— Что ж, — сказал Родригес, — если мы допускаем, что я на названных условиях берусь за ваше дело, тогда имеет смысл поговорить о его точных подробностях.
— Ты точно не знаешь, что здесь случилось? — сыронизировал Рабен.
— Разумеется, знаю. Я стою во главе кое-какой службы. Однако мне важно понять, как эту всю историю видите вы. Что повлияло, на кого подумали, где пытались искать.
— Тогда так. Дело случилось в ночь, когда из спальни у Флореса сбежала шлюха…
— Как она к нему попала?
— Это не важно.
— Как скажете.
— Так и скажу. Важно то, что она сбежала, перебравшись ко мне в кабинет и стащив самый ценный предмет из коллекции — аутентичный робарианский молот.
— Ваш кабинет кто-нибудь охранял?
— Да, был охранник. Его звали Джек. Но видать, охранял плохо. Она его уложила с первого же удара наповал. Перелом костей черепа — умер, не приходя в сознание…
— Сочувствую вашему горю, — автоматически произнёс Бенито.
Рабен отрицательно покачал головой:
— Надеюсь, молот от этого удара сильно не пострадал. И потому, чем тупо сочувствовать, подумать бы тебе вот о чём. Шлюха не местная, во дворце сама сориентироваться не могла, откуда ей знать, где лежит мой молот? Ответ напрашивается: кто-то навёл. А кто бы это мог быть?
— Да-да, кто же, по-вашему?
— Есть подозрение на двоих ваших людей. Оба в моём кабинете не так давно побывали, оба видели молот. Оба не внушают большого доверия. Догадываешься, о ком я, а, начальник службы?
Бенито не стал отпираться:
— Полагаю, об Олафе Торвальдсене и Майке Эссенхельде.
— Точно! У тебя они, видно, тоже под подозрением…
— Вовсе нет, — усмехнулся Роднригес. — Я, конечно, не стал бы доверять этим людям абсолютно, но лишь по одной причине. Вы их у меня перекупили. Было дело, не так ли? Так что это и ваши люди.
Рабен не стал возражать. Ещё бы! О Майке Эссенхельде он с неделю назад официально договаривался — не мог же сразу забыть. Олафа — завербовал с полгода назад, в глубокой тайне, о которой сам водитель лишь неделю спустя рассказал по большому-большому секрету.
— Да, конечно, — вот чем ударил Рабен. — Люди мои, мне с ними и разбираться. Как вернутся с задания, тут де и начну.
Что на это ответить?
— Само собой. Единственное, что — оба работники остродефицитные. Водитель из самых лучших. Ксенозоолог — единственный на всю колонию.
— К чему это ты клонишь?
— Лишь к одному. Я резко против того, чтобы в ходе вашего дознания их убили, замучили или покалечили.
— Отчего такая забота?
Бенито вздохнул:
— Они инструменты нашего общего дела, понимаете, Рабен? Ценные инструменты. В их отладку вложено много моего труда, моего времени. Труд и время — это ведь тоже деньги! — Рабен понимающе закивал, о деньгах он что-то, да знает. — Я говорил уже Флоресу и в любой момент это ему напомню. Я не против того, чтобы моих людей привлекали к своим задачам вы, Рабен, или кто-то другой. Я готов сотрудничать и делиться. Но я не могу терпеть, чтобы их использовали неаккуратно.
— То есть?
— То есть, если Олаф и Майк вам нужны по своим основным специальностям — пусть работают дальше, нет никаких проблем. Но если вдруг не нужны, или нужны, как корм для собак — то вам их пора мне вернуть. В целости и сохранности.
Рабен изрядно нахмурился:
— Что я слышу? Ещё одно условие? Не много ли на себя берёшь?
— Вы ведь можете обратиться к кому-то другому. К Флетчеру, например. Можете искать молот своими силами. Если же вы хотите, чтобы его нашёл я, значит, вам придётся согласиться с моими условиями. Право же, они в целом разумны, не очень обременительны для вас, но зато прибавляют моим поискам много вдохновения.
— Ах, так? — вскипел Рабен. — Ладно. Твои условия мне понятны. И я их, так и быть, принимаю. Но принимаю, — он свирепо оскалился, — на собственном маленьком условии.
Родригес отозвался максимально ровно:
— Прекрасно. Огласите же его.
— Я полагаю, что твой моноцикл — по-прежнему твой…
— Благодарю, — с чувством успел вставить Бенито.
— Не за что! — бросил Рабен. — Но также я полагаю, что твоя вещь — это именно та, которую ты способен спокойно взять и унести. Логично?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вроде бы да.
— Ну так вот. Мы с тобой согласились, что твой моноцикл — одна из таких вещей. Правда, волею судьбы она оказалась в моём кабинете, — Рабен издевательски гоготнул. — Смекаешь уже, к чему веду? Мой кабинет — это не склад для твоих вещей. Он охраняется. Не всегда идеально, но мои люди, — Рабен кивнул Диасу и Маданесу, — день ото дня совершенствуются… Тебе интересно слушать?
— Да, спасибо, захватывающая история, — оценил Бенито.
— Прямо-таки история с захватом, — перефразировал Рабен. — Ну так вот. Я сейчас отсюда выйду. Охранять кабинет оставлю телохранителей. Тебя они точно выпустят. Твою вещь — как получится. Они ведь не должны знать в лицо каждый из твоих моноциклов!
— Замечательно интересное испытание, — сказал Родригес уже в спину хозяина кабинета. Разумеется, он соврал. Если же начистоту, то ощущал он интереса самую малость. Намного меньше, чем декларировал.
10
С уходом Рабена его телохранители будто встряхнулись. На протяжении всего разговора простояли справа и слева от шефа наподобие мебели, позволяя незадачливому посетителю забыть о своём существовании, но теперь плавными движениями хищных тварей из рода пантер вышли на первый план. Они вышли, а Бенито вмиг потерялся.
Диас прошествовал к двери, небрежно облокотился на косяк. Маданес уселся за стол Рабена на начальническое место. В отличие от Родригеса, этих ребят предстоящая игра заранее забавляла. Потому они занимали места, выигрышные с точки зрения эстетики.
Тот, кто за столом, будет командовать исполненным едкого сарказма тоном. Тот, кто у двери, не будет Родригеса выпускать.
— Ну, ладно, парни. С вашим шефом мы плодотворно потолковали. Он что-то вышел, думаю, и мне пора уж откланяться, — произнося свою речь, Бенито непринуждённо подошёл к моноциклу и привычным движением взвалил его на плечо.
— Не-а, — произнёс Маданес из-за стола.
— Извините?
— Ты слышал, что сказал шеф. Мне это тебе повторить?
— Он, между прочим, сказал, что вы меня выпустите.
— Выпустим, — пообещал Маданес.
— Но без трактора, — напомнил Диас от двери.
— Нет, парни, вы что-то не так услышали, — убеждённо заявил Бенито, — Рабен сказал, что меня вы выпустите в любом случае, а будете ли покушаться на мою собственность — ещё подумаете.
— Да, — сказал Диас, — и мы подумали. Пришли к такому решению, что отпустить — отпускаем. Но без трактора.
— Факт, без трактора, — подтвердил Маданес.
Бенито попробовал вывернуться, цепляясь к словам:
— Так это не трактор. Это простой моноцикл.
— Мы твой моноцикл называем трактором, чтобы язык не ломать, — со скукой молвил Маданес. — Ещё вопросы? Если нет — снимай с плеча трактор, да выходи.
— Оставить вам трактор? Нет, парни, конечно, идея ваша прикольная, но разрешите-ка мне ещё немного подумать.
— Минуту? — предложил Диас.
— Не больше, — кивнул Маданес.
И Диас, чтобы не тратить время напрасно, задвинул на бронированной двери тяжёлый засов.
Да, засов — это аргумент. В нескольких смыслах железный.
Если Бенито с «трактором» на плече попытается прорваться, Диас и без засова остановит его играючи. Но если он вскочит на «трактор» верхом, да резко стартует, понадеявшись вышибить слабо закрытую дверь… Тут уж всей ловкости мастера боя может и не хватить, зато засов отработает своё.
— Эй, а засов, по-моему, лишний, — объявил Родригес, — обязательно скажу Рабену, что его мастера боя даже вдвоём не решились меня останавливать, не имея за спиной крепкого засова! — он медленно снял с плеча моноцикл, чтобы затем очень быстро вскочить в седло. — Кстати, Диас, если я расшибусь в лепёшку, ваш хозяин вряд ли сильно порадуется. Знаешь, почему? Лепёшке никогда не найти боевой молот.
