– Смотри, очнулся, – услышал он голос прозвучавший совсем рядом и одновременно нереально далеко.
– Точно, – кто-то согласился с говорившим, – долго же он провалялся без сознания.
Дэн тем временем, особо не прислушиваясь, запустил руку под одеяло и ощупал еще не до конца восстановившими чувствительность пальцами грудную клетку и живот. Грудь стягивала тугая повязка, присутствие которой чувствовалось при каждом вздохе, а на животе было наклеено столько прикрывающих швы кусков и кусочков пористого пластика, что он сбился со счета. Вынув из под одеяла руку, он посмотрел на свою ладонь. Та оказалась в крови. Еще не совсем соображая, что нужно делать, он отбросил одеяло и напрягшись всем телом, приподнялся на локтях, и посмотрел на свои раны. Один из защитных кусочков пластика оказался полностью пропитан кровью.
– Немедленно позовите кого-то из персонала! – заверещал кто-то рядом, кто именно Дэн разглядеть так и не смог – он еще так далеко не видел.
На истошный крик отворилась дверь и в проеме показался дежурный врач, самым выдающимся атрибутами которого была стильная бородка и начавшая уже разрастаться лысина. Он что-то дожевывал, при этом его бородка совершала такие движения, на которые ее хозяин даже не надеялся. Следом за врачем вошла медсестра, совсем еще молодая, «на четыре», девушка, отпивая на ходу что-то из длинного, матового стакана.
– Почему шумим? – строго спросил врач, хотя этот вопрос, да к тому же произнесенный подобным тоном, больше бы подошел надсмотрщику исправительного учреждения, чем врачу в клинике.
– Здесь у больного кровь, – просветил его все тот же голос.
– Где кровь? – не поверил врач. – Это разве кровь? Так и должно быть, – высказал он свое авторитетное мнение, скользнув взглядом по животу Дэна. – И больше никому не шуметь, а то всех накажу.
Неотложная помощь была оказана. Больные успокоены. Медсестра посмотрела на своего начальника по собачьи преданным взглядом, каким обычно смотрят женщины только на настоящих, по их мнению, мужчин. Тот шумно хлопнул ее по заднице, она взвизгнула, тихонько и для приличия. Вышли они, как и пришли, то же вместе. За всю ночь в палату они больше и не заглянули.
На следующее утро всех в отделении разбудили ни свет ни заря. Жизнерадостный доктор, источающий во все стороны лучезарные улыбки, вихрем влетел в палату. За ним подтянулась целая группа желторотых практикантов.
– Ну, как мы себя чувствуем сегодня? – не снимая с лица улыбки спросил он.
Ответом ему было напряженное молчание.
– Хорошо, – изменил он тактику, – разберем каждый конкретный случай отдельно.
Он по очереди подходил то к одному, то к другому пациенту, которых, при свете дня, в палате оказалось пять человек, изучал истории их болезней, о чем-то расспрашивал, одновременно втолковывая студентам непреложные истины докторского мастерства.
Наконец дело дошло до Дэна. Врач сел рядом на койку, а студенты обступили его вокруг.
– Так, и с кем это мы здесь имеем дело? – пробубнил он себе под нос, открывая историю болезни. – Дэновер Краст, новенький, поступил вчера вечером. Многочисленные травмы полученные в результате драки. Подопечный полиции. Как вы себя чувствуете?
Он откинул одеяло и пристально осмотрел швы. Все практиканты сделали то же самое. Самые ярые даже зашелестели справочниками, отыскивая заинтересовавшее место.
– Паршиво доктор.
– Ничего, не расстраивайтесь по пустякам, все в этой жизни проходит, пройдет и это, – сказал он и улыбнулся своей начитанности и образованности.
– Видите, с каким контингентом вам предстоит здесь работать, но ничего, справитесь, – сказал он уже вставая. – Это на улице они воры и убийцы, а здесь это самые послушные пациенты, ведь они знают, что кроме нас им помочь больше некому. Шатаются по злачным местам, занимаются там черт знает чем, вот такое и случается. Трудно представить, что в приличном месте могут так жестоко избить человека, пусть даже он окажется последним негодяем…
Он еще что-то говорил, но это уже происходило в коридоре.
Дэн приподнялся и взглянул на себя в зеркало. Теперь он понял, почему его так воспринял доктор. От прежнего Краста не осталось и следа. На него взглянуло осунувшееся, покрытое синяками и ссадинами, лицо если не бандита, то бродяги – это точно. Не осталось и намека от совсем недавнего лоска. Даже прическа не сохранила презентабельный вид, хотя всего несколько дней назад, невероятно дорогой парикмахер клялся и божился, что как минимум месяц все будет в полном порядке. От недавнего баловня судьбы осталось только смутное воспоминание.
Как так все могло случиться, у него до сих пор не укладывалось в голове. Все происходящее он воспринимал как бы со стороны, будто все происходило не с ним, а с кем-то другим, посторонним человеком. Хотя, уже к вечеру следующего дня действие наркоза полностью прекратилось, оставив только боль многочисленных ран, но боль от нежданного удара судьбы, ощущалась гораздо острее, чем физические страдания. Потянулась однообразная череда похожих друг на друга, как партия клонов-проституток, дней. Он держался обособленно, без особой нужды не обращаясь ни к больным, ни к здоровым, а никто и не настаивал. Когда он уже смог свободно ходить не только по коридору корпуса, а и спуститься на улицу, на его запястье закрепили тоненький браслет с передатчиком.
«Это, чтобы легче было тебя искать», – объяснил словоохотливый полицейский, выполнявший процедуру.
Только после того, как на его руке засверкал этот браслет, Дэн обратил внимание, что у подавляющего большинства пациентов, были точно такие же штуки. Редкий баловень судьбы был лишен здесь этого отличительного знака.
Незаметно, день за днем, прошли четыре недели. На его теле больше не осталось повязок, хотя он до сих пор не мог привыкнуть к розовым рубцам, исчертившим живот в самых неожиданных направлениях. За все это время его ни разу не потревожили. Ни один полицейский или судебный исполнитель не появился и не задал ему ни одного вопроса. Жены то же не было. Первые несколько недель он только тем и занимался, что ходил и выпрашивал возможности позвонить домой, но всякий раз слышал твердое «нет». Он терялся в догадках, но ему всегда удавалось убедить себя в том, что она просто ничего не знает, а то бы непременно тут же примчалась. Не было не только жены, не было даже друзей, которые у него были только в корпорации и о случившемся не могли не знать. Что им мешало его навестить он не знал, вернее даже не хотел знать. Единственное внимание, которое к нему проявили, это была просроченная пачка печенья и завернутая в яркий пластик, маленькая кондитерская плитка – к какому-то религиозному празднику, одна из сект занималась благотворительностью. Точно такие же подарки получили все остальные пациенты госпиталя.
Большой внутренний двор госпиталя, посреди которого росло несколько древних, умирающих от старости деревьев, со всех сторон окружали корпуса зданий. У вечно запертых ворот постоянно прогуливались один-два вооруженных санитара, внимательно следящих за всем происходящим внутри. Бежать было невозможно, если конечно ты не обладал всеповергающим героизмом, но даже в таком случае это не имело смысла. Куда можно было бежать в мегаполисе?
По мере того, как Дэн поправлялся, внимание к нему усиливалось, хотя должно было быть наоборот. Где бы он не находился, он постоянно чувствовал на своей спине цепкий взгляд внимательных глаз персонала.
К концу шестой недели, во время очередного обхода, дежурный врач заявил, что Дэн уже достаточно поправился и окреп, и больше не нуждается во врачебной помощи. Вечером этого же дня к нему пришел первый, за все это время, посетитель. Им оказался судебный исполнитель окружного суда, еще совсем молодой парень, вероятно недавний выпускник, тощий и к тому же высокий, как жердь. Он представился, попросил разрешения присесть. Даже то, как он себя вел, с головой выдавало в нем зеленого новичка. Все премудрости обращения с людьми, как с недостойными кусками дерьма, ему еще предстояло постичь, ну да это был только вопрос времени.
– Как вы себя чувствуете, Краст? – поинтересовался он довольно искренне, шелестя бумагами в своей дорогой папке.
– Теперь уже ничего, спасибо, но бывало и лучше.
– Я ознакомился с вашим делом, знаю кем вы раньше были и мне очень жаль, что так получилось. Департамент обращался с просьбой к вашему бывшему хозяину Артаку Граустеру, чтобы он аннулировал свое заявление, но тот наотрез отказался.
– В чем меня обвиняют?
– Граустер, обвиняет вас в оскорблении личности действием и покушении на его жизнь. Надо сказать это очень серьезное обвинение, тем более исходящее от такого уважаемого члена нашего сообщества.
– Но это же не правда! – возмутился Дэн такой откровенной лжи.
– Вы можете это доказать?
