– Я хочу еще, – с предельной степенью откровенности, так радующей сердце мужчины, прошептала Елена.
– Конечно, – улыбнулся я ей, хотя глаза ее были закрыты. – У нас впереди вся ночь. И целая жизнь.
Она ловко, быстро и, как мне показалось, суеверно, захлопнула мне ладошкой рот, уже уверенно и вполне по-женски обходясь с моей ликующей ментулой. Перед глазами у меня плыла теплая лазурь, и я растворялся в струящемся океане, наслаждаясь эффектом невесомости.
Голос Елены вернул меня на мой жестковатый диван:
– Теперь ты не жалеешь, что не задавил меня?
– Я жалею о другом, – ответил я, отвлекаясь на какую-то смутную мысль. – Я жалею, что ты раньше не бросилась под колеса моего автомобиля.
– Мне совсем недавно исполнилось 18. Раньше было нельзя. О чем ты думаешь? – внимательно посмотрела на меня Елена.
– Я, кажется, разгадал одну загадку. Правда, я и не подозревал, что это была загадка.
– Как Колумб?
– Почти.
– Какую?
– Отгадай, что значит: ёжик – без головы и без ножек?
– Это глупость какая-то колючая.
– Как тебе сказать… Сдаешься?
– По-моему, это и не загадка, а просто присказка.
– Сдаешься?
– Я не люблю сдаваться. У меня это плохо получается.
– Хорошо, не надо сдаваться. Я помогу тебе. Ёжик, без головы и без ножек, мягкий, пушистый, похожий на шкатулку… Ну?
– На что ты намекаешь?
– А вот давай проверим! Покажи-ка зверушку.
– Какой же ты дурачо-ок! А нахальный какой! Значит, тебе не понравилось?
– С чего ты взяла?
– Ну ты же про колючки какие-то говоришь!
– Я говорю про трогательного, отзывчивого зверька, которого хочу подразнить еще разок… Мохнатенького…
– Ментулой?
– Как положено…
– Ментула… Очень похоже на пароль.
Тогда я не придал значения этим словам, потому что оживший ёжик ласково стал обволакивать мою ментулу и тело мое заколыхалось в лазурных волнах.
Глава 5. Нет правды на земле, и выше нет. А еще выше?
Наутро я наконец-то понял, почему меня всю жизнь раздражала бессмысленная присказка: утро вечера мудренее. Надо понимать – утро предпочтительнее вечера. Вечером и ночью мне было хорошо. Утром же, когда мрак ночи рассеялся, мне стало очень плохо. Тревожно, страшно и больно. Я проснулся на диване один. Елены не было.
Как прикажете понимать это самое «мудренее»?
Кстати сказать, все мои предчувствия, даже детские, с течением времени всегда подтверждались. Не припомню ни одного пустого предчувствия. У меня точно было чутье на фальшивые девизы или на неполную информацию. И с ёжиком было что-то не так, никогда не принимал эту присказку за чистую монету, и с утром. И «один в поле не воин» мне не нравилось всегда. Понятие «добродетель» меня всегда пугало, я реагировал на него как на слово «эшафот». В детстве ничего еще не знаешь, нет опыта и уверенности в своих силах. Не очень веришь себе. Сомнения как бы беспочвенны. Однако время заставило меня уважать мою страдавшую от неполноты информации детскую душу.
Итак, я сразу почувствовал каким-то внедренным в меня датчиком, что Елена исчезла неспроста. Вряд ли она ушла в магазин за сыром (у меня кончился сыр); вряд ли она у бабушки Карины. Это было бы естественно, но я был уверен, что ее там нет. Вряд ли я вообще ее увижу сегодня.
И неизвестно, увижу ли когда-нибудь: вот что смутно транслировал мне мой датчик.
И я решил тут же действовать. Мое спасение было в действии, я это чувствовал, мне не о чем было размышлять, потому что неясно было все.
И первое что я сделал – посмотрел по сторонам. Эту заповедь я уже усвоил, хотя никто персонально меня ей не обучал. Тогда откуда я выудил эту важную заповедь? Я имел версию на этот счет, но мне было стыдно ее озвучивать даже перед самим собой. Я взял заповедь, ставшую моим девизом, из окружающего пространства, из того вещества, которым было заполнено окружавшее меня пространство. Я сконцентрировал, замкнул на себе рассеянные крупицы смысла – получился золотой императив. Считать его подсказкой или золотым слитком мудрости, добытым из крупиц собственного опыта?
Понимая, что сейчас мне лучше не размышлять (я вдруг догадался, что это вторая неизвестно как и откуда усвоенная мной заповедь!), я внимательно осмотрелся. На подушке – несколько темных волос; на простыне – пятна слишком понятного происхождения. Что вы хотите, это была наша первая брачная ночь. Невеста забыла трусики и ленту, неизвестно от чего оторванную. Не туфелька Золушки, конечно, но уже хоть что-то. Это были материальные свидетельства того, что я ночью был с Еленой. Представляю себе, если бы ничего этого не было! Можно было просто тронуться умом. Не сомневаюсь, что я легко бы убедил себя, что ничего не было. Трусики мне были дороги еще и как свидетельство моей нормальности, поэтому я бережно прижал их к груди. Пойти предъявить их бабушке Карине?
Я решил оглядеться еще внимательнее. Обошел всю кухню, обнюхал ванную, заглядывая во все те места, где я отыскивал пропавшие права. Все было на месте, и ничего нового я не находил.
И вдруг на самом видном месте, на столике, стоящем рядом с диваном, я обнаружил два слова, выведенные милыми каракулями на ленте (я сам небрежно бросил ее на столик, а трусики спрятал в карман): «Пароль – ментула».
Мне стало ясно, что с этих слов, начертанных на ленте, начался мой поиск утраченной Елены. Мне и в голову не пришло обижаться на нее: если она сбежала, ничего не сказав мне о причинах такого странного поведения, – значит, так было нужно. Хотя дважды за сутки сбегать от суженых – явный перебор на мой вкус. И все же никакой ревности я не испытывал. Только любовь. Этим мудреным утром я проснулся влюбленным и потерявшим свою возлюбленную.
Лучше не размышлять.
Тогда есть шанс сохранить рассудок.
Неизвестно отчего, я не торопился подниматься к Карине, хотя было очевидно: первое, что я сделаю, – пойду к ней.
Неизвестно отчего мне захотелось включить мой телевизор SONY. Было время телевизионных новостей. Телеведущий, бритый до синевы брюнет средних лет, равнодушным голосом сообщил, что европейский аэроконцерн «SPACE TRAVEL» запустил очередной спутник на Марс, эту Красную Планету, так будоражащую воображение неугомонных землян. Найдут ли там жизнь?
«Есть ли жизнь на Марсе?» – бодро и оптимистично заработал ведущий. В нотках его голоса мне почудился знакомый обертон, который произнес нелепицу: «На Марсе найдут то, что когда-то, много-много миллионов лет тому назад было жизнью. Там не сумели сохранить жизнь».
Я внимательно всмотрелся в бритое и узкое лицо ведущего. Вдруг мне показалось, что он чуть заметно подмигнул мне, сопроводив это неуловимое подрагивание века едва уловимой улыбкой. Причем – я готов был поклясться своими надеждами вернуть себе Елену! – эта почти невидимая глазу мимика была адресована именно мне, несмотря на то, что на брюнета смотрели миллионы сограждан.
И действительно: в последующие дни жалоб от населения на недостойное поведение работников TV службы новостей не последовало.
Впрочем, этого следовало ожидать.
Мне стало ясно, что я должен пойти к Карине. Бабушка встретила меня весьма рассеянно. О Елене, конечно же, она ничего не знала, где ее искать – понятия не имела.
– Я ее муж, – сказал я и протянул бабушке Карине трусики ее внучки.
– Вот и найди ее, – был ответ.
– Как я это сделаю, как, если вы мне не поможете? Пойти к Искандеру?
– Это был бы неправильный поступок, – сказала Карина.
– Что же мне делать? Где мне искать Елену?
Вместо ответа она указала мне пальцем наверх.
– Ничего не понимаю, – сказал я.
– Я приготовлю тебе… напиток. Можно назвать его снадобьем. Он тебе не повредит. Может быть, даже поможет. Подожди немного.
– Я забегу к себе домой на минутку, – сказал я.
– Хорошо. Жду тебя через 10 минут.
Я плотно притворил за собой дверь и вместо того, чтобы спуститься к себе на 17 этаж, поднялся наверх, на 19, и позвонил в квартиру, расположенную ровнехонько над квартирой Карины.
В ответ – ни звука.
Я позвонил еще – продолжительно до неприличия.
Молчание.
Наконец, коротко звякнул в третий раз.
Ни гу-гу.
Потом спустился к Карине. На столе в чашке с орнаментом, угловатые египетские линии которого чем-то напоминали план моей (и, следовательно, бабушки Карины) квартиры, стыло горячее и даже на вид маслянистое пойло. То есть снадобье. Я поднял глаза на Карину.
– Выпей. Это подкрепит твои силы.
Я сделал глоток. Что-то безвкусное, напоминающее безобидное лекарство. Мой организм дал мне понять, что от этого я не умру.
– Напрасно ты ходил в ту квартиру, – сказала Карина. – Там никто не живет. Временно.
– Интересно, есть ли жизнь на Марсе? – сказал я, прикидываясь то ли бедным Ёриком, то ли Гамлетом.
– Не знаю, – сказала Карина, и я понял, что она не уловила тайный смысл моего вопроса.
