— Повторяю, я против развода, — Артур холодно улыбается без тени вины или стыда. — В ином случае ты лишишься всего.
Я молчу, потому что если скажу хоть слово, то сорвусь в слезы. Любимый муж обратился в беспринципное чудовище, а я проморгала этот момент.
— Я не люблю Карину, но она носит моего ребенка, — Артур устало массирует переносицу и закрывает глаза. — Да, у меня любовница и так случилось, что она залетела, но она согласна за некоторую сумму в месяц не отсвечивать в нашей жизни.
Поднимает тяжелый взгляд, от которого мне зябко:
— Твоя гордость тебе обойдется дорогой ценой, Вита. Мама тебя не учила, что женщина должна быть мудрой?
— Не отсвечивать? — едва слышно спрашиваю я. — Артур, это твой ребенок… — медленно моргаю. — Ты решил откупиться от ребенка? Ты что такое говоришь?
— Я понимаю, это прозвучит жестоко, но я не хотел этого ребенка и не хочу, Вита, — он постукивает пальцами по столешнице, — но и на аборт отправить Карину… Возможно, он и не мой.
— Что? — у меня брови ползут на лоб.
— Закрались некоторые подозрения, — он откидывается на спинку стула и вытягивает ноги.
— Минуту назад ты с твердой уверенностью сказал, что это твой ребенок, а сейчас… Не хочу, не мой… — обескураженно подпираю лицо рукой, — ты, что, пытаешься уйти от ответственности?
— Нет. Все сложно, Витаминка, — Артур криво улыбается. — Если я буду продолжать эту тему, то все будет выглядеть так, будто я оправдываюсь, а это не в моем характере. Пусть будет на данный момент, что Карина залетела от меня, а подробности…
— Подожди, — с губ срывается истеричный смешок, — ты хочешь сказать, что связался с той, которая могла…
— Да, — коротко отвечает Артур.
Я обескураженно откидываюсь на спинку стула.
— Ты изменил мне с обычной шлюхой? — медленно проговариваю я некрасивые слова.
— Выходит, что так.
— Давай ты скажешь, что ты ее любишь, — закрываю глаза. — Артур… Господи… Ты себя слышишь?
— Что тебя так беспокоит?
— Ты не понимаешь? — я удивленно открываю глаза. — Серьезно? Я бы поняла, если бы тебя переклинило на внезапной любви к милой скромнице. Да, такое случается, люди влюбляются, а ты…
— А я люблю тебя.
— Нет, — качаю головой и смеюсь, — нет, милый. Любимой женщине не изменяют, не унижают ее и не угрожают ей с улыбкой.
— Возможно, я в отчаянии, Витаминка, — Артур вздыхает. — Ты же знаешь меня…
— Нет, я тебя совсем не знаю, — я с ужасом смотрю на бесстрастное лицо мужа. — Тебя случайно не подменил злобный брат-близнец? Может, инопланетяне похитили и мозги тебе перепрошили? Да я лучше в инопланетян поверю, чем в то, что мой муж способен на подобную грязь. И тебе не стыдно, Артур.
— Стыдиться стоило до, а не после, — снимает пиджак и раздраженно кидает его стол.
Я замолкаю и скрещиваю руки на груди. Я ведь с ним согласна. Что толку ему сейчас краснеть и говорить, как он сожалеет.
— Итак, подытожим, — я сглатываю кислую слюну отвращения, — ты предлагаешь мне сделать вид, что ничего не произошло? Проигнорировать рождение… — выдерживаю небольшую паузу, чтобы перевести дух, и продолжаю, — возможно, твоего ребенка, которого ты с барского плеча будешь содержать?
— Есть еще одно предложение, — Артур буравит меня острым и прямым взглядом, — если ребенок мой, то воспитать его самим. Его мамой будешь ты.
Глава 7. Доброй ночи, Вита
Знаете ли вы ощущения вакуума и звенящей пустоты? Я его познала на несколько минут после тихого предложения Артура. Передо мной сидит монстр со стальными глазами.
— Повтори, что ты сказал… — подаю я наконец слабый голос.
— Ты ведь все с первого раза слышала.
— Значит, я не ослышалась.
— Нет.
Я прячу дрожащие руки под стол. Ну, знаете… лучше бы наша история пошла по стандартному сценарию. Жена — истерит и кричит, а муж находит сотни оправданий, в которые я готова уже поверить. Да… Хочу стандартное развитие событий с битой посудой и скандалом.
— Артур… — в отчаянии выдыхаю я. — Ты готов отнять ребенка у матери?..
— Я не питаю иллюзий на счет Карины. Она будет отвратительной матерью, — Артур недовольно цыкает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Остановись…
Я не знаю, какой логикой оправдывает себя Артур. Это неважно, а важно то, что на секунду я зацепилась за его предложение и оно показалось мне соблазнительным. Я хочу ребенка. Очень давно хочу подержать на руках розовощекого малыша и… часть меня готова отобрать, вырвать и присвоить чужого малыша. Малыша Карины. Во мне сидит такой монстр, как и в груди Артура. И мне страшно.
Я отчаянно желаю быть матерью… матерью для детей Артура. Моя обида и злость не перечеркивает и не стирает это яростное стремление. Оно иррациональное, сильное, как инстинкт, и оно рвется наружу.
— Вита…
— Я хочу развод, — шепчу я с широко распахнутыми глазами. — Мне ничего от тебя не надо, Артур. Ничего. Я буду мыть полы, жить впроголодь, но… — у меня на глазах проступают слезы, — нам надо разойтись…
— Меня обижает, что ты не готова бороться за семью… — голос Артура тихий и напоминает ночные шорохи. — За меня.
— Что же это за семья будет? Мы не имеем никакого морального права лишать мать ребенка, — сжимаю кулаки. — Как бы нам этого не хотелось. Хочешь быть отцом? У тебя теперь есть такая возможность, и я буду… — по щеке катится слеза, — рада за тебя, Артур. Я тебя умоляю, будь им. Будь, черт тебя дери, — повышаю голос, — хорошим отцом своему ребенку! Научи эту тупоголовую ссыкуху быть матерью! Наскочил на идиотку, то и за нее неси ответственность, если она носит твоего ребенка! Не будь мразью, Артур.
— Поэтому я тебя и полюбил, Вита, — он ласково улыбается.
Еще одна трещина ползет по сердцу, вторая, третья… Камень в груди разлетается на осколки, и срываюсь на крик. Я раскрываю рот в диких и каких-то животных воплях на Артура, который сидит напротив и смотрит на меня. Я реву на него раненным зверем, у которого бесчеловечно вскрыли ржавым ножом.
Артур не отводит взгляд, не опускает глаза. Он молча принимает мое отчаяние, а когда я обессиленно замолкаю, подпирает лоб кулаками.
— Я не буду просить у тебя прощение за произошедшее, Вита, — голос у него глухой, — потому что оно ничего не изменит и не решит. Да ты и не ждешь их. Объясняться я тоже не вижу смысла. Мне нечего объяснять. Я знал, что я делаю, и, вероятно, продолжил бы, — поднимает взгляд. — Задерживался, лгал и частил бы с командировками, потому что… мог. Мог и делал. И да, я посчитал, что ты смиришься. В этом и есть моя ошибка, и за нее, только за нее, я прошу прощения.
— Я хочу уйти.
— Нет, Вита, — Артур качает головой. — Это твой дом, — встает, подхватывает пиджак и накидывает его на плечи, — и мне здесь не место. За моими вещами завтра заедут, развод будет.
— Это какая-то манипуляция? — у меня голос дрожит.
— Манипуляции были до, а сейчас я в них не вижу смысла, — затягивает галстук. — Они с тобой не работают, что, буду честным, меня злит.
— Мне ничего от тебя…
— Этот дом выбирала ты, ты его же обставляла и даже самолично покупала обои, — он окидывает кухню задумчивым взглядом, — кружечки, тарелочки… — вновь смотрит на меня, — точка невозврата. Никогда не понимал эту фразу.
— Это она и есть, — едва слышно отвечаю.
— Да, — Артур медленно кивает. — Теперь я знаю, что это такое. Отвратительное ощущение, Витаминка.
— Вита…
— Принято, — приглаживает волосы и шагает прочь. — Доброй ночи, Вита.
Входная дверь не хлопает. До меня доносится лишь тихий и мягкий щелчок, и я готова броситься за Артуром, но продолжаю сидеть в тишине.
Возможно, Артур был прав в том, что я должна была бороться за семью и за него, но разве можно смирение назвать борьбой? Ни я, ни он бы не были счастливы, если бы я согласилась на его условия.
Мое согласие бы его устроило, но не подарило бы того, что должна дарить семейная жизнь в моем понимании. Мы бы в итоге получили суррогат семьи, красивую картинку для других, за выверенными мазками которой скрывалась гниль.
