День приходил и уходил, пока он оцепенело наблюдал, как медленно, неизменно бьется гигантская пульсация – систола и диастола света и тьмы.
Дни укоротились до минут? Как это может быть? И затем, окончательно проснувшись, он вспомнил.
– ХУНЕТИ! Он ввел хлорофилловую вытяжку мне в кровь!
Да, теперь он был хунети, живущий в сто раз медленнее нормального темпе. Он прожил уже несколько суток!
Феррис поднялся на ноги, вставая, он столкнул с подлокотника свою трубку. Она не упала. Она внезапно исчезла и в следующее мгновение уже лежала на полу.
– Она упала, но так быстро, что я не заметил падения.
Феррис почувствовал головокружение от столкновения со сверхъестественным, и обнаружил, что весь трясется.
Он попытался взять себя в руки. Это не колдовство. Это тайная и дьявольская наука, но не нечто необъяснимое.
Сам он чувствовал себя, как обычно, лишь окружающее, особенно быстрая смена дня и ночи, говорило ему, что он изменился.
Он услышал вскрик и заковылял в гостиную. Лиз бежала ему навстречу. Она была в куртке и штанах, явно решив, что брат ее снова ушел. На ее лице был написан страх.
– Что происходит? – закричала она. – Свет...
Феррис взял ее за плечи.
– Не стоит нервничать, Лиз. Случилось то, что мы стали хунети.
Это сделал ваш брат – подсыпал в ужин снотворного, а затем ввел нам
соединение хлорофилла.
– Но зачем?
– Разве вы не понимаете? Он сам стал хунети, уйдя в лес. Мы могли бы легко вернуть его обратно, если бы оставались нормальными. Тогда, чтобы предотвратить это, он изменил также и нас.
Феррис прошел в комнату Беррью. Как он и ожидал, француза там не было.
– Я пойду за ним. Надо вернуть его назад, может, у него есть противоядие от этой гадости. Подождите меня здесь. Лиз ухватила его за руку.
– Нет! Я сойду с ума, если останусь одна!
Она была на грани истерики. Феррис не удивился. Одна только быстрая смена дней и ночей могла выбить из колеи любого.
– Хорошо, но подождите, я кое-что возьму.
Он вернулся в комнату Беррью и взял большое мачете, которое заметил раньше в углу, затем увидел кое-что еще, блестевшее в пульсирующем свете на лабораторном столе ботаника.
Феррис сунул находку в карман. Если нельзя будет вернуть Беррью силой, то, угрожая этой штукой, можно будет подействовать на него. Они с Лиз торопливо вышли на веранду, спустились по ступенькам и остановились в испуге.
Огромный лес перед ними теперь стал кошмарным видением. Он волновался и кипел неземной жизнью – огромные ветви царапали и хлестали друг друга, словно сражались за свет, лианы с невероятной быстротой вползали на них под шелестящие голоса растительной жизни.
Лиз отпрянула назад.
– Лес живой!
– Точно такой же, как и всегда, – успокоил ее Феррис. – Это мы изменились – живем теперь так медленно, что растения кажутся нам живущими быстрее.
– И Андре ушел туда! – Лиз содрогнулась, затем решимость вернулась на ее бледное лицо. – Но я не боюсь.
Они пошли к плато гигантских деревьев. Их окружала ужасная нереальность этого невероятного мира.
Феррис не чувствовал в себе никаких изменений, не было никакого ощущения замедленности. Его движения и восприятие были нормальными, просто окружающая растительность приобрела дикую подвижность, не уступающую по быстроте животной жизни.
Трава вырастала прямо под ногами, пуская к свету крошечные зеленые стрелы. Бутоны набухали, взрывались, распуская в воздухе яркие лепестки, выдыхали свой аромат – и умирали.
Новые листья выскакивали на каждой веточке, проживали свой короткий век и падали, увядая. Лес постоянно менялся калейдоскопом красок от бледно-зеленой до желто-коричневой, так что рябило в глазах.
Но она не была ни мирной, ни безмятежной, эта жизнь леса. Раньше Феррису казалось, что растения существуют в спокойной инертности, в отличие от животных, которые вынуждены постоянно охотиться или быть дичью. Сейчас же он понял, как ошибался.
Вот рядом с гигантским папоротником выросла тропическая крапива. Спрутоподобная, она разбросала свои щупальца через растение. Папоротник корчился, листы его бешено метались, стебли старались освободиться, но жалящая смерть победила.
Лианы, словно гигантские змеи, ползли по деревьям, обвивали стволы, переплетались среди ветвей, втыкали свои голодные паразитические корни в живую кору.
А деревья сражались с ними. Феррис видел, как ветви били и хлестали по убийцам-лианам. Это напоминало борьбу человека с давящими кольцами питона, очень напоминало, потому что деревья и другие растения различали друг друга. На свой странный, чужой лад они были такими же чувствующими, как и их более быстрые братья-животные.
Охотники и дичь. Душащие лианы, смертельно прекрасные орхидеи, точно рак, разъедающим здоровую кору лепрозы, древесные грибки – они были волками и шакалами в своем лиственном мире.
Даже среди деревьев шла мрачная и непрерывная борьба. Силк-коттоны, бамбук и фикусы – они так же знали боль, ужас и страх смерти.
И Феррис услышал их. Теперь, с замедленными до невероятной восприимчивости нервами, он услышал голос леса, истинный голос, вовсе не похожий на знакомые звуки ветра в ветвях. Древнейший голос рождения и смерти, что звучал задолго до появления на Земле человека и будет звучать после его исчезновения. Сначала он уловил только огромный, шелестящий гул, затем смог различать отдельные звуки – тонкие крики травы и побегов бамбука, проклевывающихся и вырастающих из земли, свист и стон опутанных и умирающих ветвей, смех молодых листочков высоко в небе, вкрадчивое шипение свернувшихся кольцами лиан. А также он услышал мысли, словно рождавшиеся в голове, древние мысли деревьев.
Феррис почувствовал ледяной страх. Он не ожидал услышать мысли деревьев. А быстрая, неизменная смена тьмы и света все продолжалась. Дни и ночи пролетали с ужасной скоростью над хунети.
Лиз, идущая по тропинке возле него, испустила легкий вскрик ужаса. Черная змея лианы выскочила на нее из кустов с быстротой кобры и мгновенно образовала кольцо, чтобы обвить ее тело. Феррис, взмахнув мачете, перерубил лиану, но она ринулась снова, вырастая с ужасающей быстротой, нащупывая его своим безголовым концом.
Он снова рубанул, чувствуя тошнотворный страх, и потащил девушку вперед, на вершину плато.
– Я боюсь! – вскрикнула она. – Я слышу мысли... мысли леса.
– Это всего лишь вам кажется. Не прислушивайтесь к ним! Но он тоже слышал их! Очень смутно, на пределе слышимости, но ему казалось, что с каждой минутой – или с каждым днем длиной в минуту – он получает все более ясные телепатические импульсы от этих организмов, что живут своей бессонной жизнью бок о бок с людьми, но однако навсегда отделены от них, не считая тех, кто становится хунети.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
