у тебя… творческий. Для такого рода личностей характерна духовная сумятица и эмоциональные качели, из него руководитель оперативного отдела, как из меня — гриб. А насчет Ви… тебя не смущает, что она может в любой момент уйти в декрет?
Я хихикнул.
— Тайвин — гриб! Почему гриб? Но я запомню, и не надейся. Будешь Мухоморчик, ты у нас личность яркая и ядовитая.
— Что первое в голову пришло. Я тебе уши оборву, только посмей на меня прозвища навешивать. И в нос дам.
Я немедленно восхитился.
— Так ты сам себя с грибом сравнил, я-то тут причем. А ты умеешь?
— А то, — снисходительно глянул на меня гений. — С двумя старшими сестрами, от которых младшего брата надо отбивать, пожил бы, и не такому бы научился.
— Ясно, — улыбнулся я. — Не хочешь быть Мухоморчиком, обзову Бледной поганкой. О, придумал! Желчный гриб! Да ладно, ладно, не шипи, не буду обзываться. А насчет декрета… В декрет может кто угодно уйти, сейчас бы в середине двадцать третьего века мам и пап по декретному признаку делить. Справимся.
— И все равно. — Перестав на меня злиться, Тайвин упорно гнул свою линию. — Вот тянет же тебя на всяких обиженных. Скорпикору прикормил, девочку у гептаподов изъял, астродесантников на пряник приманиваешь, сотрудника охранного агентства зачем-то суккубами совратил. А если не подойдут?
— Если не подойдут или откажутся — тогда Берц, — пожал плечами я. — Очевидно же. Я там письмо написал, попросил его пока на командование поставить, а там мы бы разобрались.
— Письмо? Письмо — это хорошо, может, у Андервуда что-то шевельнется в том месте, где совести положено расти. Берц будет против, — вздохнул гений. — Да, проблемка.
— Да почему вдруг? Я вообще считаю, что несправедливо занимаю его место.
Я и правда так считал, и по сию пору.
— Ты сам прекрасно знаешь, — мягко сказал Тайвин. — Роман — великолепный первопроходец, отличный боец и командир. Для военных. Но он не лидер для оперативников Корпуса. Со временем я думаю, он возглавит собственное военное подразделение, близкое к тебе, зачем такой талант на побегушках держать. Но он — не ты. И тобой не станет. Вернемся к нашим баранам, то есть, потенциальным работодателям.
— Угу. Вот ты говоришь, криминал меня не волнует. Волнует, конечно. Только я его представителей еще ни разу в жизни в глаза не видел, если не считать Алана и школьных торговцев легкой наркотой. И с Макс тоже… концов полиция так и не нашла никаких. Эх, аналитиков бы сюда, жаль, что я — не Ан, а ты — не Чингиз, — посетовал я, чувствуя глубокую признательность другу за теплые слова и веру в меня. Сам я так в себя не верил, как окружающие. — Но могу предположить, что потребовались мы оба по вполне прямому назначению — разведывать и изучать.
— Седьмой, — хором сказали мы и переглянулись. Такого поворота, признаться, мы точно не ожидали.
Небольшие перегрузки сменились мягким толчком и тишиной. Ремни с тела с тихим шелестом втянулись внутрь кресел обратно, а вот фиксаторы с конечностей, естественно, нет. Я склонился к подлокотнику и сладострастно почесал нос.
— Что, продолжения захотелось? — съехидничал Тайвин.
— Боже упаси, — меня передернуло. — Может, недели через две-три, точно не раньше.
— Смотри мне.
— Куда?
— На себя.
— Да смотрю. Чувствую себя в глубоком андеграунде.
— Скорее им самим пребываешь, пьянь.
— Кто б говорил, ядовитая ты зараза.
За безобидной перепалкой мы тщательно друг от друга скрывали волнение и чувство ожидания грядущих неприятностей. Переборка двери отъехала в сторону, в пассажирский отсек просочилось пятеро крепких мужиков с иглометами наизготовку, окруживших нас по периметру.
Пока охрана подпирала стены и дверь, я, склонив голову, беззастенчиво разглядывал их экипировку и внешний вид. Боевые экзокостюмы, со встроенным, но не активированным режимом хамелеона, иглометы новейшей модели, на запястьях — гибкие смарты, последний писк моды. Лица у всех суровые и непреклонные, и с едва уловимым налетом причастности к общему делу, которое бывает у людей, давно и плотно состоящих в клубах по интересам. Я, например, как-то на спор в компании узнавал представителей военных структур и близких к ним профессий, врачей и педагогов, и ошибся лишь один раз. Наверное, и у нас постепенно появляется эдакий налет профессиональной деформации, вот только у этих чувствуется жесткость что ли, даже жестокость.
— В бандах дисциплина и иерархия похлеще, чем в военной части с самой дедовской дедовщиной, — глубокомысленно изрек я в пространство, припомнив прочитанные по работе давным-давно статьи о психологическом портрете человека, состоящего в преступной группировке. Пространство никак не отреагировало, чего я, признаться, и не ждал. Тайвин дернулся, но промолчал — видимо, хотел предупредить, чтобы я не нарывался.
В двери показался знакомый силуэт — там стоял, не к ночи будь помянут, Алан собственной персоной в глухом деловом костюме с воротником-стойкой на восточный манер. Помнится, после того, как я изгнал «Апостол» с Шестого, но Алану дал шанс, синдикат на меня здорово обиделся. Видимо, как и сам Алан.
— Ба, какие лица! — обрадованно воскликнул я. — Извините, мы не при параде.
— Я чувствую, — вместо приветствия поморщился человек-невозмутимость.
