Через сто лет, прошедшие с начала строительства грязнушкинской железной дороги, от нее остались только разрозненные артефакты: мостовые переходы и арочные виадуки, дренажные тоннели и несколько полуобрушенных больших тоннелей, по которым когда-то грохотали поезда.
… Вот эту печальную историю Седов и рассказал по дороге мажорам, они выслушали, но интереса к сюжету не проявили. Вскоре за финалом истории пришел и конец пути. Слева от дорожки земля стала опускаться, приближалась глубокая балка. Еще через минуту деревья расступились, и Пашка со своим детским садом увидели желтоватую громадину моста с тремя сквозными пролетами – надгробный памятник чьим-то надеждам.
Кто-то из детей ахнул. Ульяна визгливо засмеялась.
Седов усмехнулся. То-то! Проняло!
Ребята ускорились, вышли на небольшую полянку, откуда мост был виден полностью. И остановились, удивленные. У моста суетились люди в куртках с надписью МЧС, сквозь деревья были видны машины с мигалками.
Такой активности пионервожатый никак не ожидал.
– Отдыхайте здесь! – повелел он.
Пересчитал детей и направился к мосту, не реагируя на посыпавшиеся вопросы, требования и комментарии.
Находка парапланериста
1
– А ты тут что делаешь? – Витя Калачев был все таким же круглым, крепеньким, как и прежде. Он встретил Пашку широкой улыбкой довольного жизнью человека. Звездочки на погонах свидетельствовали: Витя мог себе позволить хорошее настроение.
Они с Седовым не были близкими друзьями, Паша уволился из органов через месяц после начала Витиной карьеры, но Калачев один остался работать в полиции из всего седовского отдела, а так уж выходило, что против собственной воли Паше приходилось общаться с правоохранительной системой. В этих случаях он, чертыхаясь, звонил Вите.
Калачев был неприятен Паше своей преданностью структуре, где правда и справедливость были оформлены в приказы. Паше казалась убогой эта нацеленность на служебное продвижение, карьерный рост, стремление к привилегиям и возможностям, гарантируемым высоким чином. Витя же в свою очередь жалел Седова: как же это можно было отказаться от высокого предназначения, спиться и превратиться черт знает во что, несмотря на прежние успехи и хорошие профессиональные данные? Он вряд ли знал о причинах Пашкиного увольнения, однако догадывался, что Седова подвела лишняя чувствительность. Сам Виктор Калачев был убежден, что служба есть служба, внутрь себя ее допускать нельзя, иначе твоя карьера, считай, спущена в унитаз.
– Привет! – Паша пожал пухлую ладонь приятеля. – Что случилось?
– Труп на мосту найден, самоубийство. Наш эксперт слазил наверх, обнаружил упаковку реланиума. Потерпевший умер часов десять назад.
Они стояли у опоры моста, наблюдая за тем, как спасатели спускали с моста чье-то большое тело на носилках. Из-под простыни, которым оно было накрыто, выглядывали гладкие носы белых мокасин.
– Черт, – сказал Пашка. – А я детей сюда привел!
– У тебя есть дети?
Седов полез в карман за сигаретами, буркнул:
– Не мои, чужие.
– Вон те?… – Витя указал на полянку. – Ничего себе дети! Лоси.
– Дети, – повторил Паша, – и очень глупые. Им скучно жить.
– Да, ума не нажили.
Объяснять Вите ничего не требовалось, на службе он многое успел повидать: тринадцатилетние героиновые наркоманы, пятнадцатилетние проститутки, зараженные СПИДом, мужья, убивающие жен в пьяном бреду, женщины, превращающие в секс-рабынь своих малолетних дочерей. Жизнь бывает так жестока, что скука превращается в немыслимую роскошь.
– Как зовут мертвеца? – спросил Седов.
– Артур Перцев, если по паспорту. Сейчас будем искать, кому сообщить.
– Сколько лет?
– Тридцать пять.
Извинившись перед другом, Пашка отошел в сторону и достал телефон.
– Элли, кажется, вашего Артура обнаружили в лесу мертвым.
Реакция любовницы его удивила.
– Да?… – В ее голосе мелькнуло сомнение. – Я тебе номер телефона мужа эсэмэской скину, ты передай его… ну, кому там надо.
Седов поступил так, как она сказала. Калачев удивился:
– Ты знаешь этого Артура? Ты знаешь его отца? А на самом деле как ты тут появился?…
На последний вопрос Паша мог ответить только одно: случайно. С тем и ушел.
Детям он выложил всю историю прямо на полянке, откуда открывался вид на мост. Они восприняли новость по-разному.
– А я не знал, что он приехал, – сказал Захар, смущенно улыбаясь.
– И я не знал, – поддержал его Гаврил.
– А как он умер? – спросила Оксана, которая училась на юридическом факультете.
– Предполагается самоубийство, – объяснил Паша.
– У него жена беременная, – заметила Ульяна. – Небось достала его окончательно, вот он и покончил с собой. А вообще его все терпеть не могли, наверное, он понял, что дальше так нельзя.
– Жалко папу, – вздохнула Наташа. – Папа больше всех его любил, потому что Артур самый взрослый и ответственный. Он нам его в пример приводил каждый раз, когда мы чего-то не то делали.
2
Вернувшись из похода, Паша отправился прямиком в мастерскую Элли, но ее там не нашел. Тогда он разыскал Тамару и выяснил, что Элли на пленэре, делает зарисовки «всяких тучек», как объяснила экономка.
– Эх, везучая она! – заключила женщина, размешивая в здоровенной кастрюле суп, сваренный для детей. – Я бы лучше эти тучки малевала да деньги пересчитывала, чем на кухне жизнь свою гробить!
Когда Пашка нашел Элли в яблоневом саду, все так и выглядело: красивая дама наслаждается жизнью, ей повезло – не надо работать, а можно просто любоваться пейзажами. Однако мольберт оказался чистым, а кисточка сухой, мокрыми были только глаза Элли.
– Это из-за Артура? – спросил Седов.
Она покачала головой из стороны в сторону, словно делала упражнения для шеи. Потом решительно бросила кисть на вымощенную камнем дорожку и села на лавочку. Пашка присел рядом. Элли достала из-за лавочки бутылку бурбона, своеобразный рояль в кустах, поморщившись, отхлебнула и протянула Паше.
– Я Артура никогда особо не любила. Он мне чужой человек.
– Тогда что?
– Никита меня бросает.
Она всхлипнула, вытерла нос тыльной стороной руки, точно так, как это делают маленькие дети. Паша, сделав добрый глоток виски, вернул бутылку.
– Поженимся? – спросил он.
Она взглянула на него колюче и вдруг усмехнулась, догадавшись, что он пытается ее подбодрить.
– Ты настоящий друг, – ответила она. – Представь, он позвонил мне пять минут назад.
– А про смерть сына он знает?
– Знает, конечно.
– Это как-то связано?
– Нет. Разве что дело в характере Никиты. Он узнал, что Артур погиб, и, чтобы не утонуть в переживаниях, решил действовать, менять свою жизнь, переустраиваться, чтобы потеря не казалась такой болезненной. Он всегда так делает. Во время кризиса Никита потерял половину своего бизнеса – в его автомобильные салоны люди перестали даже заходить, не то что покупать дурацкие «геленвагены». И тогда он взялся строить этот дом, чтобы его дети летом не уезжали к матерям, а он мог с ними видеться когда захочет. Растратил кучу денег, но расходы Никиту не волновали, он решил укрепить семью. И меня назначил главной нянькой.
– Просто для того, чтобы чем-то занять себя?
– У него, разумеется, было объяснение. Сказал, что все в этом мире непрочно, призрачно, а настоящее – это не заводы-пароходы. Настоящее – это потомки. Им надо дать все, чтобы они продолжили дело и сохранили твое имя в веках.
– И он дал им все, – иронично резюмировал Паша.
Элли посмотрела на него с удивлением.
– А разве не все? Ульяна в этом году начала учиться в Миланской школе моделей! Не потому, что красивая, а просто потому, что папа имеет деньги. Моя Наташка учится в Великобритании, а потом в Америку поедет. Она в России бывает только летом. Парни тоже за границей обучаются, в Кембридже, ты представляешь?! У них есть все, что им нужно, и даже больше. А по-твоему, он им чего-то недодал?
– По-моему, – сказал упрямый Седов, – он им внимания недодал! А в результате они дичают на глазах, еще немного, и окончательно взбесятся от безделья. Посмотри, ни у кого из детей нет собственных увлечений…
– А что им, марки собирать? – рассердилась Элли. – Мне кажется, ты вообще не имеешь права судить. Посмотри на себя – ты же ничего не имеешь, ничего не хочешь. Напиваешься ежедневно, и в этом вся твоя жизнь. Ты создавал когда-нибудь собственный бизнес? Отвечал за дело, за людей? Да что я говорю! Ты вообще не знаешь, что такое работа!
– Работа ради работы не имеет смысла, – туманно ответил Паша. Он взял у дрожащей от негодования Элли бутылку и сделал пару глотков, потом продолжил: – Работать надо для себя, для души – за деньги или за славу, но всегда только из интереса. У меня интересов в жизни нет, поэтому я не работаю. Но они были, эти интересы. Благодаря моим родителям. А уж почему эти интересы вдруг исчезли – это мое личное дело.
