Вскоре она покинет город своего детства – место, где прожила четырнадцать лет. Поэтому под покровом ночи, практически в последний момент, она собрала все ценное, бросив вещи в закрытую корзину, и оставила позади прошлое, зная, что ее жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.
Странно, однако это ничего для нее не значило. По крайней мере не сейчас.
Единственное, о чем она могла думать, – причина ее сдавленного горла и комков в животе – это Шарзад.
Ее упрямая и тираничная старшая сестра.
Ее смелый и верный друг.
И снова горячие слезы навернулись на глаза, несмотря на то, что она поклялась не пролить больше ни единой слезинки. Разочарованная, Ирза вытерла свои уже мокрые щеки тыльной стороной ладони.
– Что-то не так, госпожа? – спросил извозчик, его тон был близок к сочувствующему.
Конечно, что-то было не так. Но, если они хотели избежать любопытных взглядов, он не должен узнать, что именно. Ирза ответила четко:
– Нет. Все хорошо. Спасибо, что поинтересовались.
Юноша кивнул, прежде чем снова погрузился в состояние равнодушия.
Ирза переключилась на размышления о предстоящем путешествии. Чтобы добраться до Торкевана, крепости семьи Тарика, им следует провести три тяжелых дня в дороге. Она покачала головой, недоумевая: только Шарзад имела смелость отправить их в дом своей любви детства после всего происшедшего. Каждый раз, когда Ирза прекращала думать о Тарике и его семье, озорные черты на лице девушки сменялись выражением беспокойства…
И раскаянья.
Подавив усталый вздох, она посмотрела на поводья. Ее белая в яблоках лошадь встряхнула гривой, когда порыв ветра пронесся по переулку.
– Почему он так долго? – промолвила Ирза, никому не адресуя свой вопрос.
Будто по желанию, массивная деревянная дверь бокового входа библиотеки тяжело отворилась и в ночи возникла фигура ее отца с надвинутым на лицо капюшоном.
Он что-то нес в руках, плотно прижимая сверток к груди.
– Баба? Все хорошо?
– Извини, дорогая. Да, все хорошо. Теперь мы можем ехать, – пробормотал Джахандар. – Я просто… мне просто надо было убедиться, что все двери хорошо заперты.
– Что это у тебя? – спросила Ирза.
– Хм-м? – Джахандар направился к своей лошади и потянулся за наплечной сумкой.
– Что у тебя в руках?
– O, это ничего. Просто томик, который мне особенно нравится. – И он пренебрежительно махнул рукой.
– Мы что, проделали всю дорогу сюда ради книги, папа?
– Ради одной книги, дитя мое. Ради одной.
– Тогда это должна быть особенная книга.
– Все книги особенные, дорогая.
– И что же это?
Джахандар с большой осторожностью засунул старый, обтянутый кожей том в сумку и вскочил в седло с гораздо менее задумчивым видом. Затем он жестом показал извозчику, что можно двигаться.
Маленький караван проделывал путь вниз, по все еще дремлющим улицам Рея.
Ирза направила свою лошадь ближе к черному жеребцу ее отца. Когда Джахандар взглянул на нее с доброй улыбкой, она взяла его за руку, ища в ней то же успокоение, которое предложила сама.
– Все будет хорошо, моя дорогая девочка, – сказал он почти машинально.
Она кивнула.
От ее внимания не ушло то, что он не ответил на ее вопрос.
Гора Адамант
В момент, когда Шарзад поднесла свою ладонь к его, девушка почувствовала, как на нее нахлынула холодная волна бесстрастия. Как будто она пребывала вне своего тела и просто была свидетелем происходящего.
К счастью, он не пытался ее поцеловать.
Боль не была продолжительной: она проскользнула мимолетным эпизодом, исчезнув в приятной отстраненности ее мыслей. Он также не выглядел радостным. Какое бы удовольствие ни получил, оно было коротким, поверхностным, и Шарзад почувствовала резкое удовлетворение от этой мысли.
Когда все кончилось, он безмолвно поднялся с кровати и отодвинул легчайший шелковый полог, прикрывающий ее.
Шарзад наблюдала, как он одевался с аккуратной, практически военной точностью. Она заметила маленькие капельки пота на его спине и сухих мышцах, игравших при малейшем движении.
Он был сильнее ее. В этом нет никаких сомнений. Она не могла превзойти его физически.
«Но я здесь не для того, чтобы драться. Я здесь, чтобы выиграть».
Она села и потянулась за красивой шамлой, лежащей рядом на стуле. Шарзад просунула руки в блестящую парчу и подвязалась серебряным шнурком, прежде чем присоединиться к мужчине. Когда обогнула край кровати, подол халата, изящно вышитый драгоценностями, закрутился вокруг нее, словно дервиш[5] в разгар самы[6].
Халиф подошел к низенькому столику в углу комнаты, окруженному еще более роскошными валиками и пухлыми разноцветными, яркими подушками.
Он налил себе немного вина, до сих пор храня молчание. Шарзад прошла мимо него и опустилась на подушки, разложенные вокруг столика.
Поднос был заполнен фисташками, инжиром, миндалем, виноградом, айвой чатни, маленькими огурцами и разнообразными свежими травами. Накрытая тканью корзинка с лепешками стояла в стороне.
Делая все для того, чтобы вернуть его утонченное пренебрежение, Шарзад взяла с подноса ветвь винограда и начала есть.
Халиф изучал ее какой-то мучительный момент, прежде чем опуститься на подушки. Он сидел и пил вино, пока Шарзад макала кусочки хлеба в кисло-сладкую чатни.
Когда она уже не могла и дальше молчать, взглянула на него, подняв тонкую бровь.
– Вы не собираетесь есть, сеид?
Он втянул носом воздух, уголки его глаз сузились в раздумье.
– Чатни очень вкусная, – сказала она бесцеремонно.
– Не должна ли ты быть напугана, Шарзад? – спросил он так тихо, что девушка едва не пропустила вопрос.
Она положила хлеб.
– Вы хотите, чтобы я была испугана, сеид?
– Нет. Я хочу, чтобы ты была честна со мной.
Шарзад улыбнулась.
– Но как же вы узнаете, что я соврала, сеид?
– Из тебя не самый одаренный лжец. Ты только считаешь себя таковой. – Он наклонился вперед и взял с подноса горсть миндаля.
Ее улыбка стала еще шире. Опасно шире.
– А вы не очень-то хороши в искусстве разгадывания людей. Вы только считаете себя таковым.
Он наклонил голову, мышца на его челюсти задвигалась.
– Чего ты хочешь? – И снова слова были сказаны так тихо, что Шарзад пришлось напрячься, пытаясь разобрать их.
Она отряхнула крошки с рук, выигрывая время, чтобы расставить следующую ловушку.
– Мне предстоит умереть на рассвете. Правильно?
Он кивнул.
– И вы желаете знать, почему я вызвалась на это? – продолжила она. – Хорошо, я хотела бы…
– Нет. Я не буду играть с тобой в игры. Я презираю манипуляции.
