Квартира досталась ему в наследство от Елизаветы Ивановны. Однокомнатная, на седьмом этаже, но с двумя застеклёнными лоджиями, в комнате и кухне. Глеб бывал здесь, когда присутствие его в Москве требовали служебные обстоятельства. Остальное время жил в ста тридцати километрах от столицы. Там среди тверских лесов и озёр затерялся монастырь. Именно затерялся, что молодого оперативника отдела по расследованию ритуальных убийств при Русской Православной Церкви вполне устраивало. Редкие паломники не чаще одного раза в год тревожили размеренную монастырскую жизнь. Только там, в лесной глуши за монастырскими стенами Глеб чувствовал, это его настоящая жизнь. Радость доставляло всё: и тесная келья, и физический труд от рассвета до заката, совместные трапезы и молитвы.
В подъезде тускло светила лампочка и в самом тёмном углу слышалась какая-то возня. Глеб напружинился и застыл на месте, готовый к отпору. Но наступившую тишину нарушали лишь звуки поцелуев и сладострастные стоны. Ещё одна озабоченная парочка, подумал он, легко взбегая по ступеням. Лифтом не пользовался принципиально, чтобы всегда держать себя в хорошей физической форме.
ДАР
Когда Елизавета Ивановна узнала о его увлечениях единоборствами, она отвела своего воспитанника в духовное училище при Свято-Даниловском храме. Там, в маленьком спортивном зальчике шестнадцатилетнего парня встретил жилистый сорокалетний мужчина с густой чёрной бородой, закрывающей половину груди. Глеб к тому времени уже полгода посещал секцию с громким названием Глобальная федерация тхэквондо, с юношеской энергией молотил руками и ногами боксёрский мешок и даже один раз выступил на соревнованиях, где они с таким же шестнадцатилетним парнем азартно лупили друг друга. К великому разочарованию Глеба победу отдали его сопернику.
У бородатого дядьки был кроткий взгляд, которым он несколько секунд рассматривал парня
- Драться любишь, отрок? – спросил он, лаская его глазами цвета майского неба.
- Люблю! – не стал скрывать Глеб. – Но больше рисовать люблю.
- Это хорошо, что творческое начало в тебе преобладает. А ну-ка, ударь меня!
Как можно было ударить солидного мужчину, да ещё с такой патриаршей бородой? Парень колебался.
- Ну, смелей! Покажи, чему тебя научили!
Глеб резко выбросил ногу, целя в густую бороду. Нога рассекла пустоту, а густая борода оказалась совсем рядом, щекоча ему лицо. Он обнаружил себя лежащим на полу, прохладные руки бородатого бережно обхватили его шею. От рук этих исходило какое-то умиротворение, совсем не хотелось драться, а лежать вот так на полу, как в раннем-раннем детстве на руках у матери, которую он совершенно не помнил.
Потом бородатый разговаривал с Елизаветой Ивановной.
- Рано ему ещё. Годик пусть перебесится, потом с недели две попостится, сходит к Причастию, вот после этого может и приходить, если к тому времени не раздумает.
- А посмотреть-то на тренировки можно? – спросила старушка.
- Отчего нельзя? Можно, конечно, - улыбнулся бородач и повернулся к Глебу. – Рисунки свои принесёшь?
- Принесу. А вас как зовут?
- Зовут меня Михаилом Анисимовичем. А тебя, значит, Глебом кличут?
Раз в неделю Глеб стал ходить на тренировки. Он забивался в уголок маленького спортзала и смотрел, как Михаил Анисимович укладывает на пол здоровенных мужиков. Самбисты, боксёры и каратисты оставались на ногах до первой своей атаки. Стоило им сделать любое атакующее движение в сторону дяди Миши, как через секунду они лежали в самых нелепых позах, не помышляя о продолжении боя.
Следует сказать, что техника Михаила Анисимовича Глебу не нравилась. Не было в ней голливудской зрелищности. То ли дело, Ван-Дамм, уж врежет, так врежет! Да и название скучное – ПБС. Даже не пистолет бесшумной стрельбы, а Православная боевая система.
Он продолжал посещать свою глобальную секцию, где каждую тренировку проводились изнуряющие спарринги. Тренер говорил, что так укрепляется дух и формируется бойцовский характер. А Михаил Анисимович свои занятия начинал с молитвы, и по его словам это тоже укрепляло дух.
Как-то весной тренер взял Глеба на соревнования. Перед началом боя парень видел в противоположном углу своего соперника, его раздувающиеся ноздри, горящие глаза.
- Порви его! – напутствовал тренер.
Бойцы выскочили на середину татами и принялись наносить друг другу удары. Противник напирал, пользуясь превосходством в силе, его удары становились всё жёстче, но при этом он совершенно забыл о защите, да и атаки были прямолинейными и однообразными. Во время очередной Глеб переместился назад и вправо, и резко крутанувшись на левой опорной ноге, нанёс своему оппоненту удар, называемый в тхэквондо баккат-доли-чаги. Его пятка угодила бедняге прямо в переносицу, парень упал, заливая ковёр кровью, а Глебу стало страшно. Что он наделал! Разве этому его учила Елизавета Ивановна?
- Молодец, пацан! – закричал тренер. – Вот это, я понимаю, бой!
Врач определил у поверженного перелом переносицы со смещением и того увезли в больницу.
Победа не принесла радости, и очень хотелось уйти домой, но в этот день предстоял ещё один бой. Глеб взял лист бумаги и карандаш и чтобы успокоиться, стал рисовать. Своего тренера. Когда вечером Елизавета Ивановна увидела рисунок по её лицу прошла судорога.
- Глеб, больше ты туда не пойдёшь! – решительно заявила она.
Но он и сам понял, что ему не по пути с глобальной федерацией. Не его это.
Михаил Анисимович увидев портрет глобального тхэквондиста, почесал свой косматый затылок:
- Бесы-то, бесы в нём так и скачут! И как тебе, Глебушка, удаётся на бумагу нутро передать?
Парень лишь пожимал плечами, Божий дар, должно быть!
Через год дядя Миша взял его с собой в монастырь. Весь август Глеб заготавливал дрова на зиму, разгружал машины с углём продуктами. В конце месяца он причастился в монастырском храме, и они вернулись в Москву.
- Ну что, не раздумал заниматься? - спросил его Михаил Анисимович по дороге.
- А как вам удаются такие приёмы? Я почти год наблюдаю за тренировками и ни одного приёмчика повторить не могу.
- В человеке Божественное начало сильно, вот лукавый и бесится. Надо, Глеб, уметь отделять зёрна от плевел.
Глеб совершенно ничего не понял. Причём тут Божественное начало и дьявольские козни? Как говорил герой одного голливудского зубодробительного фильма, «удар – есть удар, пинок – есть пинок».
Видя сомнение на его лице, дядя Миша усмехнулся.
- Всему своё время. Научишься, и разбрасывать и собирать камни. У тебя, парень, дар есть. Это я по твоим рисункам видел. Ты словно воочию видишь Зло скрытое в человеке, любом явлении, предмете. Не отдельные пороки или недостатки, а именно Зло. Страшный это дар, Глеб. Обещай мне, что будешь с ним обращаться осторожней?
- Меня об этом и Елизавета Ивановна просила.
- Это тебе Господь испытание посылает. Ведь в чём суть христианской веры? Само собой в покаянии, в приближении к Богу. А ещё все мы твари Божьи и в человеке в первую очередь надо увидеть божественное, прекрасное. А ты видишь Зло. И это твой крест. Буду молиться, чтобы ты достойно пронёс его.
Глеб смотрел в окно автобуса на проплывающие мимо голубые ели, берёзы с уже тронутыми желтизной листьями и думал о словах дяди Миши. И вдруг его молнией пронзила мысль. А, если, однажды посмотрев в зеркало он увидит…
Он стал гнать её от себя, пытаясь переключиться на что-нибудь другое. Но, про себя решил, что в зеркало больше смотреться не будет.
Он стал посещать спортзал при храме. Теорию тренер преподал ему лишь в первое занятие. Впрочем, была она проста и мало чем отличалась от того, чему его учила Екатерина Ивановна: каждый месяц ходить к Причастию, не предаваться ни в чём излишествам и относиться к людям так, как бы ты хотел, чтобы они относились к тебе.
Потом началась изнуряющая практика. Начал дядя Миша с того, что так любил Глеб, с ударной техники. В ПБС не было высоких ударов ногами, как в тхэквондо, что мастер объяснял спецификой русского климата. Но были настолько хитроумные уклоны, уходы и подходы к противнику, противоречившие, казалось всем законам физики, что поначалу парень отчаялся. Такого ему не освоить никогда! Вода, как говорится, точит и камень и через полгода тяжелейших тренировок, кое-что начало получаться. Несмотря на то, что не надо было махать нижними конечностями в заоблачные высоты подобно Ван-Дамму, Михаил Анисимович уделял большое внимание упражнениям на гибкость.
- Дыхание – жизнь, а растяжка – здоровье! – повторял он каждый раз китайскую мудрость.
Однажды Глеб возвращался с лекций (в семнадцать лет он поступил в Свято-Тихоновский университет), как его кто-то окликнул. Это был тренер из глобальной федерации тхэквондо.
