– Что-то я сомневаюсь… – уже спокойнее, но все равно с опаской произнес незнакомец.
– Точно понравился, – кивнула я. – Смотри, он виляет хвостом.
– Вот этим бревном? – Парень скептически оглядел здоровенного ньюфаундленда.
Я не могла не рассмеяться.
– Он только кажется большим, а на деле ребенок. Ну же, погладь его, не бойся.
– Погладить? – Незнакомец сдул прядь каштановых волос, упавшую ему на лицо. – Это разумно, если хочешь остаться без руки. А мне мои еще пригодятся.
Он взмахнул руками, и пес опять радостно двинулся к нему.
– Хэй, дружище! – Парень поднял руки выше, показывая, что не опасен. – Видишь, я не собираюсь на тебя нападать!
Он аккуратно убрал выбившуюся прядь за ухо и улыбнулся.
Сквозь меня будто пропустили электричество. Не знаю, что подействовало сильнее – озорная мальчишеская улыбка или то, как красиво рассыпались его волосы от неуверенного движения головы, но мне вдруг стало тяжелее дышать.
Прическа у незнакомца и правда была очень необычной и стильной: слегка вьющиеся темно-каштановые волосы уложены на косой пробор, лежат небрежно и достают примерно до линии подбородка. Подобная прическа уж точно шла не каждому мужчине, а на нем – смотрелась потрясающе. Пожалуй, я не видела ничего идеальнее, чем эта показная небрежность во всем его внешнем виде.
Парень был странным, он совершенно не вписывался ни в окружающий пейзаж, ни в размеренный и сдержанный стиль жителей города и оттого казался мне особенно притягательным. Или, может, я просто слишком засиделась дома?
– Можно? – спросил он, протискиваясь между редкими ветвями дерена и занося ногу над невысоким металлическим ограждением. – Я же должен как-то вернуть тебе пса?
– Конечно, спасибо, – кивнула я, нервно заламывая пальцы.
Парень все еще опасался внезапного нападения собаки, поэтому держал руки прижатыми к груди и постоянно оглядывался. Он перешагнул через разделяющий участки железный заборчик, и лохматый черноглазый увалень Дрисс перепрыгнул его следом за ним.
– Ну, вот, – сказал незнакомец, подходя ближе. – Можешь забирать.
По мере его приближения на меня накатывало чувство, будто я выхожу из прохладной речной воды на палящее солнце, но зато теперь появилась возможность разглядеть его в деталях.
Высокий, в меру худощавый, с широкой улыбкой на лице. Такие, как он, в здешней суровой действительности почти не встречались, поэтому парень смотрелся чуть ли не инопланетянином. «У него даже глаза улыбаются», – подумала я, и это открытие меня поразило. Алекс непременно бы присвистнул, а у меня хватило ума лишь на то, чтобы продолжать пялиться на карие глаза незнакомца, на его торчащие во все стороны темные кудри и нелепо моргать.
– Как зовут? – не дав мне перевести дыхание, поинтересовался он.
Пес сел у него в ногах.
– Дрисс, – ответила я, глядя на него снизу вверх.
И прикусила язык.
– Ага. А тебя? – смутил меня еще сильнее парень.
– Анна, – едва слышно произнесла я.
– А меня Мика, – сказал он.
И, немного поколебавшись, все же протянул мне руку.
6
Его ладонь оказалась прохладной и твердой. Наверное, я слишком засмотрелась на нее, потому что парень кашлянул. Пришлось расцепить пальцы и убрать руку.
– А я подумала, что ты не местный, – краснея, произнесла я.
Северные имена для обитателей здешних мест не были чем-то удивительным. Смешение двух культур в Сампо ощущалось не только в именах жителей, названиях улиц, предприятий, но и в архитектуре зданий, общечеловеческих ценностях, манере общения и в поистине европейском отношении к жизни.
– А я и есть, – кивнул он. – Родился здесь и жил до пяти лет, а потом уехал.
– Вот как… Тогда ты больше местный, чем я. Мы приехали сюда всего полтора года назад.
– Твой пес часто убегает к соседям? – Мика все-таки осмелился и потрепал его по загривку.
Мне стало неловко.
– Мы стараемся следить за тем, чтобы этого не произошло. А ты приехал к Отсо Ярвинену?
– Да. – Парень нервно взлохматил волосы. – Только я забыл про разницу во времени, поэтому меня не встретили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Если хочешь, пос… – Слова застыли у меня на языке потому, что я увидела подъезжающий к дому соседей автомобиль. – А вот и Отсо.
И от меня не укрылся тот факт, что парень, бросив взгляд через плечо, мгновенно помрачнел.
– Значит, мне пора, – отрывисто бросил он. – Тебе помочь завести домой пса?
– Да, спасибо, – кивнула я. – Сомневаюсь, что он отстанет от тебя добровольно.
Развернула коляску и дернула дверь.
– Иди, приятель. – Мика проводил его до входа.
Пес вошел в дом, но очень неохотно. И тут же сел в прихожей, нацепив на морду самое обиженное и тоскливое выражение из всех, какие имелись в его арсенале.
– Похоже, он расстроился, – заключил парень.
– Ему бы только гулять, – подтвердила я.
– Ладно, я пойду, – обернулся ко мне Мика.
Его лицо выражало грусть от чего-то столь же неотвратимого, как лишение свободы для Дрисса.
Он спустился по ступеням и побрел по дорожке к калитке.
Я открыла дверь шире и не без усилий «перепрыгнула» на коляске через порог. Затем развернулась и потянулась за дверью, когда заметила, что Мика обернулся.
– Приятно было познакомиться, Анна! – махнул он.
– И мне, – отозвалась я.
Сердце подпрыгнуло от волнения.
Прежде чем закрыть дверь, я проследила взглядом за тем, как парень завернул на соседский участок. Вышедший из машины Отсо Ярвинен, очевидно, был рад его видеть: замешкался, вытер руки о джинсы, а затем распахнул для Мики объятия. Но тот не спешил обнимать соседа. Он протянул ему руку, и они поздоровались вежливым рукопожатием, а затем, подобрав с крыльца сумку, вошли в дом.
– А, ты уже его пустила, – послышался голос сестры.
Пес среагировал и бросился к ней. Может, она и не хотела спускаться на первый этаж, но из-за Дрисса вынуждена была сделать это.
– Он убежал к соседям, – глядя на нее с укором, бросила я. – Неужели трудно было присмотреть за ним? Это всего пять минут твоего времени.
– Но ведь вернулся же, так? – усмехнулась Софья.
Я оглядела ее прикид. Черные рваные колготки, кожаная юбка, растянутая широкая черная футболка с потертым золотистым принтом, массивные кольца на пальцах, металлические браслеты, гнездо спутанных волос вместо прически. Образ завершали мертвецки-синие губы и густо подведенные черным глаза.
– Ты себя в зеркало видела? – не удержалась я, скидывая с себя мамину куртку. – В таком виде ведьмы на шабаш ходят. Надеюсь, ты не одеваешься так в школу?
Конечно, одевается. Мама уже давно не пытается с этим бороться.
– Завидуй молча, – хмыкнула она.
Села на корточки и погладила пса.
Я положила куртку на столик, объехала сестру и направилась в свою комнату. И уже перед тем, как закрыть дверь, рявкнула:
– И кто только станет терпеть тебя…
– А я, как ни погляжу, у тебя тоже просто до хрена друзей, да, Анна? – ядовито рассмеялась Софья.
Я хлопнула дверью и сжала пальцы в кулаки. Не хотелось это признавать, но она права. Никто из тех, с кем я общалась в школе, даже не навестил меня после аварии.
– А ты рассказывала своим приятелям-инвалидам о своем прошлом? – пропела она.
– Да пошла ты! – крикнула я.
Из-за двери раздался жуткий смех.
«Стерва! Дрянь! Ведьма!»
Мне хотелось, чтобы она заткнулась. Чтобы перестала смеяться.
Я закрыла уши ладонями и зажмурилась.
Было почти так же больно, как когда меня толкали сбившиеся в стаю девчонки в школьном туалете. Я не хотела вспоминать, но снова и снова слышала свой жалобный голос и чувствовала, как горят ладони от ударов по двери. Я кричала, задыхалась и молила, но мне никто не открывал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
7
Через два дня, покончив с уроками и отослав их на проверку учителю, я включила музыку, прилегла на кровать и уставилась в потолок. Новый трек Сэма Смита наполнил комнату всеми оттенками душевных терзаний. С тех пор как инвалидное кресло стало частью меня, моя жизнь кардинально изменилась. И дело касалось не только ежедневных занятий, трудностей в быту или круга общения, одним из основных лишений стал переезд на первый этаж в бывшую мамину спальню.
