одного, так потом тебя вылавливай, — загудели мужики.
— Коль такой прыткий, так полезай, но только сначала верёвками тебя окрутим, — сказал дед Архип.
Несколько пар рук расторопно заработали вокруг Ивашки. И когда, надёжно обмотанный, он уже готов был к спуску, вдруг спросил:
— А кто там?
Услышав ненавистное имя, Ивашка сразу потемнел, наклонил голову и лицо его стало напряжённо-серьёзным. Какую-то секунду он колебался.
Аринка, всё это время не сводившая с него глаз, вдруг замерла. «Не полезет, за Лёхой-обидчиком не полезет», — обожгла её мысль. Тревожно-ожидающим взором она впилась в него: её глаза просили, подбадривали. Но Ивашка не замечал ни её, никого вокруг, он ушёл в себя, как улитка в раковину, вобрал голову, поднял плечи, и только движущиеся скулы выдавали его внутреннее состояние.
— Эх, ладно, — вздохнул он, лёгким и гибким движением, как угорь, махнул через сруб, перебирая руками по цепи, стал спускаться в тёмный глубокий колодец. Наступила гнетущая тишина. Даже Пелагея перестала кричать и только, подняв к небу лицо, тихо молилась. Люди, вытянув шеи, напряжённо смотрели в колодец. Аринка окостенела от страха. Ей казалось, что брат останется в колодце вместе с Лёхой. В тишине зловеще громыхала цепь, заунывно скрипел деревянный каток. Вот-вот должен был показаться Ивашка. Плотная стена людей дрогнула, колыхнулась, единым порывом подалась вперёд. Из колодца показалась вихрастая голова Ивашки.
— Держи, Иван, не урони, крепче держи. — И несколько рук, протянутых к Ивашке, подхватили Лёху и бережно понесли к дому. От безжизненного тела веяло холодом, с него стекала вода. Народ пошёл следом. Ивашка, весь сине-бледный, стучал зубами, он запутался в верёвках и никак не мог развязать мокрые, затянувшиеся узлы. О нём точно забыли. И только Аринка помогала ему выпутаться из верёвочных сетей.
— Холодно, да? — с участием спросила Аринка.
— А то нет? Как ноги опустил в воду, аж сердце точно ножом полоснуло! — Посмотрев вслед Лёхе, он добавил: — Да, досталось ему. Но он, кажется, ещё живой...
— Что правда, то правда, досталось, — прошептала Аринка.
С соседнего огорода напрямик бежала встревоженная Елизавета Петровна. Она только что узнала о случившемся. Председатель Устин Егорыч подошёл к колодцу, чтоб забрать пожарные лестницы, отнести их к сельсовету. Встретившись с Елизаветой Петровной, он почтительно поздоровался и, глядя на мокрого Ивашку, сказал:
— А Иван-то у вас герой, Петровна. Ей-богу, герой!
Ивашка, привыкший всю жизнь слышать брань и проклятия, не мог сразу понять, о ком это говорят, но когда Устин Егорыч повторил: «Молодчина, Ивашка, ничего не скажешь, настоящий смельчак...» — тут Ивашка понял, что это о нём так отзываются, смущённо заулыбался и, потупя голову, прятал глаза, не зная, куда их деть.
— Теперь чеши домой да на печку полезай отогреваться. Вы, Петровна, напоите-ка его малиной и мёдом, — добросердечно посоветовал Устин Егорыч. — Ещё неизвестно, чем кончится это купание.
— Что правда, то правда, — подтвердил дядя Петя.
Через два дня, не приходя в сознание, Лёха умер. Для всех осталось загадкой, как он попал в колодец. Наверное, бадья с водой, которую он хотел вынуть, оказалась для него слишком тяжёлой и, падая, она увлекла его слабое, легковесное тело. А может быть, по-другому как было, точно никто ничего не знал. После этого случая Ивашку словно подменили. Он перестал куролесить, перестал с мальчишками озорничать и драться. Всё свободное время проводил на речке, часами томясь с удочкой, вперив неотрывный взгляд в поплавок.
Никто не мог понять, что случилось с Ивашкой. Аринку же это больше всех занимало. Ей казалось, что брат носит в себе какую-то тайну и никак не хочет поделиться ею с Аринкой — сестрой.
ЗНАКОМСТВО С НОННОЙ
В начале июля установилась жаркая погода. В полдень от жары всех разморило. Трезор врастяжку лежал в тени, а куры попрятались в кусты. И только огненно-красный петух по кличке Чурила стоял на самом солнцепёке, как солдат на посту, бдительно уставив свой жёлтый глаз в небо, зорко вглядывался в далёкую синь, ища там злодея коршуна.
Аринка, согнувшись в три погибели, сидела под телегой и подкидывала камушки; эта хитровенная Аниська бессовестно обыгрывала её. Надо было с этим кончать и научиться играть как следует, чтобы ловить подброшенные камушки все на лету. Добиваясь совершенства и ловкости в этой игре, Аринка так увлеклась, что не слышала, как постучали в ворота.
— Входите, калитка не заперта, — крикнула с крыльца Елизавета Петровна, торопливо, на ходу вытирая мокрые руки о передник.
— Мы к вам, можно? Здравствуйте, Елизавета Петровна, — услышала Аринка голос своей учительницы, Марии Александровны.
— Пожалуйста, милости просим, очень рады, — рассыпалась в любезностях хозяйка дома.
Аринка насторожилась, перестала играть и с любопытством уставилась на вошедшую. Но что это? Она не одна. За её спиной стояла незнакомая, хорошо одетая девочка.
Тут Аринка вспомнила, что Мария Александровна нынче ждала к себе в гости свою племянницу из Ленинграда и обещала Аринку с ней познакомить, чтобы той было не так скучно в деревне.
— Пришли к вам знакомиться. Это моя племянница, моего брата дочь. А где же ваша Аринка? — осматриваясь вокруг, спросила Мария Александровна.
— Да где ж ей быть? Здесь где-нибудь. Арина! Аринка, где ты?
— Тут я, — с трескучей готовностью отозвалась Аринка, неуклюже, на четвереньках, вылезая из-под телеги.
Вид у неё был самый что ни на есть обшарпанный. Нечёсаные волосы торчали штопором в разные стороны. Платье мятое, не первой чистоты. А лицо всё перепачканное не то дёгтем, не то землёю.
— Вот видите, какое... моё чадо, — с насмешливой улыбкой проговорила Елизавета Петровна, с укором глядя на Аринку. — У вас в Питере, наверное, таких нет? — спросила она племянницу Марии Александровны. Та неопределённо пожала плечами. На лице её была явная растерянность, куда и зачем её привела тётя, неужели она думает, что эта замухрышка может стать её подругой?
Аринка, донельзя смущённая, стояла перед ними, вытянув по швам длинные загорелые руки. Но исподтишка, краешком глаза следила за шикарной незнакомкой. Уловив в её лице насмешливое выражение, тут же прикинула в уме: что лучше? Пройти мимо них с независимым видом или дать стрекача в огород? Угадав настроение дочери, Елизавета Петровна строго сказала:
— Ну, чего нахохлилась, как осенняя туча? К тебе гости пришли, а ты набычилась. Подойди, познакомься. Да умойся. Пройдёмте в дом, — пригласила она учительницу с её племянницей.
— Благодарю. Но я бы лучше посмотрела ваш огород. Я люблю ваш порядок. У вас такое всё ухоженное, так растёт всё хорошо.
Польщённая Елизавета Петровна с удовольствием приняла это предложение и повела Марию Александровну в огород.
— Без нас они лучше поладят, — шепнула Мария Александровна, — она девочка умная, Аринке будет с ней интересно.
Когда девочки остались одни, какую-то минуту они с любопытством и интересом разглядывали друг друга. Аринке казалось, что это фея пришла из сказки, так она была хороша. Пухленькая, беленькая, такая нежная и чистая, что до неё и дотронуться было страшно. Батистовое накрахмаленное платье в красный горошек, с торчащими оборочками на плечах и подоле походило на крылья бабочки.
Такой девочки Аринка ещё никогда не видела.
— Ну что ж, давай знакомиться, — сдержанно, по-взрослому, сказала ленинградская девочка. — Меня зовут Нонна. А тебя как? Аринка, кажется?
— Ага, — кивнула Аринка и прошептала её имя: — Нона.
— Не Нона, а Нонна. Надо говорить два «эн», понимаешь? — деловито поправила гостья. — Ты что, всегда такая?
— Какая? — встрепенулась Аринка.
— Да какая-то странная. Мне кажется, что ты злая?
— Да ты что? Я вовсе не злая, вот увидишь.
— Ну а что ты так на меня смотришь? Неприлично так разглядывать человека.
— Ты очень красивая, вот и смотрю. И платье у тебя красивое, — простодушно призналась Аринка.
Не отрывая восторженного взгляда, обошла Нонну вокруг. И о чудо! У неё за плечами в сетке висел громадный мяч: красный с зелёным. Нонна, прижав пальчик у плеча, держала его за петельку.
Такой мяч был заветной мечтой Аринки. В прошлом году фельдшер привёз своей маленькой дочке такой же большой мяч. Девочка им играла во дворе, а Аринка, растянувшись на земле, смотрела в подворотню, как звонко и мягко отчеканивал мяч: бум, бум. Однажды мяч перелетел через забор и Аринка, схватив его, жадно прижала к груди. От него исходил ядрёный запах резины. Она стала бросать его о землю, он высоко подпрыгивал и издавал своё бум, бум. Девочка заплакала во дворе, закричала. Аринка поспешно перекинула мяч через ворота. Вскоре фельдшер уехал со своей семьёй, и Аринка уже не бегала к их дому.
