В конторе я уселся во вращающееся отцовское кресло и сказал Маргарет, чтобы она просмотрела письма. Отец никогда и никому не позволял вскрывать свою почту и строго следил за этим. Маргарет просто сделала, как я просил, без комментариев, лишних слов и даже без удивления. Великолепно.
Зазвонил телефон. Маргарет взяла трубку:
- Мистер Бредон? О да. Он будет рад, что вы позвонили. Передаю ему трубку. - Она протянула мне через стол трубку и сказала: - Джон Бредон.
- Спасибо.
Я взял трубку, не испытывая и признака того энтузиазма, который продемонстрировал бы еще накануне. Три дня я напряженно искал такого человека: мне нужно было, чтобы он освободился на время от других обязанностей и взял на себя заботы о Роули-Лодж, пока отцовская нога не придет в норму. Из всех кандидатур, предложенных друзьями, только Джон Бредон, пожилой, недавно ушедший на пенсию тренер, как будто обладал необходимым опытом и влиянием, но он сказал, что хочет это обдумать и тогда даст мне знать.
И вот он звонит, чтобы сказать, что рад будет приехать. Я поблагодарил и, чувствуя себя страшно неловко, извинился, что отказываюсь от его услуг:
- Дело в том, что, как следует поразмыслив, я решил сам заняться этим…
Я медленно опустил трубку, вполне осознавая, в каком изумлении пребывает Маргарет. Но ничего не стал объяснять. А она не спросила. Просто после паузы продолжала вскрывать письма.
Телефон снова зазвонил. На этот раз она спросила голосом прилежной ученицы, стану ли я разговаривать с мистером Расселом Арлетти. Я молча протянул руку.
- Нейл? - рявкнула трубка. - Где тебя черти носили? Я обещал Грею и Коксу, что ты еще вчера у них будешь. Они жалуются. Сколько тебе нужно, чтобы попасть туда?
Фирма «Грей и Кокс» в Хаддерсфилде с нетерпением ждала, что «Арлетти инкорпорейтед» выяснит, почему их некогда прибыльный бизнес оказался на грани краха. А главный выясняльщик «Арлетти» безнадежно застрял в конторе конюшни в Ньюмаркете, желая провалиться сквозь землю.
- Вам придется сказать Грею и Коксу, что я не смогу приехать.
- Ты… чего ты не сможешь?
- Рассел… считайте, что я выбыл на время. Я должен остаться здесь.
- Ради бога, почему?
- Не могу подыскать себе замену.
- Ты сказал, что это займет не больше недели.
- Ну… сказал. Нет никого подходящего. Я не могу ехать и давать советы Грею и Коксу, когда в Роули-Лодж нет руководителя. Здесь крутится шесть миллионов. Хочешь - не хочешь, а я должен остаться.
- Черт побери, Нейл…
- Мне действительно жаль.
- Грей и Кокс обозлятся. - Арлетти и сам был в крайнем раздражении.
- А почему бы вам к ним не съездить? Ничего сложного нет. Неправильное ценообразование. Занижение цены, не покрывающей себестоимости их продукта при планировании дальнейшего развития. Производство обходится дороже, и образуется денежный дефицит. На этом они теряют девяносто процентов своих финансов. Он вздохнул:
- Я не обладаю таким талантом. У меня, обрати внимание, есть другие. Но такого нет. - Он замолчал, задумавшись. - Придется послать Джеймса, когда вернется из Шорхэма. У тебя ничего не изменится?
- Лучше забыть обо мне на три месяца, по меньшей мере.
- Нейл!
- А еще лучше, если говорить честно, пока не закончится сезон.
- Почему так долго? Ноги заживают быстрее, - запротестовал он.
- Это жуть что такое. Кости прорвали кожу, врачи собирались уже ампутировать.
- О, ч-черт!
- Я позвоню, - пообещал я. - Как только станет ясно, когда я освобожусь.
Он отключился, а я так и сидел, уставившись в пространство, с трубкой в руке. Медленно опустил ее на рычаг.
Маргарет и пальцем не шевельнула, глазки потуплены, губки поджаты. Никакой реакции на ту ложь, что я тут нагородил.
«Это только первая ложь, сколько ее еще впереди», - подумал я.
Глава 3
Целый день ничего хорошего.
Я выехал верхом со второй партией на Пустошь и обнаружил, что тело страшно ноет в самых неожиданных местах, о чем я даже не подозревал. Этти спросила, не болят ли у меня зубы. Такое у меня выражение лица, пояснила она.
Я сказал, что моими зубами можно камни грызть и не лучше ли приступить к легкому галопированию. Мы наблюдали за пробежкой, оценивали достоинства и недостатки каждой лошади, обсуждая их перспективы. Архангел, сказала Этти, будет готов к скачкам на Большой приз.
Когда я сообщил Этти, что намерен сам временно работать тренером, она пришла в ужас.
- Но вы же не в состоянии…
- Вы не слишком добры ко мне, Этти.
- Я хочу сказать… Вы не знаете лошадей. - Она запнулась и повторила попытку: - Вы почти никогда не ходите на скачки. Вас это никогда не интересовало, даже в детстве. Вы просто не разбираетесь в этом.
- Справлюсь, - возразил я. - С вашей помощью.
Но это ее мало успокоило, потому что она не страдала самомнением и не переоценивала своих возможностей. Она знала, что была хорошим руководителем, но и понимала, что нужно иметь еще кучу разнообразных познаний и способностей, чтобы тренировать лошадей, а раз ей не удастся сделать это на высоком уровне, то и вообще не стоит. Осознание границ своих возможностей в королевском спорте встречается очень редко, а уж признаться в этом не может почти никто. На трибунах всегда тысячи людей, знающих все гораздо лучше.
- Кто будет составлять заявки на участие в соревнованиях? - спросила она сурово, а тон ее голоса недвусмысленно разъяснил, что мне с этим не справиться.
- Отец сможет составить их сам, когда ему станет немного лучше. У него будет уйма времени.
Это ей понравилось больше. Составить заявки на участие лошадей в скачках, наиболее подходящих для них, - искусство высшего пилотажа в тренинге. Все успехи и престиж конюшни заложены в заявке на участие, где для каждой отдельной лошади нужно определить цель не слишком высокую, не слишком низкую, но абсолютно правильную. Значительная часть успехов отца объяснялась правильностью его суждений, куда подавать заявки и в каких скачках какой лошади участвовать.
Вокруг нас гарцевали двухлетки. Один взбрыкнул и ударил копытом в колено другого. Конюхи прореагировали недостаточно быстро, не успели развести их, и второй жеребчик захромал. Этти холодно выругалась и велела поставить его в стойло.
Я наблюдал, как он шел в конце всей цепочки, голова лошади опускалась вниз при каждом осторожном шаге. Колено распухнет, заполнится жидкостью и будет жар, но чуть-чуть везения - и оно само придет в норму через несколько дней. А если нет, кому-то придется сообщить владельцу. Этим кем-то буду я.
За одно это утро одну лошадь умертвили, еще две получили повреждения. Если и дальше так пойдет, то толстяку не о чем будет беспокоиться..
Когда мы вернулись, на подъездной дорожке стоял маленький полицейский автомобиль, а в конторе сидел громадный полицейский. Он устроился в моем кресле и коротал время, разглядывая свои башмаки, но с готовностью вскочил, как только я появился в дверях.
- Мистер Гриффон?
- Да.
Он перешел к делу без предварительной подготовки.
- К нам поступила жалоба, сэр, что ваша лошадь сбила велосипедиста на Мултон-роуд сегодня утром. А молодая женщина пожаловалась нам, что эта же самая лошадь угрожала ее жизни и жизни ее детей.
Он был в форме сержанта, на вид около тридцати лет, крепкого телосложения, судя по всему, с ним будет трудно договориться. Он разговаривал с агрессивной вежливостью, которая у некоторых полицейских граничит с хамством, и я сообразил, что его симпатии на стороне тех, кто пришел с жалобой.
- Велосипедист получил повреждения, сержант?
- Насколько я понимаю, он поцарапался, сэр.
- А его велосипед?
- Не могу сказать, сэр.
- Вы считаете, что… э… соглашение без судебного разбирательства, так сказать, не будет противоречить установленному порядку?
- Не могу сказать, сэр, - повторил он бесстрастно. Но его лицо явно говорило «нет и нет» всем попыткам установить контакт или взаимопонимание. У меня в голове всплыла аксиома Рассела Арлетти: при решении деловых вопросов с профсоюзами, прессой или полицией никогда не пытайся навязать им своего мнения. Это только увеличивает антагонизм. И никогда не шути: они не переносят чужих шуток.
Я вернул сержанту столь же отстраненный взгляд и лениво спросил, есть ли у него фамилия и адрес велосипедиста. Поколебавшись, он перелистал пару страниц блокнота и прочитал мне его координаты. Маргарет записала.
- А молодой женщины?
Он сообщил и эти данные. Потом он спросил, может ли он получить объяснение от мисс Крейг, и я сказал: «Конечно, сержант», - и отвел его в манеж. Этти сама сначала проинспектировала его взглядом, а уж потом бесстрастно ответила на его вопросы. Я оставил их и вернулся в контору, чтобы закончить бумажные дела с Маргарет, которая предпочитала работать без перерыва на ленч и уходить в три часа, чтобы забирать детей из школы.
