Толпа бурно зааплодировала, а бородач проводил Шах-Абаса на скамейку.
В толпе послышался женский крик:
— Еччай, еччай![26]
К микрофону прорывалась женщина лет сорока, в длинном платке, сползшим на плечи и обнажившим на ее затылке тяжелый узел волос.
— У меня вопрос к товарищу Уллубию Газиеву. Как он будет решать вопрос с нашими детьми, которых милиционеры пытают в Махачкале?
— Кого пытают? — спросил Уллубий, отводя руку чем-то возмущающегося помощника. — Как вас зовут?
— Заза Махмудова меня зовут. Вот моего племянника арестовали, вывихнули ему ногу, синяки поставили, адвокатов к нему не пускали. Говорят, он начальника ОВД убил. Спросите любого в селе, все моего племянника знают. Все вам скажут, что Алишка никогда этого сделать не мог. Он слесарь простой! Да, Алишка работал у разных людей, но он за их грехи не отвечает.
— Вы обращались в прокуратору?
— К кому только не обращалась я, в Махачкале на митинг выходила. Я и вон стоит Ризван Магомедович, наш бухгалтер, он тоже со мной ходил. Отовсюду меня прогоняли, — кричала женщина яростно. — Вот смотрите что сделали!
Она показала забинтованный палец.
— Палец сломали мне!
В толпе послышались голоса:
— Заза, Сабур гьабуй[27]!
— Борьбу давай! — заорал кто-то дурным голосом.
— Я знаю, что у вас много вопросов, я все постараюсь решить, — увещевал Уллубий расшумевшуюся площадь. — А сейчас давайте пригласим сюда наших чемпионов.
Пока он утихомиривал раззадоренную женщину, на мат вышли босые крепкие борцы в трико, один в красном, другой — в синем.
Показался судья.
— Ай саул, начинается! — закричал худощавый юноша. — Тажудин этого очкошника порвет. Пацан сказал — пацан сделал.
Борцы принялись разминаться, потом подошли друг к другу, пожали руки и встали в оборонительные позиции.
Хабиб и Муху попытались продвинуться к Уллубию и чиновникам, но толпа их оттеснила. Каждый вставал на цыпочки, пытаясь лучше разглядеть спортсменов.
Внезапно к микрофону протиснулся высокий рыжий человек с картонным ящиком в руках и закричал:
— Один момент!
Толпа разочарованно взвыла.
— Подождите, подождите, срочное дело! — продолжал рыжий. — Вот тут присутствуют представители из города, пусть они тоже видят.
Он оглянулся назад и махнул кому-то рукой. Двое мужчин в спортивках вели обритого налысо старшеклассника. Тот сопротивлялся и отворачивал лицо.
— Вот мы поймали парня. Вы знаете, что мы в его коробке нашли?
Он указал на картонный ящик.
— Борьбу давай! — раздался тот же дурной голос.
— Борьбы не будет. Распоряжение главы администрации Ахмедова, — сказал рыжий.
Толпа заревела.
— Ахмедова долой! — закричали несколько голосов.
— Уллубий Газиев тут соревнования проводит, а сам подготовил фальшивые бюллетени. Вот, в этом ящике. Кто не верит, посмотрите!
— Какие еще бюллетени? — взорвался Уллубий. — Отвечаю, я ничего не знаю! Это не мой человек!
Он ткнул в испуганного старшеклассника.
— Не мой человек. Это провокация, не верьте! — замахал он руками во все стороны.
— Дай да посмотреть! Дай посмотреть! — послышалось из толпы.
Ящик оказался на полу, и оттуда посыпались бюллетени.
— Вот, галочка стоит напротив Газиева! — ошарашено захрипел один из сельчан, хватая разбросанные листы. — Всюду стоит! Гьале, гьале[28]!
Снова возникла Заза Махмудова и завопила:
— Произвол!
— Борьбу давай! — вопила молодежь.
— Не будет борьбы, пока Газиев не снимет кандидатуру, — заявил рыжий.
Толстые чиновники нагнулись за бюллетенями и тоже стали рассматривать их с интересом. К растерянному Уллубию подскочил соратник и объявил в микрофон:
— Хириял гьалмагъзаби![29] Это подлая провокация Ахмедова. Этого мальчика… а где он? Убежал уже! Этого мальчика мы вообще не знаем! Этот Ахмедов сам сделал эти бюллетени и халам-балам здесь устроил, лишь бы народу праздник не дать! Но мы назло ему устроим праздник! Попробуй только он помешай!
— Да! — закричали в толпе.
Бюллетени полетели в воздух. Кто-то подбежал к решетчатым воротам Ахмедова и стал закидывать их сквозь прутья:
— Ма, забирая назад свои бумажки!
Показалась милиция. Людей начали отгонять от ворот. Борцы тем временем принялись бороться. Синий перекинул красного через себя, а красный схватил синего за ноги.
Хабиб и Муху выкарабкались из толпы и вернулись к источнику. Девушки стояли на том же месте, опершись на камни, обложенные вокруг родника, и подавленно молчали. Рядом маячили, оглядывая их с вызовом, сельские ребята.
— Пойдем в машину, — произнес Муху, — поговорить надо.
В салоне автомобиля Муху зачем-то выхватил из бардачка стопку музыкальных дисков и уткнулся в них носом. Хабиб был совершенно красен. Он засопел и вдруг стал кричать:
— Я говорил этой Саният, чтобы она дочь нормально воспитывала! Она всегда ее баловала. «Оставь да Хабиб, пускай пойдет, с подружками погуляет…» Постоянно на концерты, в кафе, глаза накрасит и идет. За сессии я платил! И вот, что стало! Увижу ее, своими руками возьму и вот так задушу.
Хабиб крепко сцепил дрожащие руки.
— Если я сегодня ее не верну, пойду вон на ту гору и сброшусь. Пусть потом все говорят, что Хабиб из-за дочки-къахIбы[30] с ума сошел. Наверняка этот сопливый кумык ее украл. Кто еще мог вот так, как шакал, на букIон приползти и такой бардак сделать. Я так просто не оставлю это!
— Какой кумык? — спросил Муху, не отрываясь от дисков.
— Да приходил один, чIанду[31] нес какую-то, что Саиду замуж за себя хочет. Я его даже слушать не стал, ва! Еще не хватало, чтобы я единственную дочь за какого-то кумыка отдал!
— Не кумык ее украл, а даргинец, — вдруг сдавленно сказала Эльмира.
Все посмотрели на нее с удивлением. Эльмира сидела, вжавшись в заднее сиденье и растирая красные глаза.
— Откуда знаешь? — рявкнул Хабиб.
Эльмира внезапно зарыдала.
— Тише, тише! — Муху тронул его за плечо и сказал Эльмире. — Не бойся, говори, что знаешь.
Эльмира всхлипнула и, не глядя ни на кого, произнесла через нос:
— Это даргинец левашинский, Исмаил. Он ее в парке увидел, когда мы с ней гуляли, потом в университете не оставлял, цветы дарил. Нравится он ей.
Хабиб пунцово вспыхнул и захрипел:
— Кто нравится? Ты что несешь, ясай[32]! Я твоему отцу-матери все расскажу! Из-за тебя Саида сейчас неизвестно где. Номер его знаешь? Номер говори его!
Хабиб закашлялся.
— Как можно было так! — развел руками Муху. — Ты почему молчала?
Эльмира затряслась от рыданий:
— Саида за Расула не хотела, она за Исмаила хотела.
— Вай, дир ракI[33]! — воскликнул Хабиб и выбежал, хлопнул дверью.
Муху посмотрел, как Хабиб, неловко переваливаясь, идет к роднику умываться и тоже вышел, грозно оглянувшись на девушек.
— Ну, ты даешь, — выдохнула Бика. — Саида знала все-таки, что за ней приедут?
— Н-не знала, — всхлипнула Эльмира. — Исмаил ей говорил, что украдет. Она хотела, но отца боялась. И мне говорила, что его любит, но лучше уж за Расула выйдет, раз он ей такие подарки надарил, и платье уже куплено.
— Она так про платье рассказывала! Я думаю, ей не хотелось, чтобы ее крали, — вставила Наида.
— Откуда ты знаешь, что не хотелось? — истерично взвизгнула Эльмира — Очень даже хотелось. Они вообще встречались, в кафе вместе ходили. Все равно бы Расул узнал и слово бы забрал. Так что я все по справедливости сделала.
— Какой ужас, — залепетала Бика. — Эльмира, зачем ты призналась хоть? Теперь тебя убьют.
— А я тут причем?
— Как причем? Ты этому Исмаилу помогала, ты нам предложила через магазин возвращаться.
— Да, точно, — вспомнила Наида, — это ведь Эльмира предложила…
В окно автомобиля заглянул Муху.
— Номер этого героя давай сюда, — приказал он Эльмире.
Та достала телефон и, всхлипывая, продиктовала одиннадцать цифр. Голова Муху исчезла. Через лобовое стекло было видно, что турнир на майдане продолжается и борец в красном трико, кажется, побеждает. Уллубий и чиновники куда-то исчезли. Милиционеры, которые начали, было, разгонять толпу, тоже втянулись в созерцание зрелища и пристально следили за поединком.
Хабиб и Муху вернулись в салон.
— Едем в Леваши. Они никях пока не сделали, — сказал Хабиб железным тоном. — Если мы до заката успеем ее забрать, она чиста. Если нет — придется оставлять этому даргинцу.
Он плюнул в спущенное окно. Потом нахмурился и добавил:
— Да все равно заберу. Лучше пусть до конца старой девой остается, чем вот так замуж выходить, как хIайван!
