Ну, потолкался чуть, двинул к гастроному. Выхожу с барахолки – у выхода лошадь стоит, толкает мой утюг за двадцать пять какому-то лбу клыкастому.
Я подскакиваю, говорю:
– Ты что делаешь, морда? Ему красная цена – десять рублей! Он новый стоит пять сорок. Ты его за двадцать пять пихаешь. Надо же совесть иметь!
Размахиваюсь. Ка-ак дам ему в ухо, он брык в сугроб, говорит:
– Ты что делаешь, морда? Это же бизнес!
И смотрит на клыкастого. Клыкастый ничего не говорит, правда, ни слова. Размахивается, ка-ак двинет мне по уху. Забрал утюг за двадцать пять и ушел.
Мы лежим с лошадью в сугробе, разговариваем, есть ли польза от бизнеса.
Лошадь говорит:
– Если по уху за пять рублей, то это еще не бизнес.
Я говорю:
– За пять и по скуле не бизнес. А если как мы, по уху, но десять рублей чистой прибыли, то уже бизнес.
Поговорили, двинули к гастроному. У гастронома лоб клыкастый частушки поет, прихлопывает, притопывает – утюг наш толкает за тридцать пять, старается свой червонец заработать.
Но бесполезно. Мы уже решили, что не всем польза от бизнеса, и тут он все-таки толкнул какому-то профессору – тот, видно, не по утюгам учился. Может, он и не профессор – просто голова набок.
Мы клыкастому свистнули, пошли опохмеляться. Как выпили по сто шестьдесят своих граммов, так окончательно поняли: от бизнеса всем польза.
Теперь смотри. Я вечером домой вернулся – жена чего-то светится от радости.
– Чего ты, – говорю, – чума, светишься?
Она говорит:
– Днем вернулась, хотела погладиться – утюг исчез. Так расстроилась вся! Кинулась в магазин, они говорят: «Вы что? После войны еще ни разу не завозили». Выхожу – какой-то дурачок, голова набок, продает в точности как наш и всего за сорок пять рублей. Это нынче такая удача!
То есть от бизнеса польза всем.
Невидимка
В воскресенье знакомого встретил. Так себе знакомый, даже забыл, как его зовут. В школе учились вместе. Он химиком стал.
Ну, зашли к нему – нищета, конечно, мебели нет, посуды нет, даже этой нет... жены – одни пробирки да колбы. Сидим на кухне. Я говорю:
– Слушай, грязи у тебя по колено, а тараканов что-то не заметно совсем.
Он говорит:
– Есть, только их не видно. Я порошок придумал – они нюхают, и их не видно становится.
Я говорю:
– У нас один мужик тоже выпил как следует – его три дня на работе никто не видел.
Он достает порошок какой-то, нюхает – и как корова языком слизала. Только пиджак с брюками по кухне мотается. Потом появляется, говорит:
– Если подольше понюхать, можно исчезнуть часа на два... примерно.
Он над человеком опыты еще не проводил. Ну и, конечно, только он отлучился куда-то на секунду, я порошка себе отсыпал, сколько успел.
Вечером прихожу домой – никого нет, никто не мешает. А у нас начальник – чистокровный сукин сын, взяточник, каких на земле было мало.
Короче, раздеваюсь догола, думаю: «Сейчас отучу гадину брать взятки».
Достаю порошок. Чтобы времени с запасом было, вынюхал весь до конца. Подошел к зеркалу – чисто, нигде ничего не видно.
На улицу само собой без ключей, без часов, ничего же взять нельзя.
Только дверь захлопнул, из квартиры напротив соседка выходит. Я с непривычки, конечно, затоптался, прикрылся на всякий случай. Она – ноль внимания.
Тут лифт подходит. Зашли с ней. Я, наверное, от волнения, говорю:
– Мне на первый.
Она нажимает на первый, оборачивается... Я уже вышел на первом, она всё стояла, смотрела в угол.
Начальник через дом живет, захожу в подъезд к нему, поднимаюсь, звоню. Жена его открывает, я раз дверь на нее и вошел.
Она:
– Что такое? Кто там?!
Я говорю:
– Никого там, все здесь давно.
Она:
– Слава богу, а то я чуть не перепугалась до смерти.
Я говорю:
– Чего пугаться? Сквозняк.
Она идет на кухню, улыбается. В дверях останавливается вдруг, говорит:
– Откуда сквозняк-то?
А нет же никого! Я ее спрашиваю:
– Вы с кем разговариваете?
Она:
– С тобой.
– А кто я такой, интересно?
– Не знаю. – И смеется: – Ха-ха-ха, ха-ха-ха.
Я говорю:
– Что смешного? Так с ума можно сойти.
Она рот прикрыла рукой.
Да ладно, в общем, ушла она. У них в коридоре кругом посуда редкая. Всё на взятки куплено. Я беру первый попавшийся сервиз – БЭМС об пол.
Она из кухни, он из гостиной выскакивают через секунду. Она говорит:
– Урод косорукий.
Он спрашивает ее:
– Тебя в какую психушку устроить?
Неловко как-то, когда двое ругаются, я пошел на кухню. Там чайник кипит вовсю, я выключил... Кипяток вылил, свежей воды набрал. Я не могу без дела, мне все время что-то делать надо.
На столе пирожное надкусанное – выбросил в мусорное ведро, а то мухи, они заразу разносят.
Ну, хозяева поговорили. Заходит она, чайник потрогала – горячий. Налила себе с заваркой, подула... попробовала – сплюнула, хотела пирожным заесть – нету. Стала кровью наливаться, я перепугался – отвечать еще за нее, – говорю:
– Оно в мусорном ведре.
Она заглянула в ведро – пирожное сверху лежит. Успокоилась, говорит:
– Что такое? Сама же его туда выбросила.
Да ладно, ну ее. Я вышел в коридор, взял еще один сервиз – БЭМС об пол!
Выскакивают оба. И опять. Она:
– Когда угомонишься, змей ползучий?
Он:
– Замолчи!..
Эта... ну, матом, в общем. А я не люблю, когда матом, нехорошо это, пошел от них в гостиную.
Он, оказывается, до скандала телевизор смотрел. «Конкурс красоты». Я переключил – «Человек и закон» идет, какой-то уголовник выступает.
На самом интересном месте входит начальник мой – Тихоруков Семен Игоревич его зовут, – переключает на «Красавиц», я тут же на «Закон», он – на «Красавиц», я – на «Закон». Он хотел опять на красавиц, а уголовник с экрана говорит:
– Еще раз так сделаешь – ноги оторву.
Он про свое рассказывал, но получилось жутко. Начальник обомлел, потом подкрался к розетке и выдернул шнур от телевизора.
Я обратно вставил. Уголовник как раз говорит:
– Я тебя предупреждал, поганый твой род, ты не послушал умного человека, теперь смотри на небо в последний раз.
Понятно, что совпадение, но все равно как-то не по себе. Начальник к аптечке кинулся, там у него йод, спирт, таблетки всякие.
Пока он полстакана валерьянки накапывал, я до следующего сервиза добрался – БЭМС его об пол!
Хозяева – в коридор, я – в гостиную.
А валерьянка, я вам скажу, плохо помогает от нервов, я налил ему полстакана спирта, остаток на кресло пролился... на сиденье.
Ну, входит он – щека расцарапана, глаз один подбит, другой дергается; схватил стакан, всё до дна выпил и... начал руками воздух ловить и задел люстру чешскую. А жена в дверях стоит со скалкой, говорит:
– Опять скажешь, что не ты?!
И скалкой его пару раз осалила. Он всё воздух ловит, показывает ей, чтобы закусить дала, синеть начал. Она кинулась на кухню, несет ему пирожное надкусанное.
Тут по телевизору «Последние новости» начались. Диктор появился – я звук убрал и говорю:
– Добрый вечер, товарищи. Мы уже сообщали вам, что Тихоруков Семен Игоревич изобличен вчера как злостный взяточник. Доказательства неопровержимы. Сегодня состоялся заочный суд над ним. Преступник приговорен к смертной казни через повешение.
Он снова руками замахал, потом обмер и затих. Она обрадовалась.
Я тогда говорю:
– С конфискацией имущества.
Тут и она обмерла. Я телевизор выключил, собрался уже домой идти, он вдруг говорит:
– Что это было?
Она:
– Сквозняк, наверное.
Он:
– Откуда сквозняк?
Она:
– Ты с кем разговариваешь?
Он:
– С тобой.
Она:
– А кто я такая, интересно?
Он говорит:
– Дура ты, вот кто.
И садится в кресло. Посидел, чувствует – мокро что-то. Поднялся. Ощупывает себя.
Она принюхалась, говорит:
– Умник, спиртом под себя ходишь? Это как же надо пить, чтобы организм не успевал перерабатывать? Смотреть на тебя не хочу. Больше, – говорит, – никогда не прикасайся ко мне даже пальцем.
И отвернулась от него.
Черт меня дернул, я тут же размахиваюсь – хлоп ее ладонью по... ну... Ну, не важно.
Она поворачивается к мужу, бледная вся, говорит:
– По борделям зарубежным соскучился, да? Так я тебе вот что скажу: пока ты там болтался, я тут тоже время зря не теряла.
А я не люблю эти подробности... пикантные, пошел себе.
В коридоре еще один сервиз симпатичный – БЭМС об пол. Никто не выскочил.
До дома спокойно добрался. Вхожу в подъезд – опять соседка лифт ждет. Зашел с ней. Думаю: «Дай сейчас нарочно разыграю». Говорю:
– Мне на двенадцатый.
Она спокойно нажимает на двенадцатый, поворачивается... спрашивает:
– Что в таком виде-то?
Смотрю – весь я здесь! С головы до ног. Когда проступило всё – не знаю. Может, и по улице так шел. Молчать неприлично уже, отвечаю:
– С маскарада еду.
Она:
– Что же без жены?
Я:
– У ней костюма нет.
Она:
