Уссаковский одобрил рапорт. Но без проводника Янчевецкий обойтись не мог. Сопровождать его согласился урядник Шах-Назар, бывший аламанщик, ходивший в набеги на Персию и на Хиву. Они выехали из Асхабада в марте 1903 года – два всадника и две вьючные лошади с провиантом и бурдюками с водой. Василий поражался тому, насколько уверенно Шах-Назар выбирал верное направление там, где сам он не видел ничего, кроме расплывающейся в знойном мареве волнистой линии песков. Окружающую среду туркмен делил на два состояния: кум (песок), где можно найти воду в колодце, саксаул для костра, подстрелить зайца или джейрана, и кыр (камни) – там жизни нет, только ящерицы да змеи ползают между скалами.
«Днем пекло солнце, а ночью подмораживало. На рассвете иней серебрил стволы винтовок, стремена и пряжки седел, на которые мы склоняли головы, засыпая… Дважды подымались песчаные бураны, а один раз даже выпал густой снег». Видели путники и мираж – караван, уходящий в небо, и цветущие ирисы, ярким ковром покрывавшие пески, и безвестные могилы, обозначенные шестами. Лишь дважды им встречались торговые караваны. А колодцы – да, по большей части оказались в запущенном состоянии.
«Незабываемым был момент, когда после долгого тяжелого пути по однообразной пустыне, где мы непрерывно то поднимались на песчаные склоны, то спускались с них, взобравшись на высокий бархан, мы вдруг увидели перед собой роскошный зеленый оазис Хивы. Квадраты полей, где работали пахари, высокие тополя и платаны, а вдали за ними – стройные минареты мечетей, выложенные сверкавшими издалека голубыми изразцами…».
Янчевецкий очутился в средневековье. Жители Хивы еще помнили, как на кольях перед ханским дворцом выставлялись головы казненных. Россия установила протекторат над Хивой в 1873 году после похода генерала Кауфмана – война была единственным способом пресечь набеги хивинцев на российские земли за живой добычей, пленными-рабами. Хан признал себя покорным слугой императора Всероссийского, согласился заключать договоры с соседями, равно как объявлять им войну только с ведома высшей русской власти, и обязался уничтожить на вечные времена рабство и торговлю людьми. В остальном он оставался полновластным владыкой, решавшим судьбу кошелька и живота своих беков, наибов, хакимов и простого народа. Тяжбы неизменно решали по стародавним законам, разве что жестокие казни и увечья как наказание были отменены.
«Бродя по городу, мы увидели поразительное зрелище – проезд хана через свою столицу. Впереди процессии ехали вооруженные всадники с копьями и саблями наголо, затем конюхи вели под уздцы множество коней хана поразительной красоты, всех мастей, накрытых дорогими коврами… Хан ехал один на молочно-белом черноглазом жеребце. Позади следовала сотня лихих джигитов с винтовками и копьями. На всем пути следования процессии толпы жителей города стояли, согнувшись в поясе и скрестив руки на груди. Никто не смел поднять лицо и посмотреть на хана».
Сам город Янчевецкому не особо понравился: грязный и пыльный, с лабиринтом узких кривых улочек, состоявших из одних домовых стен без окон. Престарелый, но все еще бодрый хан Сеид Мухаммед Рахим Бехадур жил во дворце, окруженном высокой стеной с башнями и состоящем из скопления глинобитных домиков с переходами и множеством ворот и дверей, охраняемых мрачными воинами со старинными ружьями и саблями. Его светлость через переводчика расспросил гостя о делах в Асхабаде и пройденном пути. Услышав о замеченном караване, который, вероятно, вез контрабанду, хан поспешил заверить – то были обычные купцы. Но было видно – он доволен, что караван прошел беспрепятственно…
Тысяча верст туда и обратно. Возвращаясь, Янчевецкий мечтал о новом путешествии – еще в декабре из Военного министерства пришло одобрение его идеи об экспедиции в Персию. Но в Асхабаде Василия ждало печальное известие из Ревеля.
Умер отец, не дожив до шестидесяти. Летом 1902 года директор Янчевецкий подал прошение об отставке по болезни. Григория Андреевича сразил нервный удар (так в то время называли инсульт). «Спусковым крючком» стала пропажа 4000 рублей казенных денег из служебного кабинета: для Янчевецкого-старшего, чья репутация была безупречна – тяжелейшее потрясение. Вора не нашли, и Варвара Помпеевна потратила остаток своего наследства, чтобы возместить потерю. Григорий Андреевич лечился в лучшей клинике Санкт-Петербурга, но 31 марта 1903 года его сердце остановилось.
«Мне было понятно, почему он сгорел так рано, – вспоминал Василий Ян. – Вся его жизнь была сплошным напряженным трудом. От раннего утра, когда он приходил в столовую и пил крепкий чай, и до полуночи, когда за письменным столом заканчивал просмотр тетрадей, корректуры рукописей своих переводов или страницы сочинений, написанных мелким, неудобочитаемым почерком, все его помыслы были отданы делу». Василий Григорьевич со временем обретет те же привычки и черты, вплоть до почерка…
Взяв отпуск, он уехал в Санкт-Петербург. Побывал на могиле отца. Проведал мать. Варвара Помпеевна держалась стойко и не бросала семейное дело – «Ревельские известия». Служебные дела требовали и скорейшего возвращения Василия в Асхабад.
***
Не одними путешествиями была насыщена его жизнь. Младший чиновник особых поручений состоял в сельскохозяйственном комитете, инспектировал туркменские кочевья, собирая жалобы и пожелания для доклада начальнику Закаспийской области. «Несколько продолжительных поездок были у меня для выяснения положения и нужд туркменского населения в землепользовании, распределении воды, народном образовании, в необходимости продовольственной помощи».
В августе 1903 года Янчевецкий подал генералу Уссаковскому два рапорта – об официальной экспедиции в Персию и конфиденциальной в Афганистан. Идею он изложил еще Суботичу: надеясь на удачу, пройти по персидским землям вдоль афганской границы, незаметно пересечь ее и попытаться доехать до Кабула. А в благоприятном случае и до Индии. Конечно же, это была авантюра. У Российской империи с Афганистаном не было ни дипломатических, ни торговых отношений. «Если афганские власти меня арестуют, – пояснял Янчевецкий, – то все-таки часть моего плана будет выполнена, так как мне удастся побывать внутри этого замкнутого государства и увидеть его современную жизнь». Суботич направил реляцию туркестанскому генерал-губернатору, тот отослал ее в Военное министерство. Столица ответила согласием, если г-н губернский секретарь Янчевецкий готов отправиться в экспедицию на свой страх и риск. А он изначально на то и рассчитывал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
