Нина. Я не хочу быть товаром.
Лена. И я не хочу. Только нас не спрашивают. Ты знаешь, Нина, о чем я сейчас мечтаю?
Нина. О собственной тачке.
Лена. Ну ее к чертям собачьим, эту тачку.
Нина. Ты же хотела машину?
Лена. Машина, Нина, – это голубая мечта идиотки. Это все прошло. Улетучилось, как дым, как утренний туман.
Нина. О чем же ты мечтаешь?
Лена. О том, что уеду куда-нибудь в деревню учить детишек, как только получу диплом.
Нина. Это уже что-то новое: Ленка Кудрина – сельская учительница.
Лена. Представь себе.
Нина. Бедные деревенские мальчики, твои будущие ученики!
Лена. Почему бедные?
Нина. Им по ночам твои ноги сниться будут.
Лена. При чем тут мои ноги?
Нина. Вспомни практику в Суворовском училище. За что тебя оттуда выставили?
Лена. Там пятнадцатилетние балбесы были. Я им про луч света в темном царстве, а они в «крестики-нолики» режутся. На меня ноль внимания.
Нина. И что тогда предпринимает практикантка Лена Кудрина?
Лена. Ничего такого я не делала… (Смеется.) Ну уселась на стол, как это делают следователи в кино.
Нина. Практикантка Лена в короткой юбчонке взгромоздилась на стол, и у мальчиков, будущих защитников Родины, перехватывает дыхание.
Лена (смеется). Подумаешь. Я же в колготках была. Зато в классе стало тихо. На другой день ребята партами меняться стали. Очередь установили. Те, кто на Камчатке сидел, самые что ни на есть балбесы, на первых партах устроились. Прием сработал. Они мне Островского на пятерку сдали.
Нина. За что же тебя погнали?
Лена (смеется). За одного следопыта. Я не заметила, как он под парту залез, а тут их наставник заходит, майор краснорылый. Все вскакивают, а пацану из-под парты никак не вылезти. Майор спрашивает: «Сидоров, почему ты под партой сидишь?» «А мне оттуда, – отвечает, – нашу учительницу Елену Андреевну лучше видно». В классе хохот. Майор меня – в коридор, лекцию про мое неуставное поведение прочитал, просил больше не приходить.
Нина. Словом, практика накрылась, конец истории.
Лена. Практика накрылась, только истории не конец. Было и продолжение.
Нина. Неужто роман с суворовцем?
Лена. Нина, ты была когда-нибудь в ночном клубе, где стриптизерши работают?
Нина. Не была. Меня это искусство как-то не интересует.
Лена. То, что тебя не интересует, это неудивительно. Но если мужикам до фени, когда перед ними женщина раздевается, это уже, извини, извращение или вообще конец цивилизации.
Нина. Зачем же они к вам ходят?
Лена. Образ жизни такой. Ночные мотыльки. Бессонницей маются, от дневных забот бегут. Кто в компании приходит, кто со своей девчонкой, кто в одиночку коньяк сосет. Ты знаешь, Нина, что самое гнусное, когда стриптиз работаешь?
Нина. Догадываюсь. Раздеваться перед чужими мужчинами.
Лена. Нет, Нина, это не самое гнусное. К этому привыкаешь. Артдиректор без стука в раздевалку лезет – к этому тоже привыкаешь. Самое гнусное в том, что ты на конвейере стоишь. Одна раздевается, потом другая, потом третья, потом до тебя очередь доходит. Они, гости наши дорогие, нас, как лошадь на манеже, оценивают: у кого груди торчком, у кого зад петушком. А то и вовсе спиной к площадке сидят. Ты для них бесплатное приложение к интерьеру и говядине. Жуют, о чем-то разговаривают, смеются. Не до тебя им. У них своя жизнь, свои интересы, свои женщины. Отработаешь, как мартышка у палки, бельишко подхватишь – и в раздевалку. И хоть бы в ладошки похлопал кто-нибудь за твой стыд, твою работу!.. Так вот один захлопал, когда я работала. Смотрю – знакомый майор, который меня из Суворовского выставил. В гражданском костюме сидит, но я его красную рожу сразу узнала. Дождался меня у подъезда, когда я домой уходила. «Извините, – говорит, – очень сожалею, что вас из-за того случая из университета уволили». «Никто, – говорю, – меня ниоткуда не увольнял». «Зачем же, – спрашивает, – вы этим делом занимаетесь?» «Служба, – говорю, – у меня такая. За деньги работаю». «За деньги? – удивляется. – Ведь это нехорошо как-то, безнравственно». «А мальчиков-добровольцев, – спрашиваю, – за деньги на войну, на смерть посылать – это нравственно?» «Ладно, – говорит, – раз ты со своей совестью в ладу, садись в мой «жигуль». Я тебя до дому подкину». Заметь, уже на «ты» перешел. «А сколько, – спрашиваю, – вы с меня возьмете?» «Ничего, – говорит, – с тебя не возьму. Я давно с женщиной не был. Ты мне по пути службой спасения будешь. Я заплачу». Я ему – по щеке. Он на меня с кулаками. Тут наш охранник Вася появляется. «Гражданин, – говорит, – оставьте девушку, а то я вам в порядке алаверды могу физиономию попортить». Вася, между прочим, тоже из наших, студент института физической культуры.
Нина. Подожди, Лена. Телефон звонит. (Сняла трубку.) Алло?.. Я Нина Синичкина… Здравствуйте… Кто говорит?.. Я вас плохо слышу… Николай Галушкин? Напомните, кто вы, Николай Галушкин?.. Ах, вы из международной посреднической фирмы «Любовь без границ»? А где же ваш партнер Лева?.. Оставил фирму? Так что вы хотели, Николай Галушкин?.. Говорите громче, я вас плохо слышу… Предлагаете нового жениха? Вы знаете, Коля, у меня отпала необходимость. Выхожу замуж за Абрамовича.
Лена. Нинка, включи громкую связь.
Голос Галушкина. Будет шутить. У Абрамовича есть жена. Топ-модель, между прочим.
Нина. А он принял мусульманскую веру. У него уже три жены есть. Я у него четвертой буду. Помогу ему деньги тратить.
Голос Галушкина. Без шуток! У меня хороший вариант. Стопроцентный американец. Профессор-лингвист. Специалист по русской литературе. Говорит по-русски лучше, чем мы с вами. Мы стоим у вашего дома.
Лена (сдерживая смех). Зови их сюда. У меня свободный вечер. Устроим международный симпозиум по проблемам языкознания.
Нина. Послушайте, агент Коля, у меня тут подруга в гостях сидит. Тоже незамужняя девица. Может быть, ее ваш вариант устроит?
Голос Галушкина. Сколько лет?
Нина. Столько же, сколько мне. Двадцать три.
Голос Галушкина. Какая собой?
Нина. Красавица. И, между прочим, рост сто семьдесят пять без каблуков.
Голос Галушкина. О’кей! Квартира сто двадцать девять?
Нина. Да. Шестой этаж. Лифт не работает.
Голос Галушкина. Сейчас мы к вам поднимемся. (Нина кладет трубку.)
Лена. Ты хочешь выйти за иностранца? Хочешь отсюда свалить?
Нина. Хотела. Потом раздумала.
Лена. Родину пожалела?
Нина. Сестру. И стариков. Они в деревне живут. И вот эту однокомнатную. И вот этот диван, на котором сплю.
Лена. Понятно. «И дым Отечества нам сладок и приятен».
Нина. Наверное, так.
Лена. Дуры мы, девчонки. У меня тоже вариант был. Немец из Гамбурга. На мне жениться хотел, к себе увезти. «Подождите, – говорю, – герр жених. Мне диплом защитить надо». Он квартиру снимал. Любили друг друга. Потом уехал. Переписывались. А потом бросила… Ладно, иди, принимай гостей.
Звонок в прихожей. Нина уходит встречать гостей, слышны приветствия. Затем в комнату входят Николай Галушкин, приблизительно тех же лет, что и девушки, и второй гость, симпатичный мужчина лет тридцати.
Галушкин. Здравствуйте, девушки. Давайте знакомиться. Я Николай Галушкин, президент фирмы «Любовь без границ».
Нина. Нина.
Галушкин. Нина Синичкина – хозяйка дома. Я это понял потому, что вы нам открыли дверь.
Нина. Скажите, какой Шерлок Холмс!
Лена. Лена, подруга Нины. Двери вам не открывала, и, значит, я тоже здесь в гостях.
