должен вернуться в Иерусалим. Андрей сейчас ведет кружок по интересам. Да нет, не принимайте же Вы все так буквально. Давай я не буду пересказывать то, что ты сможешь узнать завтра и сам. Расскажите лучше о себе.
Впоследствии я привык к манере Ланского начинать общение размеренно, корректно, только на «Вы», но с ускорением речи перескакивать на «ты», а замедляя повествование, снова возвращаться к «Вы».
Около получаса я отвечал на простые вопросы Давида Семеновича. Мне это напомнило встречу односельчан: покинувший родную деревню давно, встретил только что оттуда прибывшего, и не переставал расспрашивать. Затем настал мой черед.
– Давид Семенович, меня не перестает мучить один вопрос. Как вам удалось так замечательно тут устроиться?
– Ну… Вообще-то я прибыл в Палестину… уже почитай, более восьми лет! Да, брат. Как время летит. С домом, с богатством моим все элементарно. Я ж не просто ученый. Я инженер-изобретатель. Как только появился в Иерусалиме, пораскинул мозгами и стал искать аудиенцию с великими мира сего. К кому же идти, как не к римскому префекту Иудеи – Понтию Пилату. Ни на какую личную встречу сразу рассчитывать не приходилось. Через подчиненных я передал префекту всего один чертеж. На следующий день меня пригласили к нему лично. Я принес с собой еще десяток таких бумажек. Главное, что среди них было, – проект нового дворца с огромным количеством технических новшеств. Нужно понимать, что жестокий и алчный Пилат терпеть не может Иудею и хочет обратно в Рим. Я предложил ему нечто такое, чего нет даже в сердце великой Римской империи. И он купился: ощущение превосходства над самим Римом решило в конечном итоге все. Я получил работу, уважение и деньги. А с виллой мне помог Агриппа первый. Его, внука Ирода Великого, Калигула провозгласил царем Иудеи уже позднее. Агриппа сам отыскал меня через подданных и доверил реконструкцию дворца. По его же протекции меня провозгласили иудейским старейшиной. Как-то так все и вышло.
Я с восхищением смотрел на немолодого собеседника. Казалось, этому великому магу подвластно все.
8
На другой день я стоял недалеко от Золотых ворот и наслаждался теплой апрельской погодой. Профессор сказал, что Андрей вместе с другими последователями нового учения (нужно было еще узнать, какого: Ланской на эту тему особенно не разглагольствовал) войдут в город через те самые ворота.
Через час-полтора наметилось некое оживление. Большая группа людей двигалась издалека в сторону ворот. Ей навстречу набиралась другая – в основном зеваки вроде меня. Я пока не мог разглядеть своего друга. Процессия приближалась. Центром всей этой массы людей был один человек – наверное, лидер. К нему стекался весь людской поток. Я пригляделся. Сомнений не было. В центральной фигуре я признал своего друга. И люди к нему шли не просто так: Андрей двигался сквозь толпу желающих получить благословение, задать вопрос или просто коснуться его. Он напомнил мне мегазвезду, проходившую через толпу фанатов. Я втиснулся в живую стену, продвигаясь к нему поближе. Ученики Андрея действовали, как профессиональная команда телохранителей: не давали зажать своего учителя в кольцо и расчищали дорогу. Андрей останавливался выборочно перед некоторыми особо активными горожанами. Иногда кому-то что-то говорил или просто накладывал руки. Подталкиваемый толпой, в один момент я оказался с ним совсем рядом. Наши глаза встретились.
– Саша, мне нужно многое тебе сказать.
– Ты что делаешь, Андрей?
– Ты о чем?
– Обо всем этом.
Этот диалог вели только глаза. Мы ни проронили не слова. Потом с его губ слетела всего одна негромкая фраза:
– Сегодня ночью я приду в дом Иосифа Аримафейского.
Андрей проследовал с эскортом дальше, но шагов через десять обернулся, наградив меня немного влажным взглядом и довольно усталой извиняющейся улыбкой. Я только сейчас понял: Иосиф Аримафейский – это Семен Давыдович.
Я практически вбежал в дом Иосифа Аримафейского. Забыв об осторожности, я чуть не начал говорить по-русски в присутствии слуги. Оценив ситуацию одним взглядом, Семен Давыдович взмахом руки избавился от лишних глаз. Слуга поклонился ему и стремительно покинул комнату.
– Успокойтесь, Александр. Успокойтесь. Согласен, это было жестоко, отправлять Вас навстречу с Иисусом, о Господи, Андреем, ничего не объясняя. Но поймите: я боялся, и, надо заметить, небезосновательно, что мои слова превратятся для Вас в пустой бред. И сколько бы времени я ни потратил, Вы все равно отнеслись бы к ним, мягко говоря, с недоверием. Давайте посмотрим на эту историю под другим углом, и тогда, надеюсь, Вам станут более понятны поступки и, главное, устремления Андрея. Но сначала выпьем-ка вина. Ночь предстоит длинная.
Семен Давыдович подошел к столу, разлил вино из глиняного кувшина в две чаши. Одну протянул мне:
– Замечательное вино. Надо попросить Андрея еще нам такого из воды приготовить.
Видя мое изумление, Ланской прыснул, давясь смехом.
– Простите, не мог сдержаться. Больно уж вид у Вас, Александр, беспомощный. Надеюсь, это не перебор? Ну, простите, право. Это отличное вино из прошлогоднего урожая. Здесь вода, если успели заметить, не совсем чистая, с минеральными солями. Даже я до сих пор не могу привыкнуть. Поэтому предлагаю вина. В Союзе- то я вообще почти не пил, а тут пристрастился, знаете ли… Продолжим?
Когда несколько лет назад ко мне после субботней службы подошел незнакомец и произнес знакомое Вам слово, я чуть не упал в обморок. Он повторил его дважды, и откуда-то из глубин моего сознания, вырвалось аналогичное, но немного другое: «Телепорт» – «телепортавт». Я не знал, что это пароль. Я лишь помнил само слово. Помнил, потому что сам его придумал. Ведь еще нет никакого послания для потомков, прочитав которое ко мне отправят людей из будущего. Я его еще не написал. Пока не написал. Но непременно напишу. И вот какая картина получается. В будущем я придумал термин, который вы должны использовать как пароль для общения со мной в прошлом, который я, услышав от вас в прошлом, напишу в послании для будущего. Вот где настоящий взрыв мозга. Я специально остановился на такой, казалось бы, мелочи, чтобы наглядно продемонстрировать Вам, Александр, что телепортавт сам являет собой точку преломления времени. И еще раз повторюсь. Если рассматривать вещи под таким углом, то Вам, мне кажется, будут понятнее поступки Андрея.
Он с самого начала был одержим идеей разыскать Иисуса Христа или хоть какие-нибудь упоминания о нем. Согласно современным околоисторическим документам, церковным каноническим или самому понятному и более объективному подсчету по григорианскому или юлианскому календарю, исчисляемым от «Рождества Христова», – евангельские события должны были произойти уже лет двадцать назад. Первые полгода Андрей изучал документы и много общался с фарисеями Иерусалима. Затем за полгода он обошел основные храмы Иудеи. Никаких результатов. Еще полгода он мучился сомнениями, сидя у
