– Ну вот, пришел в сознание, – констатировал научный факт доктор.
– А я думал, что ему уже все… а он еще и смотрит, – по детски изумился громила и почесал коротко стриженный, широкий затылок.
– Ну да, все, – обиделся самый последний в медицинской иерархии доктор, прикладываясь к вдруг возникшей, как по волшебству, плоской бутылке, – у меня тут есть такие лекарства, что мертвого поднимут! – он хлопнул по крышке своего контейнера.
– Например то, что ты держишь сейчас в руке, – пошутил полицейский.
– Нет, – мгновенно посерьезнел тюремный врач, – этим эликсиром я ни с кем не делюсь.
Сделав еще несколько крупных глотков и даже при этом не поморщившись, он спрятал бутылку и обвел унылую камеру заметно подобревшими глазами.
– Ну тогда что? Давай я буду делать заключение и переводите его в госпиталь, не вечно же ему лежать на твоем участке. А мальчик был неплохо одет, – заметил он, расстегивая рванный и истерзанный до неузнаваемости костюм.
– Бизнесмен какой-то, – пренебрежительно бросил полицейский. – Наверное откусил больше, чем ему было положено, вот его и поставили на место.
Дэн смотрел то на одного, то на другого, но это их ничуть не смущало. Они вели себя так, будто его здесь вообще не было. Так оно в принципе и было. Как полноправный член общества Дэн ими уже не воспринимался. Оба относились к нему, как к очередному бедолаге, которому не повезло.
– Дэновер Краст, двенадцатый округ, сорок третий район, – прочитал в диктофон доктор, стараясь говорить как можно более уверено, но язык, все равно, предательски выдавал состояние своего хозяина. – Обследование проводится в пятидесятом окружном полицейском участке, в девять двадцать утра, доктором третьей категории Брантоком.
При упоминании своей категории, Бранток поморщился, еще отхлебнул из бутылки волшебной жидкости и продолжил:
– При осмотре пациента обнаружены многочисленные подкожные кровоизлияния, вызванные механическим повреждением тканей; перелом предположительно трех или четырех ребер грудной клетки; вывих плеча правой руки; сотрясение мозга, степень определить затрудняюсь; предположительно разрыв печени.
Он щелкнул выключателем на своем приборе и спросил у полицейского:
– Сколько он уже здесь лежит?
– Привезли вчера после обеда.
Диктофон в руке доктора опять ожил.
– Двухсторонняя пневмония, – бесстрастно сказал в микрофон костоправ, несколько раз прикоснувшись тыльной стороной ладони то к ледяному полу, то к горячему лбу Дэна. – Направляю больного в окружной госпиталь. Проведение процессуальных действий во время лечения считаю нецелесообразным.
Затем он вынул из диктофона стандартный модуль памяти, запечатал этот кусочек пластмассы с гребешком выводов в прозрачный пакетик и щелкнув степлером, подколол его к правому лацкану пиджака Дэна.
– Все, можете забирать, – он встал отряхивая колени. – Меня бы еще кто-то куда-то забрал… – мечтательно произнес он и вышел из камеры.
Следом вышел полицейский.
Не прошло и часа, как вновь лязгнул замок и на пороге появились санитары, одетые в синие комбинезоны. Один из них подкатил к двери носилки-каталку.
– Вроде этот, – сказал один другому, сверяя номер камеры с записью в своем блокноте.
Особо не церемонясь, они взялись за руки и ноги, выволокли застонавшего Дэна в коридор и забросили на каталку. Щелкнули пристежные ремни и тележка тронулась. Дэн безразлично смотрел на подрагивающую, бегущую дорожку огней, в которую сливались коридорные светильники. Видимо зелье доктора уже начинало действовать, потому что она ни за что не хотела двигаться прямо, как ей и было положено. Она металась из стороны в сторону, куда-то сдвигалась, одновременно оставаясь при этом на одном месте. Коридоры и переходы казались бесконечными. Он смотрел и смотрел, даже не осознавая на что. Это было все, на что он сейчас был способен.
В глухом, но просторном внутреннем дворе полицейского участка их уже ждала машина. Хотя каталку покатили именно к ней, но это оказался отнюдь не белоснежный автомобиль скорой помощи, а больше похожий на катафалк, бронированный транспортер одной из групп быстрого реагирования, с забранными, для надежности, мелкой сеткой, пуленепробиваемыми стеклами. Санитары открыли скрипнувшую заднюю дверь и сложив оканчивающиеся колесиками опоры, втолкнули носилки внутрь. Один из них залез следом, а другой захлопнув дверцу, обежал машину и сел рядом с водителем. Оставшийся с Дэном санитар поправил мешающую ему кобуру и сел рядом в одно из кресел, расположенных попарно вдоль узкого прохода. Внутри было пыльно, пахло кожей, дешевым сапожным кремом и еще какой-то гадостью. Взвизгнув шинами, машина развернулась и не снижая скорости выскочила в распахнутые ворота.
Мегаполис встретил темно-серую машину заливисто смеющимся солнцем, глубоким небом и ласковым ветерком, не превышающим стандартных пяти метров в секунду. Водитель пробирался по загруженным машинами развязкам, затирал и прижимал, подрезал и нарушал правила, и вообще вел свою машину в исконной полицейской манере. Не смотря на все это, они двигались оскорбительно медленно, особенно если сравнить с антигравитационными платформами скорой медицинской помощи, проносящимися в недоступной, казалось, высоте. Вызвать на помощь такую бригаду мог только очень состоятельные человек. Наконец скрипнув тормозами, автомобиль остановился перед массивными воротами окружного госпиталя. Видитель посигналил. В воротах отворилась маленькая дверца, из которой показался санитар, одетый точно в такой же синий комбинезон и с точно такой же кобурой на поясе. Он несколько минут повыламывался, требуя письменного направления и давая понять, что и он что-то значит в этом мире, а затем неохотно распахнул ворота.
– В операционную, – скомандовал заспанный врач, невзрачный мужчина средних лет, как только прослушал запись.
При этом к поступившему больному он даже не прикоснулся. Две подоспевшие медсестры делали все сами и не нуждались в его указаниях. Еще в лифте, по дороге в операционную, у Дэна в венах обеих рук уже были воткнуты иглы капельниц, а инъектор, который одна из медсестер не выпускала из рук, хлопал так часто, как хлопает пистолет в стрелковом тире. Уже находясь на операционном столе Дэн услышал последний из этих хлопков, которых мгновенно обрушил его сознание в зияющую чернотой бездну неопределенности и остановил время.
Госпиталь пятидесятого округа, как и все остальные заведения подобного типа, слыл хорошей школой для врачебного персонала всех категорий. Человек, отработавший в этом учреждении несколько лет, мог смело рассчитывать на хорошее место в самых элитных частных клиниках, после должной проверки конечно. Считалось, да в принципе так оно и было на самом деле, что хорошим врачем нельзя стать только изучая теорию и кое-что наблюдая на практике. Только принимая собственные решения можно было научится чему-то стоящему. В окружных госпиталях, финансируемых правительством, а не пациентами, материала для подобных опытов было всегда в избытке, притом, как правило, это были люди, за которых ни перед кем не приходилось впоследствии отчитываться и цена врачебной ошибки в этих местах была чисто символической. Правда случалось, что люди и выживали…
Комплексная операция продолжалась около восьми часов. Три бригады хирургов, с разной специализацией, сменили друг друга у операционного стола. В стельку пьяный неудачник Бранток много чего и не заметил. Дэна шили и подклеивали, удаляли поврежденные ткани, заменяя их синтетическими заменителями. Промывали брюшную полость от свернувшейся крови, точно так же, как это делают мясники на бойне с потрохами только что убиенных током тварей. В его жилах уже находилось около двух литров бледно-голубого заменителя крови, концентрация лекарственных препаратов в которой достигала критических отметок. Сделав все, что от них зависело, хирурги оставили его в покое, грубо истерзанного еще раз за двое последних суток.
Все медленно возвращалось на свои места. Дэн с трудом открыл глаза. Увиденное было настолько необычным, что он даже засомневался действительно ли может быть такое на самом деле. Висящий на потолке светильник – первое, что он увидел, стремительно уносился куда-то вправо, оставаясь при этом на месте. Как тат могло происходить и что все это значит он не знал. Поднеся к глазам непослушную руку, он посмотрел на все еще сохранившееся на его запястье часы. С цифрами на их индикаторе происходила точно та же метаморфоза. Вроде бы они и были на месте, но сфокусировать на них поле обзора и прочитать показания индикатора не представлялось возможным, к тому же это их движение вправо…
– Смотри, очнулся, – услышал он голос прозвучавший совсем рядом и одновременно нереально далеко.
– Точно, – кто-то согласился с говорившим, – долго же он провалялся без сознания.
