– С ним не договоришься. Себе на уме, что захочет – скажет, – наконец отзывается Сашка.
– А почему он с нами не ужинал?
– У тебя возраст почемучки вернулся? Задолбал, спи уже!
– Нет.
Опять смеется в подушку.
– Ты видел, куда он делся?
– Вышел в дверь.
– А за ней что?
– Блин… Иди проверь!
– Мне кажется, он хороший, – молчание, – нормальный, – тишина, – то есть не опасен, что ли…
– Ты правда так думаешь?
– Нет.
Смех прорывается наружу.
– Пошли посмотрим, а?
– Куда?
– Ну где он, и что делает.
Возня минуты две.
– А пошли!
Совсем без шума пробраться нам не удается, я налетел на кувшин с водой. Дверь еще больше, чем я предполагал. Даже для мастера Тома. Я дотрагиваюсь до поблескивающей ручки и медленно толкаю вперед.
– Елки, ты фильмов насмотрелся, сейчас она заскрипит еще! – буркнул Сашка.
В следующее мгновение он оказывается рядом и одним сильным рывком открывает дверь, абсолютно тихо.
Прямо от порога начинается поле, на горизонте – Мышиные горы. Чувствую, как холодеют пальцы. Ветер вталкивает нас туда, слышны визг и кошачий рев. Хочу закричать, чтобы Сашка быстрее захлопнул дверь, но голос не слушается. Санька рядом, не отпускает ручку, но и не шевелится.
– Вон, видишь тень? Да куда ты смотришь!
Я оглядываюсь. Над кромкой травы видна темная фигура, тучная как гора. Она разгребает лапами листья и словно плывет, время от времени до нас долетает приглушенный низкий рык. Прежде я его не слышал. Вдруг тень схватила пролетавшую рядом мышь и разодрала пополам, тут же принявшись уплетать ее.
– Пошли, – дергаю дверь на себя, но Сашка держит.
– Подожди, я хочу понять, что это еще такое. После чертовых кошек я думал, все.
– Я тоже.
– Ты? Ты же вырубился?
Тень, продолжая время от времени ловить заполонивших все кругом мышей, вышла на узкую дорожку, куда падает лунный свет, и повернулась. Я закричал. Оскалившаяся медвежья пасть, обращенная к нам. Я и представить не мог таких клыков. Вряд ли можно чем-то убить этого зверя.
Он рычит и направляется к двери, медленно, как позволяет грузное тело. Внезапно я понимаю, что ему как раз она будет впору, и по высоте и по ширине, все складывается мгновенно.
– Бежим! – но это лишнее. Сашка уже впереди, а я снова его догоняю.
Хорошо Альберт не нуждается в сне, только почуяв нас, он зажигает фары и, получив команду от Санька, тут же заводится. Несколько бесконечных минут приходится тратить на то, чтобы загрузить полусонную Юльку и затолкать Кирилла в салон. Берт срывается с места, и мы снова в поле. Пшеничном. Комната уменьшается, но некоторое время мы еще слышим рев мастера Тома.
– Думаете, он бы и нас? – Юла не верит.
– Нет, вряд ли, но проверять не хочу.
– Жаль, так я и не добился от него записки. Что теперь в деревне делать?
– У тебя больше проблем нет, – шипит Кира.
– Конечно, нет, даром что ли я весь день вкалывал как проклятый! – Санька ругается на чем свет стоит.
Мы мчимся вперед. Показался лес, и Берт прибавил скорости. Наверное, голоден. Они снова о чем-то спорят. Меня мучает предчувствие – что-то плохое рядом, очень близко. Не среди созревших колосьев и не в надвигающемся лесу. Где-то в полушаге от этой реальности, за тонкой гранью «здесь» от «там». И его очень много. А грань стеклянная, и оно дышит, рисуя ужасные узоры на ней, но пока не имеет силы к нам ворваться.
Кажется, его перепуганная трескотня напоминает смех, но на самом деле улыбаюсь только я. От одного вида сосредоточенного и брезгливого Сашкиного лица, застывшего, чтобы перерасти в гримасу торжества в тот миг, когда ему удастся, наконец, прибить мечущегося по салону сверчка, начинает разбирать хохот. Возня стоит такая, словно к нам подсадили пару – тройку слонов и они пытаются устроиться с комфортом. Всего-то на всего один неугомонный крохотный пассажир, выпрыгнувший из бардачка. Не понимаю, как он там очутился. Может быть, пробрался туда из моего сна.
Вдруг я вижу, как он взлетает, на секунду расправив прозрачные крылья, и садится мне на руку. Странный, словно из золота – так переливается в полуденных лучах его спинка. Хочется рассмотреть поближе, я подношу руку к лицу. И крики, и Сашкина ругань сразу же перестают существовать. Он уставился на меня? Черные бусинки глаз. Если смотреть внимательно, они вырастают в большие и умные, где, наверное, должна бы отражаться мои глупая ухмылка и кусок голубого неба в окне. Похоже, суета вокруг перестала его беспокоить. Замолчал.
Время резко сдвинулось, не было никакого перехода. Что будет, если так перемещаться постоянно? Сначала боль появилась в руке, потом голову обдало жаром, и клацнули зубы. Забавно, инстинктивные движения совершенно невозможно зафиксировать, отметить сознанием. Сразу наступает «после». Какое-то мгновение мне запомнилось – похоже на драку в темноте, только солнечный свет, пронизывающий душный салон Альберта, выхватывает отдельные фрагменты – сместившуюся крышу, по которой неторопливо ползут две сине-зеленые улитки, Санина татуировка на запястье пролетевшая рядом с моим носом, вижу каждый знак удивительно четко, моя нога – как она могла там оказаться? Берт опустил стекла, внутрь врывается горячий ветер, а наши голоса уносятся наружу, в лес. Я зажмурился, что-то вспыхнуло и исчезло. Кажется, наш попутчик вовремя смылся.
Этот миг растаял.
Дышу тяжело, но воздух такой вкусный, что им ни за что не наесться.
– На хрена ты его выпустил, эта тварь еще в штольнях нам нагадила! – торжества не случилось, Сашка зол, и кто-то, может даже я, хорошо ему съездил.
– Чего ты привязался, это всего лишь сверчок!
– Тогда нечего было в люке визжать – ой, по мне кто-то ползет, ай-ай, спасите! – ну и противный у него тон иногда.
– Саш, ты не мог бы в другой раз аккуратнее? – Юла трет покрасневшее плечо, а я испытываю неописуемую радость, что в этот раз такой взгляд достался ему, а не мне.
– Это что, я, что ли? Меня даже близко не было! Да Денис, наверное, – отодвигается в сторону, – он же вообще ниче не соображал!
– Ты сам начал! – сказать хочу намного больше, но слова перемешиваются, и получаются одни нечленораздельные звуки.
– Я сверчка хотел пришлепнуть!
– Не знаю, чего ты хотел, заехал мне неслабо, а теперь сказки рассказываешь! – чувство такое, словно я все это затеял.
– В другой раз Кирилл сядет назад, а ты, Саша, вместо него. Если не можете спокойно находиться рядом.
Изумление переросло в глухую обиду, я отворачиваюсь и закрываю глаза. Стараюсь представить, что нахожусь где-то в другом месте, кругом только теплый ветер. Солнечные лучи падают на кожу, жарко. Наконец, мне удается уйти от них, я еще не знаю – куда. Становится тихо, медленно появляются краски, и в темноте проступают знакомые черты.
– Тебе не кажется, что ты заработаешь неприятности не только себе, но и нам. Кира, зачем ты стащил у мастера газету?
– Может, выкинем, и все. Откуда он узнает, что это мы взяли?
– Очень умно, Саш, а кто еще мог?
– Тут все на английском, а в конце несколько страниц – блин, не знаю…
– Дай сюда!
– Эй, верни щас же, я еще не досмотрел!
– Картинки потом посмотришь. Юль, похоже на арабский, черте что! Мусор! – хруст смятой бумаги.
– Отдай мне, по-твоему, все – мусор, что нельзя съесть или кому-нибудь продать.
– Кстати, неплохо бы позавтракать, Кир, спорю, еды ты не прихватил! – возня и глухой стук.
– Отвали! Да отстань! Юль, че он роется в моих карманах!
– Долго Денис будет еще злиться?
– Велика проблема! – толкает меня в бок, – слушай, если мы так тебе мешаем, можешь выйти и топай пешком до деревни, а? – смеется.
– Сам топай.
– Ну вот, видишь, Юль, мы уже разговариваем! – Боже, как хочется врезать ему, со всей дури.
– Знаете, похоже на то, что мы нашли в бардачке, сейчас достану… Вот, ну да.
– Че да? Там китайский – тут арабский, сильно похоже, правда? – Сашка устроился почти на все сидение. Чувствую, как кровь приливает в голову.
– Сама знаю. Ты никогда не смотрел инструкции, допустим, к телефону, телевизору? Там, помнишь, сначала идет статья на языке производителя, потом – точно такая же – на нескольких, куда экспортируют продукцию. Они по внешнему виду-то одинаковые, понимаешь? Расположение текста, количество блоков, заголовков, видно же сразу! – показывает нам два листка, один помятый, с иероглифами, другой – аккуратно сложенный, испещренный арабской вязью, – ну?
– Не знаю, и что дальше?
– А вообще похоже, точно, – кладу оба себе на колени, – блин, надо же! – Юла кивает головой.
– Там не написано, где можно еду раздобыть? – разворачивается ко мне, и мы оба разглядываем текст так, словно знаем языки с детства.
– Есть охота…. – вздыхает Кирилл.
– Смотри, – тычу пальцем в строчку, – я тоже самое видел, сначала на часах – ну те, в мастерской, потом – у Берта в багажнике есть эта надпись.
